Мэй Макголдрик - Бунтарка

Джейн уткнулась взглядом в свои сапоги, сдерживая слезы.

– Ты вернул ее, – промолвила она.

Тогда у ее отца было сердце.

– К несчастью, год спустя девочка умерла, когда лихорадка снова вернулась в долину. Ты оплакивала ее, как родную сестру. – В его голосе звучали мягкость и понимание. – Я знаю, много лет ты была связана с этими «Белыми мстителями». Возможно, ты думаешь, этот парень, Конор, послужил причиной… или, может, все дело было во мне, и ты поступала наперекор всему, что я делал или говорил. Но следует отдать тебе должное. Ты не можешь оставаться в стороне, если видишь несправедливость.

– Если ты знал, что казнь тех людей была несправедливостью, тогда почему ничего не предпринял? Почему ничего не делаешь для ирландцев сейчас?

– К тому времени, когда я прозрел, уже было совершено много зла. Я сделал единственное, что мог, – оставил свой пост.

– Как удобно! – Она даже не попыталась скрыть свою враждебность, когда их взгляды встретились. – Но у меня нет времени ни винить тебя, ни попытаться исправить.

– Но кто лучше Эган может открыть глаза слепцу?

Его слова остановили ее.

– Я знал о твоей причастности к проклятым «Белым мстителям», но не догадывался, что ты и есть Эган, их бесстрашный вожак, до утра того дня, когда состоялся бал. – В его взгляде светилось искреннее восхищение. – Мне следовало знать, что ты пойдешь до конца. Твой девиз – «Либо все, либо ничего».

Отец окончательно привел ее в замешательство.

– Сэр Николас сказал, что вы оба собираетесь делить свое время, между Англией и Ирландией. Я не спрашиваю, что будет с Эган, но прошу тебя дать возможность понять, где и как еще можно что-либо изменить.

«Почему теперь? – подумала она. – Почему он так безвозвратно опоздал?»

– Поверь, мной движет отнюдь не желание устроить западню для остальных или…

Джейн прищурилась.

– Но западня уже сработала! – выпалила она с горечью. – Накануне роспуска «Белых мстителей».

– Какая западня?

Покачав головой, она зашагала прочь.

– Вы опоздали, сэр Томас.

Лишь только Финн закрыл ворота конюшни, как к дверям приблизилась женщина с небольшой лампой в руке. Не долго думая он затолкал шляпу и маску под старую попону, лежавшую на земле.

– Это ты, Генри?

– Клара? – Удивленный, он распрямился. Однако еще некоторое время не мог оправиться и найти нужные слова. Как изголодавший нищий смотрит на пищу, он пожирал ее глазами. – Что ты здесь делаешь в столь поздний час?

– Жду тебя. – Она оставила лампу возле стойла и вошла. – Я приехала, когда миссис Браун собиралась ложиться спать. Мы выпили по чашке чаю, и я отправила ее наверх. Подождала тебя в гостиной, посидела в твоем кабинете, снова вернулась в гостиную, затем вышла в сад и ждала тебя там.

Она остановилась в дюйме от него и окинула взглядом его грубую одежду из домотканой материи, высокие сапоги.

– Но ты так и не сказала, зачем ты здесь.

Она улыбнулась, блеснув в темноте белыми зубами.

– Мистер Адамс, вы больше похожи на бандита с большой дороги, чем на респектабельного священника.

– Не знаю, что привело тебя сюда, но мне нужно найти способ отправить тебя домой.

Он взял ее под руку и хотел вывести из конюшни, но она не двинулась с места.

– Я была в отъезде больше двух недель.

– Это мне известно.

– Тогда ты должен знать, что так не встречают тех, по ком ужасно соскучились.

Он поймал ее вызывающий, игривый взгляд.

– Когда я сказал, что…

Клара не дала ему договорить. Она скользнула в его объятия и крепко поцеловала.

С невольным стоном, вырвавшимся из горла, Генри ответил на ее поцелуй. Его руки жадно шарили по ее телу. Сквозь ткань платья он нашел ее грудь, вызвав у нее тихий стон.

Внезапно он прервал поцелуй и отнял от нее руки, словно обжегся.

– Нет! Это неправильно.

Генри попытался сделать шаг назад, но Клара последовала за ним, протянув к нему руки.

– Не смей говорить, что ничего не чувствуешь ко мне, Генри Адамс. И не лги, что не хочешь меня.

Она схватила его за лацканы куртки.

– Я была юной, глупой, легко внушаемой и наивной, но я любила тебя. Я совершила ужасную ошибку, послушавшись родителей. – Она приподнялась на цыпочки и заглянула ему в глаза. – Я уже говорила тебе и снова повторяю. Я люблю тебя. Хочу выйти за тебя замуж. Меня нисколько не волнует, что у меня не будет шикарных нарядов, и если всю жизнь нам придется жить в однокомнатной лачуге, рядом с тобой я буду счастлива. И сделаю счастливым тебя.

Она снова поцеловала его в губы.

– Я не собираюсь сдаваться. Я не отстану от тебя, Генри. Буду ходить за тобой по пятам, стану занозой в твоем боку, пока ты не признаешь правду. – Она отошла от него, но у дверей повернулась: – А ты, человек, проповедующий прощение, может, и сам попробуешь применить его на практике.

– Клара… я…

– Я вернусь.

Резкий стук в дверь заставил магистрата вскинуть голову.

– Проклятие! Что там еще? – выругался Масгрейв, прежде чем раздраженно крикнуть: – Войдите!

Дверь открылась, и сэр Роберт торопливо прикрыл корреспонденцию, которую на протяжении вот уже трех дней без конца перечитывал. Появление сэра Томаса Пьюрфоя в сопровождении капитана Уоллиса его не удивило.

– Как приятно видеть вас здесь в столь ранний чае, сэр, – произнес Масгрейв, вставая. – Я собирался сегодня заехать в Вудфилд-Хаус, чтобы засвидетельствовать мисс Джейн свое почтение. Слышал, она вернулась из Англии.

– Вернулась.

От предложенного стула сэр Томас отказался.

– Хорошо ли она провела время?

– Очень хорошо. Благодарю.

– А теперь оставьте нас, капитан, – велел магистрат, отпуская офицера.

– Надеюсь, сэр Роберт, вы не станете возражать, если я попрошу Уоллиса остаться? Это не визит вежливости.

Масгрейв кивнул и снова уселся за стол.

– Чем можем вам помочь, сэр Томас?

Бывший магистрат вынул из кармана сложенную вчетверо листовку из дешевой бумаги с печатным текстом на одной стороне и, развернув, швырнул на стол сэру Роберту.

– Они циркулируют по всему Манстеру. Это нашли на столе директора новой масляной биржи в Корк-Сити. Вы в курсе?

– В курсе. – Масгрейв с пренебрежением отодвинул листовку. – Не нахожу в ней ничего ценного для себя. Ни один из печатников Корка не признался, что напечатал ее. Думаю, текст не стоит бумаги, на которой отпечатан.

Схватив бумагу, сэр Томас коротко изложил ее содержание, словно Масгрейв был не в состоянии сам постичь ее смысл.

– Это призыв «Белых мстителей» к миру. Господи Боже мой, «Белые мстители» объявляют о своем роспуске!

– Я знаю, о чем здесь говорится, сэр Томас. – Магистрат откинулся на стуле. – Но, как я уже сказал, это не представляет для меня никакой ценности.

– Почему, сэр?

– Потому что я добьюсь того же результата без всяких благородных предложений мира с их стороны.

– Каким же образом?

– Арестую и казню всех по очереди, начиная с главарей. – Масгрейв улыбнулся. – Бумажонка, которую вы держите, доказывает, что они проиграли. Теперь я раздавлю их. Без лидеров движения не будет банды мятежников. Без банды мятежников не будет сопротивления. Полученные от вас уроки, сэр Томас, бесценны.

– Вы и раньше пытались их взять, но безуспешно.

– На этот раз все будет по-другому. У меня есть наживка. Они сами ко мне придут.

– И что вы намерены использовать в качестве наживки? Точнее, кого?

– Я, пожалуй, воздержусь от ответа.

– Значит, вы мне не доверяете, сэр Роберт?

– Дело не в доверии, сэр, а в щепетильности предмета. Когда девять лет назад вы повесили пятерых «Белых мстителей», их деятельность на многие годы прекратилась. Завтра до рассвета я повешу четверых наиболее активных лидеров движения.

– Но тогда не поступало предложения мира. Я бы не приказал их казнить, если бы имелась альтернатива.

– Это вы сейчас так говорите. – Масгрейв пожал плечами. – Мы все хотим оставить после себя след. Я желаю, чтобы меня запомнили как человека, повесившего проклятых Лайама, Патрика, Финна и Эгана, а не как глупого магистрата, позволившего им разойтись по собственному желанию.

Сэр Томас угрожающе склонился над столом:

– Мы говорим о человеческих жизнях. Убив тех, о ком вы упоминаете сейчас, вы спровоцируете на бунт других. Месть толкает людей на безумные поступки, Масгрейв. Избранный вами курс подвергнет опасности жизнь наших людей.