Лейла Аттэр - Бумажный лебедь

Это была последняя история, которую рассказывала МаМаЛу ему и Скай, последняя перед тем, как их жизни изменились.

Дамиану показалось, что он переместился в то время, но МаМаЛу больше не было и Скай больше не было. Никого не было. Кроме маленькой девочки, которая наблюдала за ним так, словно лебедь — это самая интересная вещь в мире, а потом вдруг опустила глаза на страницы книги и притворилась, что читает.

Дамиан протянул ей лебедя, но она проигнорировала его, удерживая взгляд на книге.

Тогда он положил его на подоконник, взял два заполненных мусорных мешка и спустился с ними вниз по лестнице, чтобы выбросить. Когда он вернулся, ее уже не было. И бумажного лебедя тоже.

Дамиан красил кухню, когда снова обнаружил девочку. По-видимому, она заглядывала каждый день в одно и то же время после школы. Она стояла на коленях возле пруда, кормя рыбу, которую он только выпустил в водоем. Половинка очищенного апельсина лежала у нее на коленях. Она надкусывала каждую дольку зубами и выворачивала ее наизнанку, отделяя немного мякоти для рыбы, а остальное съедала.

Для Дамиана это было одним из тех совершенных кадров из детства, когда мир заключался в апельсине и рыболовном пруде, окруженном солнечным светом и травой. Она была полностью сосредоточена на этом, свободна от прошлого и будущего, наслаждаясь моментами здесь и сейчас, моментами, за которые можно ухватиться и проживать, и испытывать. Это был урок, который Дамиану необходимо было усвоить. Он позволил прошлому омрачить его жизнь. Он не знал, что станет потом, но у него есть сейчас. А сейчас был замечательный, безоблачный день. Дамиан представил океан, тихий и бесконечный.

Несмотря на то, что его лодка была пришвартована в доке поблизости, он не выходил в океан с тех пор, как вышел из тюрьмы. Он был так занят восстановлением Каса Палома, что даже не имел времени, чтобы насладиться свободой, и что более важно, он не чувствовал себя свободным. Но теперь, наблюдая, как маленькая девочка доела апельсин и ополоснула руки в пруде, прежде чем уйти, Дамиан снова размечтался о ветре и море.

Он убрал краску, запер дом и провел день, заново знакомясь с давними друзьями — лодкой, голубым-голубым небом и пенистым океаном.

Дамиан сделал для малышки еще больше бумажных лебедей. Он оставлял их там, где точно знал, что она найдет их — прикрепленными к воротам, сидящими на крыльце, подвешенными веревками на дереве у окна Скай. Она никогда не разговаривала с ним, но всегда забирала лебедей и всегда уходила до темноты.

Дамиан заехал на один из открытых рынков, которые появились между Каса Палома и Паза-дель-Мар. Он захватил свежих фруктов и овощей, а также мяса. Он почти закончил с покупками, когда заметил банки с тунцом, сложенные на полке.

«Я приготовила тебе кое-что», — сказала Скай.

Ее севиче оказалось самой омерзительной штукой, которую он когда-либо пробовал, но те четыре слова, те четыре слова подорвали его строго охраняемый мир. Никто не любил его и не боролся за него, и не заставлял его чувствовать себя так, как удавалось Скай. Так, как она все еще делала.

Каждый день Дамиан был загружен настолько, чтобы не допускать и мысли о Скай. Ночи были другими. Ночью у него не было защиты. Он ложился в постель с голодом, таким глубоким и таким громадным, что чувствовал, как тот поглощает его. Ничто, даже коробка Lucky Strike под подушкой, не могло закрыть опустошающей дыры в его сердце. Идя по дороге домой с рынка, Дамиан спрашивал себя, как Скай? Нашла ли она кого-то, кто более достоин ее, чем он, кого-то, кто приносил бы ей счастья больше, чем боли. Он намеренно не узнавал ничего о ней. Если бы он знал, где она живет, где работает, где делает покупки, он попытался бы ее найти, но Дамиан не знал, что сделал бы, если бы просто увидел ее снова, даже на расстоянии. Жизнь без нее была мучением, но мысль о том, чтобы увидеть ее с кем-то еще, неважно, насколько счастливой и состоявшейся, была невыносима.

Дамиан оставил четыре пакета с продуктами на кухне и пошел обратно к машине за остальными. Когда он достиг входной двери, маленькая девочка прошла мимо него внутрь, волоча остальные.

— Ты можешь сделать что-нибудь еще? — она плюхнулась на один из стульев и положила бумажного лебедя на столешницу.

— Тебе не нравятся лебеди? — он оставил одного длинношеего несколько дней назад, подоткнув его камнем возле пруда.

— Почему ты делаешь только лебедей?

— Потому что моя мама рассказывала мне о волшебном лебеде, который скрывается где-то здесь. Я ни одного не нашел, но ты напомнила мне о нем.

— Я?

— Да. Ты заставляешь меня смеяться. Это некая сильная магия. И я думаю, ты превратишься в прекрасного лебедя.

— Ты назвал меня гадким утенком? — она спрыгнула со стула и стала напротив него.

— Нет. Я просто… — Дамиан прикрыл пах и инстинктивно отскочил назад. Ему не нравился метод этой маленькой девочки, которым она действовала против него, прыгая вокруг подобно крольчихе. — Ты знаешь, кто ты? Ты — большая хулиганка. Ты пинала меня, шпионила за мной, ты приходишь сюда и уходишь без моего разрешения, и теперь пытаешься запугать меня.

Они уставились друг на друга. Она уперла руки в боки, а он прикрыл свои яйца.

— Что значит «запугивать»? — спросила она.

— Пугать, внушать страх или грубо обращаться к кому-то.

Ее угрюмый взгляд смягчился. Ей, казалось, понравилась идея.

— А ты забавный, — произнесла она, ее лицо расплылось в улыбке.

— А у тебя есть ямочки, — Дамиан симулировал отвращение.

Она спокойно стояла и наблюдала, как он раскладывал продукты.

— Это место теперь хорошо выглядит, — сказала она. — Оно всегда было мрачным.

— Тебе нравится?

— Миленько.

Мгновение она рассматривала его.

— Как тебя зовут?

— У бандидос нет имен.

— Ты не бандидо, — хихикнула она. — Бандидос устраивают беспорядок. Ты сделал это место миленьким.

— Спасибо. И ты можешь приходить ко мне в любое время, если твои родители не против.

— Я могу позаботиться о себе.

— Наверняка, но я уверен, что твоя мама хотела бы знать, где ты. Она ждет тебя дома?

— Моя мама в Вальдеморо.

Дамиан почувствовал тянущую боль внизу живота. Само слово воскрешало в памяти серые, залитые бетоном воспоминания. Он хотел было спросить о ее отце, но сам вырос без него, поэтому проявил больше такта.

— У тебя есть другие члены семьи?

Она пожала плечами.

— Кто заботится о тебе? ― спросил Дамиан.

— Моя мама, конечно же, — она казалась удивленной вопросом.

Дамиан знал, что детям позволяли находиться в Вальдеморо с их матерями до определенного возраста. Он понятия не имел, что их отпускали на время занятий в школе.

— Когда выйдет твоя мама?

— Скоро.

Казалось, она по ходу забавлялась всем этим, зато это объясняло, почему она останавливалась в Каса Палома. Это была короткая передышка, прежде чем она отправлялась к жестокости Вальдеморо.

— Теперь мне нужно идти, — произнесла она, забрав со столешницы лебедя и засунув его в карман.

Дамиан смотрел, как она схватила свою школьную сумку из зеленого материала, которую оставила возле двери.

— Ты не сказала мне, как тебя зовут, — сказал он.

— Сьерра. Меня зовут Сьерра, — она развернулась и пошла в противоположном от ворот направлении.

Дамиан как раз закончил телефонный разговор с Рафаэлем, когда снова увидел Сьерру. Он едва не уронил ко всем чертям стеклянную панель, которую монтировал в кабинете.

— Что, черт возьми, с тобой стряслось?

— Вши, — ответила она.

Ее длинные, темные локоны были подстрижены под «ежик», и она выглядела так, будто усохла со вчерашнего вечера. По всей видимости, так и было, поскольку ее большие выразительные глаза теперь занимали все лицо, но Дамиан ощутил тяжесть глубоко в своем сердце. Вальдеморо не место для детей. Вши — это наименьший кошмар, с которым ей придется столкнуться. Если бы он был младше, когда они забрали МаМаЛу в тюрьму, он тоже мог бы стать таким ребенком. Он был бы как Сьерра.