После выяснения отношений с Евсеевым Свете стало легче, она даже стала подумывать, не вернуть ли ей Нине свою благосклонность, хотя бы частично… Все-таки их всего трое в отделе, и чего уж там, если эта несчастная женщина родилась совсем без сердца, без чувств, в конце концов, это не ее вина, а ее беда…
В отдел Света явилась хоть и с опозданием, но почти веселая. На вопрос, кто искал и спрашивал, Нина, как всегда спокойно и обстоятельно, ответила, что уже два раза спрашивал Пеструх и он с нетерпением ждет ее звонка.
Света, даже не раздеваясь, бросилась к телефону и привычно соврала директору, что у него было занято, а сама она уже давно готова к его заданиям. Дело было пустяковое, и Света, решив, что пошлет на задание Машутку, открыла платяной шкаф, где ее ждал бандитский удар со стороны Нины.
В шкафу висело новое пальто, из супермодного и дорогого букле, очень красивого синего цвета. Света пощупала пушистую ткань, и даже те маленькая радость и крошечная бодрость, которые она получила вчера, высказав Евсееву все, что она о нем думает, разом, единой волной схлынули из ее души, как вода из сливного бачка в унитаз.
«Как, я сижу без копейки, меня даже муж из-за этого бросил, а она себе шмотки покупает?!!» — думала Света, в отупении стоя перед открытым шкафом.
Онемелыми руками она разделась и повесила свое трижды побывавшее в химчистке пальтецо, мучительно собирая разбегавшиеся маленькими тараканчиками мысли.
«Да откуда же у нее такая куча денег?!!» — думала Света, бредя к своему столу на отнимающихся ногах.
Света вспомнила: Маша сдает зачет и должна быть не раньше обеда. От этого на Свету навалилась такая свинцово-тяжелая тоска и бессилие, что даже Наташа, которой она позвонила, попросила ее говорить громче. Света откашлялась и, пытаясь придать голосу хоть какую-то бодрость, сказала, что сейчас спустится.
Наташа на вопрос, как можно так шиковать на Нинину зарплату, ответила, что никакого особого шика она в Нининых одежках не видит, и какая бы у нее ни была зарплата, достается она Нине целиком и в полное распоряжение, и нечего об этом говорить — Нина живет для себя, а Свете нужно думать о семье. Тут только Света вспомнила, что шла-то к Наташе, чтобы рассказать об уходе Евсеева, а не о Нининой обнове.
Где-то в глубине Светиного существа промелькнула мысль: а не слишком ли много ее времени и не бог весть каких душевных сил уходит у нее на размышления о Нине? Что представляет собой эта особа, что возникает она на каждом Светином шагу? Света дала себе слово поменьше говорить и думать о ней и стала подробно пересказывать Наташе их с Евсеевым вчерашний скандал.
Поднявшись в отдел, она обнаружила пришедшую Машутку, невероятно ей обрадовалась, и теплая волна радости, пришедшая от секретаря-референта, немного подняла настроение начальнику. О своих бабьих неприятностях Света Маше рассказывать не стала, напротив, заставила Машутку подробно рассказывать о зачете. Посреди Машиного монолога Света заметила, как Нина встает и направляется к двери с кошельком в руке.
— Нина Георгиевна, — строго окликнула ее Света. — Вы куда это собрались?
— Я сказала, но вам как-то было не до меня. Я иду обедать.
— Вы обязаны докладывать мне, куда идете!
— Во-первых, я всегда говорю, куда иду, а во-вторых, если я, да еще при посторонних, да еще при мужчинах, буду докладывать, что иду писать или сменить прокладку, слухи о весьма странных порядках в нашем отделе станут еще более настойчивыми. Вы этого не боитесь?
Нина пару секунд сверлила девчонок холодным, беспощадным взором и, поскольку Света ничего не смогла ответить, повернулась и вышла. Света с ужасом подумала, что Маша спросит, о каких таких странностях у них в отделе болтают на предприятии, но этот ангел тактично промолчал или просто не понял, и они еще посидели, держась за руки и мило, по-девичьи, болтая.
Вечером, когда все разошлись, а ехать домой не хотелось, Света включила Нинин компьютер и стала лазить по ее файлам, потом вошла в электронную почту и стала читать письма Нины к ее лос-анджелесскому поклоннику и его ответы.
После долгих поисков Нина оставила себе только одного обожателя, веб-художника из Голливуда, который даже прислал ей свой портрет, звал в гости, несколько раз редактировал рекламные тексты, которые Нина делала для Гаповой. Нина сама давала читать Свете его письма, но, поскольку там о любви не было почти ничего, Света быстро потеряла интерес к этому чтению, тем более по-английски. Однако в Нининой почте обнаружился и очень примечательный факт. Оказалось, она делала платные переводы и отсылала их куда-то по электронной почте! Так вот над чем она сидела целыми днями! Так вот откуда у нее эти невероятные деньжищи!
Света стала лихорадочно листать почту за то время, что Нина пришла из отпуска. Эта умница и одного дня терять не стала! Сразу же связалась со своим заказчиком, и он прислал ей для перевода на русский какую-то мерзкую фигню про недвижимость и строительство! И цены-то какие космические — по десять долларов за лист А4!
Света вывела калькулятор и стала, чуть не плача, считать, сколько же Нина заработала за тот месяц, что пришла из отпуска. Кажется, она чего-то не сосчитала, а что-то посчитала дважды, но все равно при каждом следующем пересчете суммы получались свыше пятисот долларов, и у бедной Светы просто в глазах становилось темно от этого! И еще плюс зарплата! И плюс продукты по смешным деревенским ценам! И самодельные платья! Есть отчего цвести и пахнуть, радоваться жизни и пальто на каждый сезон покупать!
От Нининого компьютера Света отползла едва живая от зависти, обиды и отчаяния. Зазвонил внутренний телефон, но ни с кем, даже с подругами, ей говорить не хотелось. Да она и не смогла бы, потому что в горле стоял огромный сухой комок. Нет, так продолжаться не может! Света быстро с этим разберется!
Вдруг в голове у нее стало совершенно ясно, и почти сразу вырисовался план, как разметать в пух и прах все это благополучие, построенное на обломках бедного Светиного сердечка.
Правда, когда Света вывела на дисплей бланк докладной записки директору, все выражения, такие точные и блестящие, не хуже, а даже намного лучше, чем у самой Черновой, опять спрятались по норкам. Осталось одно неуклюжее червеобразное «злоупотребление служебным положением», которое Света почти сразу забраковала. Какое же это этакое особенное у ведущего переводчика служебное положение, чтобы им злоупотреблять? Не взятки же она берет… Хотя, кто знает, как можно повернуть эти переводы в рабочее время… Может, ее за это и посадить можно?
Эта идея Свете очень понравилась, воодушевила ее и развеселила, но продумать ее до конца помешал опять не вовремя зазвонивший телефон, уже городской. Звонили дочки, спрашивая, когда же она приедет домой.
— А сколько времени? — спохватилась Света и, взглянув на компьютер, пришла в ужас — был уже восьмой час!
Странно, что до сих пор к ней не пришла охрана и не спросила, почему она не сдает ключ от помещения.
Света бросила трубку и стала быстро собираться домой, все больше злясь и досадуя на эту стерву Чернову — и здесь она ей нагадила! Заставила просидеть на ненавистной работе лишних полтора часа и бросить дочек голодными на целый вечер! Сама-то, наверное, вдосталь находившись по магазинам, уже сидит дома у телевизора и ждет появления своего широкоплечего красавчика!
По дороге в переполненном автобусе Света для развлечения воображала, как бы было здорово, если б Чернову действительно посадили в тюрьму! Нет, конечно, за занятия левыми переводами никуда ее не посадят, это даже Свете было понятно. Но представлять себе, как эту черствую жадину и бессердечную скупердяйку загонят в железную клетку и судья в черной мантии будет рявкать на нее: «Подсудимая Чернова, встаньте!» — было очень, очень приятно. Вот где бы она повспоминала нежную Светину любовь и заботу, которой так опрометчиво лишилась!
Весь остаток вечера Света мысленно сочиняла докладную директору, чтобы завтра одним махом выплеснуть свою злость и досаду на бумагу. Получалось очень здорово, жаль, что руки были заняты готовкой, стиркой и прочей хозяйственной белибердой, а то можно было бы набросать черновичок, чтобы завтра мысли, как водится, опять не разбежались.
Дочки приставали со своими школьными делами, но их голоски доносились откуда-то издалека, едва пробиваясь через звучавшие в Светиной голове волшебные слова: «Подсудимую Чернову признать виновной по всем статьям и приговорить к высшей мере наказания — расстрелу!»