Анна Грэм - Быть Корелли

— Это не твоё дело. Моя жизнь и моя женщина тебя не касаются!

Кресло с тихим урчанием двигателя отъехало в сторону, Руссо подобрался ближе к сыну, взялся за прислоненный к креслу костыль. Оперевшись на него, с трудом — Алек не стал ему помогать — встал. Руссо Корелли не собирался сдыхать. Ремиссия. Да, чёрт возьми, ремиссия — Фалани что-то говорил об этом вскользь — жаль, она не коснулась усохших мозгов и каменного сердца. Алессандро, словно в замедленной съёмке, наблюдал, как эта проклятая мумия приближалась к нему, как его тёмные, непроницаемые, злые глаза шарили по его лицу, и руки, сухие и коряжистые, словно птичьи лапы, сжимались в кулаки и разжимались, будто бы примеряясь, по какой щеке лучше ударить.

— Пока я жив, всё, что касается семьи — моё дело! Ты слюнтяй и растяпа! Ты не смог уследить за женой, за фирмой, за репутацией, ты позволил проститутке сесть тебе на голову, и говоришь, это не моё дело!? Я возлагал на тебя слишком много надежд, Алессандро. Ты не оправдал ни единой!

— Да плевать я хотел, — наклонившись к нему, процедил сквозь зубы Алек. Тихо, смакуя каждое слово. Наслаждаясь тем, как ярость, словно пламя, облизывала каждую его кость. Эта ярость придавала ему сил. Придавала смелости для сопротивления. С каким удовольствием Алек наблюдал, как изменилось лицо отца после его слов: мелко затряслись мускулы, сухие бледные губы поджались в тонкую ниточку, а глаза сузились и словно засели глубже. Алек вывел его из себя — Руссо не выносил неподчинения.

— Тогда иди и выстрели себе в висок, сукин ты сын!

Его рот брызнул смердящей старческой слюной. Алек с омерзением вытер подбородок тыльной стороной ладони. Казалось, вместе со слюной из старшего Корелли вырвалась гниль, которая бродила и бултыхалась в нём все эти годы. Та гниль, которую Алессандро старался не замечать. Которую принимал за благо. С глаз спала пелена — теперь Алессандро понимал, как сильно ненавидит его.

— Что ты за чудовище. Откуда ты только взялся…

— Придержи язык. Иначе я вышвырну тебя отсюда и оставлю без цента в кармане. Тебе и вполовину не пришлось испытать того, что пришлось мне и не тебе судить меня…

Он поднял было руку, но Алек сделал шаг в сторону. Руссо оступился, завалился вперёд, Алек подставил ему руки, почувствовал, как лёгкое, высохшее тело повисло на нём, а лицо уткнулось в грудь. Отец оказался так слаб — не смог высвободиться, когда Алек с силой прижал его лицо к своей груди. Где-то там, на границе сознания, Алессандро понимал, что отцу не хватает воздуха. Понимал, но отпускать не спешил. И руки сами собой давили сильнее.

— Отец, я любил тебя, несмотря на все, что ты творил со всеми нами, — произнёс Алек свистящим шёпотом ему на ухо, едва проталкивая звуки сквозь сжатое спазмом горло. Алеку казалось, что ему тоже нечем дышать. — Но хватит. Хватит царствовать.

Это было похоже на объятие. Последнее объятие отца и сына, и от осознания этого Алека охватывал ужас. Страшно. Страшно остановиться и страшно продолжать. Остановиться, значит, подписать самому себе смертный приговор, ведь Руссо уже понял, что творится — он бил Алека слабыми кулаками по рукам и спине, вопил ему в пиджак, обильно смачивая горячей слюной. Продолжить и стать не только убийцей жены и брата, но и собственного отца. Дона Семьи Корелли. Что с ним после этого будет? А что будет? А что бывает с теми, кто свергает засидевшихся правителей? Они сами занимают трон…

Острый запах мочи ударил в нос, Алек рефлекторно дёрнулся, спасая ботинки из разливающейся по паркету лужи. Руссо в его руках затих, и от осознания неотвратимости произошедшего Алессандро сдавленно вскрикнул и ослабил хватку. Тело Руссо Корелли безмолвной куклой свалилось на пол. Запрокинутая голова, раскрытый рот, распахнутые в ужасе глаза — всё, что осталось от грозного главы клана. У Алессандро затряслись руки, живот свело судорогой, а из глотки вырвался истерический смех.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В себя его привёл чей-то удар в челюсть. Алек устоял на ногах и даже сумел увернуться от второго. Перед глазами мелькнуло лицо Лео Фалани, и Алек незамедлительно контратаковал. Удар в корпус Фалани пропустил, но с лихвой отыгрался, попав ребром ладони Алеку по шее. Не слишком сильно, иначе старший сын Корелли лёг бы бездыханным телом рядом с отцом, но достаточно эффективно, чтобы, не тратя лишнего времени, жёстко, профессионально, по-военному вывести противника из строя. Держась за шею, Алек без сил сполз по стене, сел на задницу. Рубашка выдралась из-за пояса брюк, послетали запонки, с ворота отскочили пара пуговиц — Алессандро словно в мясорубке перемололо. Алек на поверку шевельнул челюстью — лицо пронзило болью. Было трудно глотать. Дышать трудно. Жить — невозможно. Алек чуть приподнял голову — Фалани молча стоял над ним, чего-то ожидая.

— Что, скорую будешь вызвать?

Алек скосил глаза на остывающий труп.

— А надо?

Алессандро в ответ только хмыкнул. Фалани вдруг резко поднял его за грудки, встряхнул, прижал к стене. Алек взглянул на него — его вечно каменная физиономия будто треснула, обнажая его живого, настоящего. Такого, каким он никогда его не видел.

— Слушай сюда, Алек. Слушай внимательно. Я поддержу тебя, если ты поклянёшься мне. — Его лицо было так близко, Лео Фалани едва не касался губами его подбородка, чуть что — вцепится в шею зубами, как бойцовый пёс, у которого отняли хозяина. — Поклянись мне! — Фалани снова встряхнул его, заставив Алека сфокусировать на нём то и дело уплывающий взгляд. — Поклянись, что твоя мать больше ни слезинки не уронит.

— Ты любил её, да?

Внезапная догадка, не догадка даже, а факт, от которого Алек отмахивался за ненадобностью, вдруг озарил его сознание яркой вспышкой.

— Любил. Всю жизнь. И буду защищать её до самой своей смерти, — помолчав, Лео отпустил Алессандро, одёрнул пиджак, отошёл к трупу, наклонился, проверил пульс. — Мы сообщим о скоропостижной кончине дона Руссо. Он храбро боролся, но болезнь оказалась сильнее. Приведи себя в порядок, Алек.

Фалани, в чьей верности отцу Алессандро никогда не сомневался, вдруг превратился в союзника. И соучастника. Значит, это ещё не конец. Месть — не конец. Совесть и страх резко заткнули свои вопли, осталось лишь ощущение правильности происходящего. Король умер да здравствует король.

— Верни Изабеллу, — бросил он ему в удаляющуюся спину и заметил, каким властным вдруг сделался собственный голос. Теперь он, Алессандро Корелли, отдавал приказы. Теперь его этот дом-музей, компания, половина Чикаго… И скоро весь Чикаго будет его.

Лео остановился в дверях, улыбнулся одним уголком губ и почтительно склонил голову.

— Как скажете, Дон Корелли.

Изабелла, не помня себя от страха, ворвалась в здание «Корелли консалтинг». Она чутко ощущала на себе пристальные взгляды секьюрити и боялась до одури что её прямо здесь и сейчас отправят к праотцам. Хотя это было бы невозможно — она была среди десятков снующих туда-сюда людей, на самом виду, кто бы посмел… В безучастных, одинаковых лицах охраны ей чудились те, кто похитил её. Она робко взглянула в окошко камеры и тут же отвела взгляд — боялась, что её прямо сейчас вычислят и сделают с ней то, что обещали. И пусть. Пусть лучше так, чем жить трусихой и предательницей.

— Мне нужен увидеть Алессандро Корелли, — оно подошла с стойке администрации и с нажимом потребовала своего. Знала что если начнёт плакать и мямлить, её никто не станет слушать. А плакать хотелось, она едва держалась.

— Добрый день. Вам назначено? — равнодушно ответила гладко причесанная девушка в белой блузке.

— Я Изабелла Бланко.

Она достала из сумочки портмоне, вынула паспорт, кредитку, чеки, разложила на стойке. Администратор глядела на её нервные движения, чуть приподняв бровь не то раздражённо, не то брезгливо, а после поводила пальцами по экрану планшета на своём столе.

— Извините, я не вижу вашего имени в списках, — так же равнодушно произнесла администратор и взглянула на неё с притворным сочувствием и едва скрываемой усмешкой. В её глазах читалось «надо же, ещё одна штучка размечталась о встрече с боссом, выкуси», и Изабелла почувствовала, как начинает злиться. Страх подстёгивал к действиям. Изабелла осознавала, что времени у неё совсем мало.