— Ты должна была сказать мне, — он поднялся и подошел к кровати. Воздух сгустился вокруг него, как защитное поле с едва сдерживаемой энергией.
— Чего ты хочешь? — я сжалась у спинки кровати. Находиться в комнате одной с Дамианом, сосредоточенным на своей цели, было безрассудно и опасно. — Ник…
— Ник в Сан-Диего. Счастливо женат. Он был здесь, чтобы помочь тебе собрать пожертвование для женщин в Вальдеморо. Или мне нужно показать тебе его досье?
Черт. Вот вам и попыталась выпроводить человека. Я видела взгляд, которым смотрел Дамиан на Ника. Его сжигала ревность, подобно красному копью, готовая выбить глаза любому мужчине, прежде чем он отпустит все и уйдет.
— Ты держишься молодцом, учитывая обстоятельства, — Дамиан присел на край моей кровати и рассматривал меня, его взгляд упал на бретельку, которая соскользнула с моего плеча. — Принцесса, живущая среди крестьян.
— Я сделала то, что было необходимо. Не благодаря тебе.
— Я не знал, — он передвинул бретельку обратно на место и позволил своим пальцам задержаться на маленьком шраме от пули.
Потребовались все силы, чтобы не закрыть глаза. Восемь лет. Восемь долгих, одиноких лет. Я встречалась кое с кем некоторое время. Хотела влюбиться в кого-то другого, но ничто и близко не походило на то, что делали со мной прикосновения Дамиана. Если вы однажды полюбите мужчину вроде Дамиана, если вас однажды заклеймят и выжгут клеймо этой собственности, то вас никогда не затронут прохладные поцелуи другого мужчины.
— Я предполагал, что твой отец создал трастовый фонд для тебя.
— Он создал. Но я использовала его, чтобы покрыть медицинские расходы в конце, — я не прекращала всматриваться в его лицо. Челюсть стала более твердой. Все было четче сформировано — его брови, нос, рот — как будто они наконец-то нашли свое место. Если он склонится чуть больше, я почувствую его дыхание на своей шее.
— У тебя и Сьерры ничего не было? — он отпустил лямку и приподнял мой подбородок, вынуждая посмотреть в его темные полуночные глаза. Они искрились чем-то резким и неудержимым.
— Мы справились, — я оттолкнула его руку.
— Ты должна была сказать мне.
— Почему? — мое самообладание рухнуло. — Ты бы мог отступить и все исправить? Ты никогда не сможешь это исправить, Дамиан. Ты никогда не вернешь то, что сделал. Может, я перевернула эту страницу твоей книги. Может, я хочу наказать тебя за то, что ты уничтожил моего отца. Ты когда-нибудь думал об этом? Месть порождает мес…
Он прервал мою тираду на середине предложения, одной рукой схватив за талию и прижимая меня к себе.
Дамиан обрушился на мой рот, вторгаясь в мои открытые губы, скользя языком внутрь. Это не было нежным, сказочным поцелуем. Это было яростное, ревущее пламя, которое потрескивало и искрилось в моих венах. Как поцелуй, который объединяет изголодавшиеся души вместе. Это был Дамиан — дикий и непредсказуемый, как летний шторм. Пальцами он запутался в моих волосах, дернув мою голову назад, держа ее неподвижной. Не было никакой возможности вырваться, дать задний ход. Он не отпускал, пока мое тело не обмякло в его руках, пока мое сопротивление не ослабло.
— Ты врешь, — сказал он, разрывая поцелуй. — Это не месть я чувствую на твоем языке. Это — страх. Ты боишься меня, Скай.
— Ты осуждаешь меня? — выплюнула я. — Ты стрелял в меня. Ты собирался убить моего отца. Я не могла остановить тебя. Тобой движут мотивы, с которыми я не могу справиться. Твой гнев взял верх над любовью, надеждой, и верой. Если ты вернулся, чтобы начать с того места, где мы остановились, то мне жаль разочаровывать тебя. Я слишком тяжело работала, чтобы построить жизнь для нас со Сьеррой. Я никому не позволю встать на пути. Я не свяжу будущее с мужчиной, который не может отпустить прошлое. Я не нуждаюсь в тебе, Дамиан. Я ни в ком не нуждаюсь.
— Лгунья, — он не отводил взгляда от моего лица. — Давай попробуем снова. В этот раз без всякой лжи.
Дамиан навис надо мной, но я отказалась сокращать дистанцию. Он рассмеялся. Один молниеносный рывок вперед, и его губы были на моих снова, на этот раз нежнее, но я почувствовала его сдержанность. Он был как прекрасный арабский жеребец, абсолютная власть и сила, сдерживающая себя. Его пальцы дрожали, когда он медленно гладил мои руки, вверх и вниз. Все его тело тряслось от желания, и это сказало мне о том, что он не был с женщиной целую вечность. Моя необузданная реакция застала меня врасплох. Даже в воспоминаниях, я могла почувствовать силу его поцелуев, вновь переживая их, уступая дикому порыву желания, которое захлестывало меня при одной только мысли о нем. Все это было мне знакомо, и я воскрешала это снова и снова в своих мечтах: его язык на той самой сокровенной точке, движущееся надо мной мускулистое тело, удовольствие от того, что он наблюдает, как я кончаю, его собственные движения, становящиеся резкими при приближении к финалу.
И вот он здесь, касается каждого выключателя в сети эротических воспоминаний. Теперь они включены все до единого. Он — центр моего удовольствия. Все внутри запульсировало из-за него.
— Дамиан, — простонала я, когда он отшвырнул в сторону мою ночную рубашку и с мучительным желанием обладать впился в мою грудь.
Зажав губами тугой, темный сосок, Дамиан застонал. Мое тело изогнулось дугой, приводя его в безумство. Он обернул мои ноги вокруг своих бедер, позволяя мне почувствовать мощь его возбужденной длины, горячую и тяжелую через слои одежды между нами. Мне хотелось соединиться с ним — быстрее, ближе. Я начала расстегивать ширинку на его штанах, а он прижался губами к выемке на моем горле. Мы были горячей кожей и приглушенными вздохами, лишенные смысла, логики и последствий.
Он убрал прочь мои руки, слишком раздраженный моей возней, и начал расстегивать свои штаны, его глаза все время были обращены на меня. Я знала, что еще немного — и я просто сойду из-за него с ума.
— Мама?
Мы отскочили друг от друга так быстро, как только могли. Сьерра стояла в дверном проеме, потирая сонные глаза. Я не была уверена, что она увидела, но она уставилась на Дамиана, будто видела призрака.
Он держал подушку на коленях, пытаясь восстановить дыхание. Еще бы одна секунда, и Сьерра поймала бы нас в компрометирующей ситуации. Я поправила свою рубашку и позвала ее.
— Все хорошо, милая?
— Я думала, что ты уехал, — обратилась она к Дамиану.
— Я был за городом, но теперь вернулся. И я никуда не уйду.
Это был первый их разговор с тех пор, как Дамиан узнал, что она его дочь. Каждое слово, что он произнес, было наполнено глубоким смыслом.
— Ты скучала по мне? — он улыбнулся.
— Почему ты целовал мою маму?
— Ты… видела это. Да. Ну… — он украдкой посмотрел в мою сторону.
Я никогда не видела растерянного Дамиана, но сейчас он растерялся. Я могла бы дать ему возможность выкручиваться самому, но вступилась:
— Это твой отец, Сьерра, — сказала я. Я планировала аккуратно подвести ее к этому после встречи с Дамианом на кладбище, но затем он исчез. Теперь, когда она поймала его в моей постели, я не хотела тянуть резину еще больше, чем было необходимо. — Я не знала, что он вышел из тюрьмы, пока не увидела его на Дне поминовения, — продолжила я. — До тех пор он тоже не знал, что ты его дочь. Мне так жаль, Сьерра. Я хотела тебе рассказать, но хотела сделать это вместе с твоим отцом, как положено. Мне жаль, что ты узнала все вот так.
Дамиан и Сьерра рассматривали друг друга, он — оценивая ее реакцию, а она — рассматривая его в новом свете. Мое сердце колотилось в ушах, молчание затянулось. Я думала об этом моменте постоянно, размышляла о них двоих — впервые лицом к лицу, отец и дочь — и неважно, какой сценарий проигрывался в моей голове, он мне не нравился.
— Ты, по-настоящему, бандидо, — сказала Сьерра Дамиану.
— Да, по-настоящему, — кивнул он. — Вот почему я был в тюрьме.
— Могу я спросить его теперь? — она посмотрела на меня.
Я кивнула, поскольку не могла говорить — мое горло словно зажало в тиски. Я рассказала ей правду о ее отце, всю правду, кроме того, почему он был в тюрьме. Это была его часть рассказа.
Она заслуживала начать все с чистого листа, и он заслуживал шанса объяснить ей это собственными словами. Возможно, с моей стороны это было увиливанием, возможно, это было несправедливо — держать ее в неведении, но это было все, на что я была готова пойти. Она ввязывалась в драки в школе, потому что дети дразнили ее отцом, которого она не знала, но вскоре она научилась не поддаваться на дразнилки, и если поддразнивания становились серьезными, Сьерра давала сдачу. Она была свободолюбивой и сильной, но она была просто маленькой девочкой. Она стояла перед отцом, ее волосы только начали отрастать после стрижки «ежик», и сердце мое щемило от этого зрелища.