Когда в 16:00 раздался сигнал на ужин, Дамиан построился в одну линию с остальными заключенными его корпуса. Столовая представляла собой большую прямоугольную комнату с дюжиной столов из нержавеющий стали, за каждым сидело по восемь человек. С обеих сторон зала находились вооруженные охранники, следящие за заключенными из стеклянных кабинок. Друг за другом шестеро заключенных — работников кухни — двигали подносы за стеклянной перегородкой, как в кафетерии. В этот день подавали отбивную с картофельным пюре, подливой, ломтиком кукурузного хлеба и Jell-O. (Примеч. Jell-O (Джелло) — вид сладостей, желатиновый десерт).
Дамиан получил свой поднос, наполнил фирменную тюремную кружку холодной водой и присоединился к заключенным геям.
Моник — чернокожий здоровяк ростом почти в два метра — чуть приподнял бровь, когда Дамиан сел напротив него. На мгновение Дамиан замялся, задумавшись, окажется ли Моник подходящим вариантом для того, чтобы завоевать репутацию. Моник, бывший боксер с бицепсами огромными и жилистыми, как ствол дерева, отбывал пожизненный срок и был главарем группировки. Тюремные надзиратели сами назначали представителей от каждой группы. Если возникали проблемы между группировками, охранники запирали всех заключенных в камеры и собирали главарей, чтобы разрешить ситуацию. Это позволяло заключенным самим разбираться со своими делами, такая система была на пользу всем. В свою очередь, главарям оказывались услуги или выдавались «бонусы». Очевидно, Моник имел кучу бонусов, начиная с фиолетовой помады и черного лака на его ногтях, заканчивая бусами в новоорлеанском стиле на шее. Он был самым большим, самым сильным человеком в комнате. Так что, когда Дамиан потянулся через стол, подцепил вилкой куриную котлету Моника и откусил большой кусок, все впали в ступор. Персонал кухни замер на полпути с половниками в руках, пока подливка капала с них. Болтовня прекратилась. Взгляды всех глаз сфокусировались на Монике и Дамиане.
Моник моргнул. Этот новенький, этот кусок свежего мяса, просто стянул еду с его тарелки? Только глупец проявит неуважение к другому заключенному так открыто, и этот глупец решил связаться с ним?
Дамиану нужна была реакция. Быстро. Прежде чем охранники вмешаются. Он поднял свою кружку и плеснул ледяной водой в лицо Монику. Моник позволил воде стечь с его носа на подбородок. Он вытер лицо, не спуская глаз с Дамиана. И затем разверзся настоящий ад. «Если ты оказался в тюремной схватке, нанеси удар первым», — подумал Дамиан, и локтем ударил Моника в горло, попав ему в гортань. Здоровяку потребовалась секунда, чтобы прийти в себя. К тому времени они уже были взяты в кольцо заключенных, удерживающих охрану на расстоянии.
Моник сделал выпад через стол, опрокинув Дамиана со стула. Двое мужчин повалились на пол, борясь друг с другом. Дамиан получил мощный удар в подбородок, челюсть, грудь. Каждый удар ощущался, будто его дубасили молотком. Моник обрушился на него, зажав лодыжкой и удерживая, блокируя так, чтобы тот не смог нанести удар сверху. Он схватил Дамиана за шею, сдавив ее мертвой хваткой, сжав трахею, прежде чем ударить его головой об пол. Весь воздух покинул легкие Дамиана с резким свистом. Дамиан чувствовал, что лицо вот-вот взорвется, как будто бы кровь скопилась в голове. Моник усилил хватку, почти отделяя голову от тела.
Моник уклонялся от его ударов, ударов которые быстро теряли силу, поскольку перед глазами у Дамиана все поплыло. Заключенные, наблюдавшие за ними сверху, стали расплывчатыми, одна синяя униформа сливалась с другой. Шум, хаос, скандирование отдалились. Лицо Скай проплыло перед ним, вопрошающее и застывшее, за секунду до того как он нажал на курок, ее расширившиеся глаза и безмолвное «нет», которое она проговорила одними губами.
«Что ты творишь, Дамиан?» — он слышал ее голос в своей голове.
«Я даю сдачу и упорно борюсь».
Дамиан приоткрыл глаза. Он ухватился за бусы на шее Моника и потянул. Когда лицо Моника оказалось достаточно близко, Дамиан головой ударил его в нос. Моник отпустил Дамиана и зажал нос. Кровь брызнула на его голубую рубашку из шамбре. (Примеч. Шамбре — вид хлопчатобумажной ткани). Дамиан ударил Моника в челюсть и сел на него сверху. К тому времени, как сквозь кольцо заключенных пробрались охранники, лицо Моника было в ссадинах и фиолетовым от размазанной помады и побоев Дамиана. Большинство заключенных разошлись, когда расцепили Дамиана и Моника. Оба мужчины еле держались на ногах, окровавленные и побитые, но одно было ясно, Дамиан Кабальеро — человек, с которым не стоит связываться.
Дамиана бросили в изолятор для подстрекателей драк. Изолятор был настоящим наказанием.
В «дыре» (или карцере) было три метра в длину и два в ширину, стены и потолки — из толстого металла. Пол — холодный бетон. В камере не было ничего, кроме металлической кровати с тонким матрасом, забитым до отказа туалетом и раковиной. Единственным контактом с внешним миром была небольшая щель, через которую передавали пищу. Они забрали его униформу, дали легкую футболку и боксеры, и включили кондиционер на ночь. Дамиан не мог спать.
На девяносто минут в день его загоняли в камеру для занятий, где он растягивался и делал выпады и приседания, используя по максимуму дополнительное пространство. На оставшиеся в сутках двадцать два с половиной часа Дамиана оставляли в гробовой тишине и темноте. Впервые с тех пор, как он признал себя виновным в предъявленных ему обвинениях, Дамиан был один. Изолятор, как предполагалось, должен был сломать его, но он был только рад одиночеству. Он и так зашел слишком далеко, избегая ответственности за мужчин, кровь которых все еще была на его руках: Альфредо Рубен Замора, Эль-Чарро, бесчисленные члены картелей Синалоа и Лос Зетас, погибшие во время взрыва на складе.
Но то, что он сделал со Скай, лежало самым тяжелым грузом на его душе. Он не мог перестать думать о том дне, когда видел ее в последний раз, и, несмотря на то, что это причиняло адскую боль, он воскрешал в памяти каждую деталь.
Когда Дамиан вошел в зал суда, первым человеком, которого он увидел, была Скай. Его глаза инстинктивно переместились на нее, потому что так и должно было быть. Когда она была рядом, она владела всем его вниманием.
Она выглядела по-другому, не как та девушка в башне из слоновой кости и не как девушка в его постели на острове. Она не выглядела как Скай Уоррена или как Скай Дамиана, или Скай Разорванная пополам.
Эта Скай принадлежала себе. Так или иначе, случай на острове изменил ее. Дамиан чувствовал отрешенность, будто она закрылась не только от него, но и от всего, что ее окружало. Она находилась в помещении, но в своем собственном мирке, вдыхая свой собственный воздух.
Пуля задела ее плечо, и, несмотря на то, что она не нанесла серьезных повреждений, ее раненая рука была все еще в повязке. Дамиан не мог смотреть на нее без мысли о ее крови, которая просачивалась сквозь его пальцы в момент, когда он подхватил ее. Эту кровь пролил он.
Парни Уоррена схватили его. Они перенесли Скай и Виктора, который отключился от потери крови, к вертолету. Уоррен улетел с ними в больницу. Дамиана схватили, надев на него наручники, и увезли под конвоем к отделению полиции. Рафаэль держал его в курсе состояния Скай и ее реабилитации, но он не видел ее с момента ареста.
Она снова была блондинкой. Ее гладкие, длиной до подбородка волосы были заправлены за ухо с одной стороны. Это подчеркивало ее полные, розовые губы и заставляло Дамиана желать повторения всех тех вещей, право на которые он потерял, когда нажал на курок.
Скай сидела между отцом и Ником Тернером, парнем, с которым она ужинала в ночь, когда Дамиан похитил ее. Дамиан ненавидел его за то, что тот сидел настолько близко с ней, что их плечи соприкасались. Он ненавидел его еще больше еще из-за одной вещи — обвинения предъявлял самолично Ник, потому что он был адвокатом Скай.
Несмотря на то, что у Дамиана было двойное гражданство — мексиканское и американское, он был под следствием в Сан-Диего, поскольку похитил Скай на территории США. Но дело не должно было дойти до суда. Дамиан признал себя виновным. Он искалечил Виктора, похитил Скай, удерживал ее в заложницах, отрезал ей палец и, наконец, стрелял в нее. Адвокату Дамиана и Нику удалось заключить сделку о признании вины, но лично Ник настаивал на суровом наказании.