Анна Голон - Бунтующая Анжелика

Под скалой загорелся еще огонек, у края одной из пещер, должно быть, дозорные матросы разожгли костер.

И та же рука, которая только что заставила Анжелику подняться и идти вперед, — может быть, это была рука Османа Ферраджи — толкнула ее: «Иди Иди! Там твоя судьба…» Надежда и ужас боролись в ее сердце. Но она больше не колебалась, разыскала тропинку, по которой накануне спускались крестьяне из Сен-Мориса, таща своих свиней, и стала сходить вниз. На берегу ноги увязали в перламутровой массе миллионов истертых морем раковин. Она еле пробиралась вперед. Вдруг ее схватили сзади за пояс и за руки, не давая шевельнуться, и направили прямо в лицо фонарь. Пираты заговорили на незнакомом языке, она видела их смуглые лица под кроваво-красными платками, жестокие зубы и сверкавшие в ушах у некоторых золотые серьги. И тогда она закричала, выставляя перед собой, словно щит, одно имя:

— Рескатор!.. Я хочу видеть вашего предводителя, его светлость Рескатора!..

Она ждала, опираясь на деревянный борт сильно раскачивавшегося корабля. Береговые дозорные посадили ее в каик, который волны швыряли как ореховую скорлупку, и бог весть откуда у нее взялись силы подняться в темноте на корабль по веревочной лестнице.

Теперь сил у нее уже не оставалось. Ее ввели в какое-то помещение, где пахло жиром, должно быть, камбуз. Два человека сторожили ее. Вошел третий, в маске, в шляпе с мокрыми перьями, и она узнала этот приземистый силуэт.

— Вы капитан Язон?

Она видала его на мостике галеры «Ла Рояль». Тогда капитан Язон, сподвижник знаменитого Рескатора, отдавал распоряжения герцогу Вивонскому, главному адмиралу флота короля Людовика XIV. Теперь он был не столь великолепен, но держался с уверенностью власть имущего, чья воля не знает преград.

— Откуда вы меня знаете? — спросил он удивленно.

— Я видела вас в Кандии.

Его глаза из-под маски всматривались в эту странную крестьянку, которую привели сюда, в испачканной и разорванной одежде, с которой стекала вода. Он явно не узнавал ее.

— Скажите вашему предводителю, господину Рескатору, что я.., та женщина, которую он купил в Кандии за тридцать пять тысяч пиастров четыре года тому назад.., в ту ночь, когда случился пожар…

Капитан Язон буквально подпрыгнул до потолка. Пораженный, он снова стал всматриваться в нее. Потом выругался несколько раз по-английски. Наконец с непривычным для него волнением — вообще это был человек спокойный — приказал двум матросам бдительно сторожить пленницу и бросился на мостик.

Матросы сочли нужным взять Анжелику за руки. Все равно бежать было невозможно. Она же попала в логово зверя. Впечатление, произведенное ее именем, встревожило ее. По всей видимости, про нее тут помнили. Ей придется предстать перед Господином. Сразу налетели воспоминания. Кандия, освещенная взрывом синего пламени, Кандия в огне. Отходящий от берега «Гермес» пирата д'Эскренвиля, уже запылавший, блестящий, словно золотой, с мачтами, падающими в вихре искр. Рескатор, выскочивший из клубов дыма своей загоревшейся шебеки, и этот старый гном, колдун де Савари, плясавший на корме своей греческой барки и кричавший: «Это греческий огонь! Это греческий огонь!»

Она подтянула промокшее пальто, страшно давившее на ее усталые плечи. В ту ночь пожара в Кандии две судьбы встретились, потом разошлись в ярких вспышках огня, и вот этой ночью против всякой логики и воли богов снова встречаются в противоположном конце земли. Неужели Осман Ферраджи предвидел это, вглядываясь в звезды с вершины Мозагрибской башни?..

Послышался шум шагов за стеной, и Анжелика выпрямилась, готовая встретить Его. Но вошел опять капитан Язон. Он взмахнул рукой, и Анжелику повели на палубу. По дороге она ощутила колючее дыхание ветра, услышала непрекращающийся рев волн. Пришлось подняться затем по коротенькой деревянной лестнице. В окнах рубки светились неподвижные красные огоньки, напоминающие дьявольские огни, освещающие реторты алхимиков, слуг Сатаны. Почему это сравнение пришло Анжелике в голову, когда из-под шквала ее втолкнули в каюту? Может быть, ей вспомнилось, что того, кто был здесь властелином, называли Колдуном Средиземного моря?..

Прежде всего она ощутила что-то мягкое под ногами, словно оказалась на лужайке, поросшей травой-муравой и цветами, потом, когда дверь за ней закрылась, ее охватила благодатная теплота. После ледяного дождя и пронизывающего ветра это неожиданное тепло… Ей чуть не стало дурно, и лишь усилием воли она удержалась от обморока. Постепенно приходя в себя, полуоткрыв глаза, ослепленные ярким светом, она увидела, что в каюте стоит человек, почти заполняющий ее.

Это был тот, кого она увидела, когда пробиралась через ланды, это был Рескатор. Она позабыла, что он такой высокий. Он почти упирался головой в низкий потолок каюты. Она забыла, какая величественная у него осанка. Наверно, потому что видела, как он мягким, кошачьим шагом беззаботно пробирался среди азиатов на базаре в Кандии. А теперь он стоял так непоколебимо, словно его угловатая фигура — квадратные плечи, талия затянутая широким кожаным с металлическими вставками поясом, с которого свисали два пистолета в резных кобурах, длинные мышцы сухопарых бедер, обтянутых кожаными штанами — была высечена из черного камня. Поза его — слегка раздвинутые ноги (так было удобнее держаться прямо на шаткой палубе) и руки за спиной — была позой судьи. Он держался холодно, недоверчиво, настороженно, выжидательно. Совсем не властителем Средиземноморья.

Она узнала только его узкую голову, обвязанную темным платком на испанский манер, кожаную маску с искусственным носом, доходившую до самых губ, черную вьющуюся бородку, удлинявшую его скрытое под маской лицо, и алмазно-твердый, невыносимо пронзительный взгляд, сверкавший из прорезей этой маски. Да, это был он, Рескатор, но в нем ощущалась магия не океана, а чего-то более грубого и страшного. Она так долго мечтала об этом загадочном человеке как о герое сказок тысячи и одной ночи, а перед нею стоял пират. Венецианские светильники с красными стеклами и золотыми подвесками, освещавшие его с обеих сторон, не придавали ему величия.

Корабль сильно тряхнуло, и Анжелику отбросило к двери, за которую она ухватилась. И тут черная статуя ожила. Плечи ритмично задвигались, голова откинулась назад. Рескатор смеялся, смеялся своим глухим смехом, переходившим в кашель.

— Это француженка из Кандии!

Его глухой, хриплый голос с колючими нотками подействовал на нервы Анжелики, как и в прошлом. Ее охватило болезненное, мучительное чувство. Слушать этот голос было почти невыносимо и в то же время хотелось услышать его вновь! Ровным шагом он направился к ней. Под черными усами сверкнули белые зубы. Смех его смутил ее больше, чем могли бы смутить упреки или обвинения.

— Почему вы смеетесь? — спросила она ослабевшим голосом.

— Потому что мне любопытно узнать, что превратило самую красивую из средиземноморских рабынь в женщину, за которую я не отдал бы и сотни пиастров!..

Ничего более презрительного, более издевательского и представить нельзя было. Анжелика увидела себя такой, какой сейчас была: промокшая, оборванная, в простонародной тусклой одежде, с бледным, окоченевшим лицом, на которое стекали капли воды с ее черного платка, с выбившимися наружу космами волос — настоящей ведьмой.

Но этот новый удар не свалил ее, а придал силы для дерзкого ответа.

— Ах, так! — она усмехнулась. — Тем лучше. Значит, вам нечего жалеть, если вы когда-то жалели, о той скверной шутке, которую я сыграла с вами в Кандии.

Опершись на дверь, она, набычившись, смотрела блестящими глазами на человека в маске, вдруг утратив всякий страх перед ним. Ведь она решила, что он спасет их, потому что это был единственный и последний шанс. Значит, надо было как-то уговорить его, воздействовать на него. А пока он представлялся огромным и недоступным, страшно далеким и нереальным, чем-то средним между сонным видением и галлюцинацией. Это впечатление усиливалось его молчанием.

Хотя бы он опять заговорил!.. Звук его голоса помогал освободиться от чар его магнетического взгляда.

— У вас хватает дерзости напоминать о ваших прежних проделках, — наконец проговорил он. — А как вы меня здесь разыскали?

— Я увидела вас, когда переходила ланды. Вы стояли на краю скалы и смотрели на город.

Он вздрогнул, задетый за живое, и воскликнул:

— Судьба определенно играет нами. Опять вы прошли недалеко от меня, а я вас не видел.