Свете было наплевать на производственные проблемы, но она слушала Машино чириканье, чтобы отвлечься от собственной глухой, одинокой тоски, все время упорно выползавшей наружу откуда-то из глубины ее души, как паста из тюбика, на который наступили. Только неделю из отпуска, а она уже так смертельно устала!
Через несколько дней, в пятницу, Нина принесла, как намекнула ей Света, фляжечку коньяка и тортик, и они отделом плюс любимая Нинина Люда Хвостикова проводили ее в Грецию на Крит.
— А вы уже все собрали? — поинтересовалась Света.
— Да уже почти все.
— Как это вы оперативно…
— Совсем не оперативно. Я уже месяц как поставила чумодан на видном месте. Что вспомню — то и положу.
— Нарядов много с собой берете?
— Не много, но они у меня комбинируются. Кофточки-юбочки-шортики, туфельки-сумочки-бусики… Нормально, хватит, я думаю. Главное, улететь вовремя и там с Ольгой не разминуться.
Ольга была Нининой подругой — еще одной, кроме Хвостиковой, она работала в Греции, и Нина ехала туда с ее взрослой дочерью — навестить. Света обняла Нину на прощание, обещала позвонить ей сразу в понедельник.
Однако первое, что сделала Света в понедельник, придя с планерки, — это залезла в Нинину электронную почту и просмотрела сообщения из-за границы. Там ее ждало разочарование. Нина действительно ехала в Грецию отдохнуть и навестить Ольгу, а не на свидание к какому-нибудь своему иностранному поклоннику, как сильно подозревала Света. Однако нет худа без добра: среди писем к Нининым виртуальным обожателям Света нашла одно пространное сообщение — и не лень ведь ей лепить по-английски таких монстров?! В нем Нина подробно, с разными парадоксами, каламбурами и опасными шуточками, разъясняла одному американцу свои взгляды на жизнь, любовь и отношения между полами. Это было не совсем то, что нужно, но все-таки лучше, чем ничего, и Света переслала его на свой адрес, чтобы потом подправить и отправить в Майами Савицкому. Пусть знает, какая она теперь взрослая, умная и оригинальная особа!
С отъездом Нины погода испортилась. Над Москвой, словно в ноябре, нависли сизые тучи, а вместе с холодным дождем на стол бедной Светлане посыпались какие-то немыслимые буклеты, факсы, инструкции к приборам… Коллеги, словно сговорившись с Ниной, стали грузить ее переводами с пометкой «срочно».
Свету захлестнула волна жгучей, горькой обиды — опять Нина бросила ее в самый напряженный момент! Но Света честно выполнила все свои обещания, разыскала Нину в гостинице на Крите, передала это известие Ольге на какой-то островок, а потом отзвонила Нине на Крит. Нина, захлебываясь от военторга, рассказала, что там, на Крите, все очень дешево, что она возьмет у хозяйки гостиницы координаты и на следующий год Света поедет по приглашению сюда со всем семейством, чтобы не платить за услуги турагентству. Здесь все говорят по-английски, все можно купить поблизости, в паре шагов и, главное, дешево. Уж Нина-то умела добывать жизненные блага с минимальными затратами!
Света подумала, что ни за что не поедет куда-нибудь по дешевке, лучше не поедет вообще. А если там все так дешево, почему Нина, к примеру, не взяла ее с собой вместе с девочками? Ее средства это позволяли… Как бы им всем было хорошо вместе! Сейчас бы они вчетвером шли на пляж загорать и купаться в ласковом море с температурой +26, вечером ходили бы ужинать в ресторан. Нина сказала, что порции там такие, что даже с ее аппетитом наесться до отвала на три доллара не проблема. Но Нина была в Греции с Ольгой и ее дочкой, а Света сидела в промозглой Москве, вся в долгах и даже без мужа, который, пользуясь последними днями хорошей погоды, рыбачил на Волге. Было отчего прийти в отчаяние…
У Светы, наверное, от экономии на еде, а может, и от переживаний начала болеть печень. То есть больной-то печенка была давно, с детства, по причине дважды перенесенного гепатита. А тут она разнылась не на шутку, во рту было постоянно горько, изо рта гнусно воняло, а лицо приобрело серо-желтый оттенок, который все больше выступал из-под быстро сходившего летнего загара.
Выкроив момент, Света сходила на УЗИ и получила неутешительный ответ — у нее обнаружили полипы в желчном пузыре. Значит, эта гадость поселилась не только в матке, но и там, а может быть, и еще где-нибудь. Припомнив, что мама умерла от онкологии, Света расстроилась еще больше — видно, проявляется неблагоприятная наследственность.
«Может, действительно бросить курить?» — подумала она, но сразу от этой идеи отказалась за невозможностью выполнения. Тоскуя по Нине какой-то горькой, изматывающей, изнуряющей тоской, курить она стала ходить все чаще, даже иногда одна, чтобы никого не звать с собой и не ждать. Плохо, что денег на спиртное не было, а Наташа, которая могла бы угостить, взяла отпуск за свой счет и на работу должна была выйти не скоро. От этого становилось все горше, и не было никакой возможности хоть как-то расслабиться.
А им с Машей в это время пришлось готовить сразу две презентации, крупные переговоры с последующим банкетом в столовой предприятия, и от этой беготни с какими-то дурацкими бумажками, калькуляциями и заказами гостиниц Света к концу дня просто валилась с ног. А потом еще приходилось ехать своим ходом домой…
Савицкий прислал ей удивленный ответ на ее, совместное с Ниной, письмо, говоря, что не узнает Свету — она стала совсем другим человеком, самостоятельно и оригинально мыслящим, независимым и очень интересным, и опять выразил сожаление об их долгой разлуке и намекнул, что, может быть, действительно приедет в Москву весной.
«Ну вот хоть какая-то от Нинкиного ума польза!» — подумала Света, ожидавшая все-таки большего — запоздалых, но нежных признаний, приглашений, присланных из Штатов подарков… Но все впереди, может быть, он еще дозреет до правильного решения.
Единственным Светиным утешением была Машутка. Они везде, даже подписывать бумаги к директору, ходили вместе, иногда даже, если никто не видел, держались за руки, как две девчонки-подружки или даже сестрички. Как-то незаметно у них вошло в обиход целоваться утром при встрече и вечером на прощание. Маша на каждый Светин взгляд отвечала своей ангельской, любящей улыбкой, нежными словами, заботой. От нее к Свете шли одна за одной теплые волны любви и понимания.
Немыслимые по длительности и тягости ожидания две недели Нининого отпуска прошли. Их с Машей не было в комнате, когда приехала Нина, включила телевизор в поисках своего любимца и остановилась посреди комнаты, похудевшая, загорелая, с выгоревшими до золотистости кудрями.
Увидев ее, Света не смогла даже поздороваться — так ее захватили горечь и обида, а только и смогла выдавить:
— Я так на вас ругаюсь…
— И чего б вы другого сказали?
— С приездом, — с трудом опомнилась Света, поняв, что выглядит полнейшей хамкой. — Просто вы опять ушли в отпуск в самое неподходящее время.
— Сударыня, я каждый раз ухожу в отпуск в разное время, и каждый раз не вовремя. Пора бы привыкнуть.
Света хотела ответить что-нибудь колкое, но ничего сразу не придумала, а потом в комнату вошла Маша, обрадовалась, кинулась, как дурочка, хвалить Нинин загар, отдохнувший вид и купленный на Крите кожаный костюм.
— Подарки будут завтра, — сказала Нина. — Я еще багаж не распаковывала.
— Что ж это вы так задержались? — попыталась съязвить Света.
— Я только двенадцать часов как прилетела. Недосуг мне было.
— Как — двенадцать? — не поняла Света.
— Мы приземлились в Шереметьево вчера в десять вечера, через час получили багаж, в час ночи я была дома, в два легла спать, в восемь проснулась, а в половине десятого была уже на работе.
— Так вы только вчера прилетели? — ужаснулась Света.
Ей бы после перелета с другого конца континента пришлось бы отлеживаться дня три…
— Зачем же вы сегодня вышли? Могли бы завтра…
— Я ж обещала выйти к началу переговоров. Как я рассчитывала, так и вышла.
Свете стало неловко за свою неприветливость. Все-таки Нина не оставила ее один на один с этой сворой иностранцев и даже подарки привезла! Потом, когда Нина вернулась с переговоров, такая же свежая, будто с пляжа, Света сказала ей, что на самом деле она очень рада ее возвращению, а утром у нее это случайно вырвалось… Просто она устала.
Подарки Нина привезла так себе — не бутылку вина, как втайне надеялась Света, а набор мыла с оливковым маслом и настоящей средиземноморской губкой. Другим она раздавала всякие полезные штучки с нарисованными на них минотаврами, эвридиками и мускулистыми героями.