Чернова, что-то буркнув, ушла на обед. Света было крикнула ей вслед, что обед у нее полчаса, но та не расслышала слабенького Светиного голоса и даже не огрызнулась, как обычно.

Машенька стала расспрашивать, почему у нее такой, расстроенный вид. Подбирая слова так, чтобы не проговориться о своей докладной на Чернову и о ее многостраничной ответной кляузе, Света сказала, что Нина Георгиевна собирается увольняться из-за низкого заработка и уже поставила об этом в известность директора.

— О-о-й, — застонала, всплеснув руками, Маша, — а как же мы без нее? Она же всю работу делает…

— Что значит — всю? А ты, а я что, пустое место?!

— Ой, Светочка, ты же знаешь… «Господи, и эта кукла пустоголовая туда же!»

— Ну что, мы одни не справимся? Еще человек придет… Что, на ней свет клином сошелся?

— Но она такая умная, столько знает, может для плана пункты придумать хорошие, книги покупает, документы и письма за всех пишет… Может, попросить Анну Павловну с ней поговорить?

— Луценко считает, что пусть лучше уходит.

— Не может быть! Она ее так любит… «Вот-вот, ее-то любят, а она даже не ценит этого! Просто не обращает внимания на то, что ее любят… Вот я каждую капельку подбираю, а тебе все равно не хватает…» — подзудил ее внутренний голос.

Они еще посидели вместе, поговорили немного о делах, немного о Машиной учебе, о Светиных детях. Потом Маша начала греть на чайнике свой обед — у нее были нелады с желудком, и еду она приносила с собой из дому. Света же, слегка воспрянув духом после беседы с Машенькой, решила спуститься вниз для совещания с Наташей.


— …Ну, Свет, я же тебя предупреждала, что этим кончится…

— Ты меня не предупреждала! Если б ты меня предупредила, я б нашла способ, как ее достать и без докладных! Работой бы завалила!

— Нет, предупреждала. Ты просто не помнишь… Ты же сама сказала, что она никуда не сможет уйти из-за возраста…

Вроде что-то было похожее, но Свете не хотелось вспоминать. Все мысли были о будущем — как доконать эту тварь в оставшееся время.

— Наверное, ей Анна Павловна что-то подыскала… Нужны же где-то такие… Ничего, найдем и мы кого-нибудь.

— Я не хочу тебя огорчать, но за последний месяц с фирмы уволилось десять человек, а пришел только один… Оклады маленькие. Единица освободится, но кто вот придет…

— Студента возьмем. Лучше мальчика.

«А тебе одной студентки мало? Еще один придурок на работе книжки читать будет?» — кто-то, недавно поселившийся в Свете, как те полипы, задал ехидный вопрос и скрылся.

Кварталку на фирме задерживали уже на полтора месяца, да и обещали только двадцать процентов. Зарплата Светина разлетелась на долги и на материальную стимуляцию супружеской любви Евсеева. Денег осталось впритык на еду и первоочередные нужды вроде колготок. Это тоже угнетало, и было жалко денег, отданных на ремонт Толькиной машины. Он опять сбежит, а Света будет тратиться на транспорт, а то и на такси… Света вдруг вспомнила, что Чернова носит простенькие дешевые колготки российского производства, и прекрасно себя при этом чувствует, и не комплексует, и не носит мини, хотя ее данные ей такое позволяли. Ничего ей не надо, ни любви, ни колготок… Почему она, Света, не такая? Почему Свете постоянно что-то нужно и постоянно всего не хватает? Все что-то сосет и гложет изнутри…

Вот уйдет Чернова на хорошую зарплату, будет шиковать еще больше, а Свете придется работать за двоих, и вся зима с переговорами и визитами будет на ней — не пошлешь же вместо себя Машку. Хотя она-то уже на третьем курсе? Да нет, это невозможно… Надо как можно скорее взять хоть кого-нибудь, а то над Светиным положением опять нависнет угроза — начальник над одной глупышкой не начальник и можно остаться без должности и «руководящего» оклада с надбавками.


— Нина Георгиевна, — без вступления, вернувшись от Наташи в отдел, громко, как могла, сказала Света, — ваше предполагаемое увольнение не является основанием для того, чтобы не выполнять своих служебных обязанностей.

— Ни в коем случае. Вот, кстати, я сижу на своем рабочем месте и выполняю, — спокойно и без напряжения ответила Чернова не оборачиваясь.

— И что же это такое?

— Да вот Пеструх прислал кой-чего ему отшлепать… Вот я и шлепаю.

Света забыла, что хотела сказать дальше, и Чернова продолжила вроде как за нее:

— Расслабляться нельзя — съедят. Закон джунглей. Хочешь погубить человека — освободи его ото всех обязанностей, делай все за него, а потом оставь наедине с его моральной несостоятельностью и физической атрофией.

— На что вы это намекаете, на меня?

— Отнюдь. Вернее, не только на вас. Просто сегодня вечером будет один старый фильм с молодым Аленом Делоном. Он там играет слугу одного богатенького Буратино. Этот Буратино наделал гадостей делоновской семье, и Аленчик решил ему отомстить, да не как-нибудь, а по-французски, элегантно. Нанялся к этому богачу слугой и постепенно, ненавязчиво переключил на себя все: и его стол, и гардероб, и жену, и любовницу, и деньги. А когда тот опомнился, было уже поздно — он просто отучился быть личностью. Человеком быть перестал… Печально, но поучительно. Перекликается с моим «синдромом Золушки».

— Надоели мне ваши «синдромы»! Когда вы только уйдете!

— Скоро, матушка-сударыня, скоро. Когда я увидела, сколько зарабатывают на приличных предприятиях, у меня прям шило в одном месте засело… Невтерпеж мне! Это что же, сидя здесь, я каждый день по двадцать — сорок долларов теряю?!

Света аж взвизгнула.

— А вы давайте, берите человека. Я Павла настропалила, что целесообразно взять новенького даже сейчас, пока я здесь, чтобы он поскорей в курс дела вошел. Так что вы не стесняйтесь… Но вам придется отпускать меня на собеседования.

— С огромным удовольствием! Можете хоть сейчас идти искать работу! Я вас не задерживаю!

Свете хотелось вывести Чернову из себя, чтобы та хоть накричала на нее, обозвала, оскорбила, чтоб Света могла почувствовать, что хоть как-то существует на земле. Неужели же и ненависти-то Чернова к Свете не испытывает, даже после этих двух докладных?.. Что уж она, как тот француз из фильма с Делоном, совсем не человек и не личность? Ничего не значит?..

— Да куда ж идти-то? — сокрушенно вздохнула Чернова.

— Куда хотите.

— Да пятница же, рабочего времени два часа осталось. Ща чаю попьем с травкой — да и по домам.

— Вот надо бы разобраться, что у вас там за «травка»!..

— Очень хорошая травка — шалфей называется, в аптеке покупается. Во-первых, предохраняет от потливости и запахов из разных частей и отверстий тела, а во-вторых, содержит растительные аналоги женских половых гормонов и, следовательно, гарантирует от наступления климакса.

— Вот вам в вашем возрасте это очень нужно! — почти выкрикнула Света, заподозрившая намек на свое несчастье.

— Это и в вашем неплохо было бы, судя по состоянию нервной системы.

Света не стала отвечать, хотя ей очень хотелось упрекнуть эту бессердечную жадину, что это именно она довела Свету до такого плачевного состояния.

Чернова налила кипяток в специальную кружку для заваривания трав, и по комнате разнесся нежный запах летнего луга.

«Может, действительно мне это тоже попить?.. Не она, а я из себя вышла, вот ведь как она меня опять подловила… Нервы у меня действительно никуда».

Но Света сразу же забыла, как называлась эта трава, а переспрашивать было бы равнозначно подтверждению, что у нее климакс и нервы сдают. Хотя Света буквально сама ей все это и выложила…

«Какая же я дура, — думала Света, бродя по русскому Интернету в поисках материала по истории для Ксюшки, — любишь человека, обожаешь, холишь-лелеешь, стараешься для него, а он готов сбежать из-за двух лишних долларов… Только деньги всем и нужны… Любовь вот — никому! Все без сердца, без души…»

День так и закончился в тягостном молчании. Когда ушли Чернова с Дебрановой, Света позвонила на работу мужу и попросила ее забрать возможно скорее. Толька что-то заныл насчет того, что ему надо еще повозиться с машиной, но она прикрикнула на него, и он, поскольку у них только начался очередной медовый месяц, особенно не возражал и сказал, что сейчас приедет. Буквально через полчаса.

И тут Света вспомнила, что хотела распечатать черновскую отписку, и включила ее компьютер.