Но и тогда, лишь завидев Кейна Мертона, Кристин внутренне сжалась. «Тревога!» — предостерег ее инстинкт. «Борись! Защищайся!» требовал разум. Кейн не произнес ни единого слова. И все же Кристин тотчас ополчилась против него всем своим существом. А все потому, что она мгновенно оценила волю этого человека, которая давила на нее, заставляла путаться мысли. Этого она не могла допустить, если хотела обезопасить Лиззи.
— Так вы на самом деле телепат? — спросил Кейн.
Но Кристин даже не расслышала вопроса. Сейчас ее больше занимало другое: почему она тогда так отреагировала на него? Ведь прежде ни один мужчина не вызывал у нее подобных чувств. Впрочем, если рассудить здраво, то и она никогда прежде не была в столь щекотливой ситуации, когда приходилось сражаться не на жизнь, а на смерть.
— Вы не хотите мне отвечать? — настаивал Кейн.
— Простите, вы о чем?
— Вы — телепат? Говорят, близнецы часто читают мысли друг друга… и не только.
Кристин тяжело вздохнула.
— Ну вот, опять! Вы упорно продолжаете считать меня лишь половинкой целого.
— Однако отнюдь не точной копией другой половинки, Кристин. Я никогда не спутал бы вас с сестрой.
На миг в ней поднялась неудержимая радость. В глазах Кейна ясно читалось, что она для него единственная, неповторимая. Но тут она вспомнила о фотографии. Сердце дрогнуло и сжалось в предчувствии беды. Если снимок у него, обнаружит ли он подмену? Правда, до сих пор различить их с сестрой на фотографиях никому не удавалось. Сердце Кристин вновь забилось ровнее. Что ж, мнение одного человека не может считаться веским доказательством. Для того чтобы убедить всех, что сестра, а не она была с Беном в тот роковой вечер, Кейну придется порядком потрудиться. Если, разумеется, он жаждет такого разоблачения. А может, ему просто любопытно? Или она тешит себя иллюзиями?
Наконец принесли заказ. И очень вовремя. Кристин уже делалось всерьез не по себе от разброда в мыслях. Чем дальше, тем сильнее ее влекло к Кейну Мертону. Ей уже по-настоящему хотелось испробовать, каково это — быть с ним, принадлежать ему. Ох, если бы они встретились при других обстоятельствах, просто на улице, в гостях. Но теперь ничего не поделаешь. Все так запуталось, что приходилось быть настороже.
Никто и никогда не должен узнать правду об этой истории. Иначе близкие ей люди могут пострадать. Даже если Дейл Бретт простит жену за то, что она поддалась искушению, он никогда об этом не забудет. Вера его в Элизабет будет поколеблена, над их браком нависнет угроза. А это неминуемо скажется на детях, и семья, прежде такая крепкая и счастливая, начнет постепенно рушиться.
Лиззи такого удара не перенесет. Сестре необходимо, чтобы ее постоянно кто-то поддерживал. Она привыкла льнуть к плечу мужчины, надежного и сильного. Именно поэтому и выбрала в мужья Дейла Бреста, который был на двенадцать лет старше ее и знал — или думал, что знал, — ответы на вопросы, выдвигаемые жизнью. Этот человек был идеальным спутником для ранимой, нежной и уступчивой Элизабет.
А возможно, девятнадцатилетнюю Лиззи подтолкнуло к замужеству то обстоятельство, что как раз именно тогда у Кристин появились интересы, совершенно непонятные сестре. И она перестала жертвовать собой ради Лиззи.
Кристин никогда и ни с кем не говорила об этом. Хотя Дейл, уверенный, что всегда и во всем прав и непогрешим, раздражал ее, но она держала свое мнение при себе, считая немыслимым критиковать выбор сестры. Впрочем, если быть до конца честной, Кристин ощутила облегчение, переложив ответственность за сестру на плечи Бреста. И закрывала глаза на все, лишь бы Лиззи была счастлива.
Вопрос в том, была ли Элизабет счастлива? Если была, то с какой стати потащилась в мотель к Бену Мертону?
Кристин мучило ощущение вины за случившееся. Наверное, она поступила эгоистично, лишив Лиззи поддержки, пойдя в жизни своим путем. Если бы не это, все могло бы сложиться по-иному. И ведь она знала, насколько необходимо сестре постоянно прислоняться к сильному плечу.
Моя вторая половинка, обреченно думала Кристин. И от этого ей никуда не деться. Они как две стороны одной монетки: разные, но навеки сплавленные воедино. Смешно было бы негодовать на злой рок, уготовивший им такую участь, или обижаться на фатальную выходку природы. Но все же иногда ей становилось досадно, что Господь, задумывая их, определил одной быть сильной, а другой — слабой.
«Сталь и воск», невольно пришли ей на ум слова Кейна Мертона. Какое точное определение! И как удалось ему так быстро это разглядеть? Ведь они едва знакомы.
— Наверняка у близнецов непростые отношения.
Вздрогнув, Кристин подняла глаза. Поразительно, насколько точно угадал Кейн ход ее мыслей. Он уже покончил с супом и пристально наблюдал за ней. В тот самый момент, когда их глаза встретились, Кристин поняла: он не сомневался, что верно все угадал, и премного этим доволен. У нее закружилась голова. Каким чудом удалось ему понять то, что она таила от всего мира, не исключая самых близких людей?
Их родителей распирала гордость за своих девочек: Элизабет удачно вышла замуж, Кристин успешно делала карьеру. Но ни отец, ни мать никогда даже не заподозрили, насколько сложны взаимоотношения сестер. Мама, будь на то ее воля, до сих пор одевала бы их в одинаковые платьица, не желая признавать, что относится к ним как к прелестным куклам, а не к живым людям.
Озабоченная тем, что ненароком приоткрыла свою тайну, она медленно положила ложку. Наверное, ей лучше перейти в наступление. Настало время перехватить инициативу у противника. Очень уж пристрастно интересуется он ее отношениями с Элизабет. Пора заставить его подумать о другом, отвлечь хотя бы на время.
— Не думаете ли вы, что любые взаимоотношения достаточно непросты? — спросила она и нанесла стремительный удар, добавив: — Как вы относитесь к темным делам вашего покойного брата? Узнать о них было для вас неожиданностью?
Рот Кейна презрительно скривился.
— В сущности, нет. Бен никогда не упускал своего.
Значит, он глядел на своего братца вовсе не сквозь розовые очки.
— Так вы знали обо всем еще при его жизни?
— В подробностях, разумеется, нет. Правда, я ни секунды не сомневался в правдивости слухов, но меня это не касалось, а Бен ни за что бы сам не сознался. Зачастую его правая рука не ведала, что творила левая. Он был мастером манипулировать. Настоящий фокусник.
Такое признание ошеломило Кристин. Он не выдвигал никаких аргументов в защиту покойного, говорил искренне и, кажется, ничего не скрывал. Ей очень захотелось быть с ним столь же откровенной. Но удовлетворится ли он тем, что узнает правду, или захочет использовать ее в своих интересах?
Она с трудом подавила порыв все рассказать. Но разве не безумие довериться первому встречному? К тому же, если этот встречный — брат Бена Мертона. Возможно, Кейн просто вытягивает из нее признание в поисках улик.
Конечно, многое из того, что он поведал ей о Бене, объясняет, почему сестра потянулась к этому типу. Лиззи очень легкая добыча для человека, который безошибочно угадывал слабости других, их скрытые желания и виртуозно на этом играл.
— Он обманул ее доверие, — пробормотала Кристин, не замечая, что говорит вслух и что глаза ее пылают гневом.
— Видите ли, многие из тех, чье доверие обманули еще в нежном возрасте, впоследствии не верят уже никому. Бен разучился доверять людям, когда узнал о разводе родителей, — спокойно объяснил Кейн. — С тех пор доверие других он использовал лишь для достижения собственных целей.
— А почему вы ни слова не сказали в защиту Бена? Считаете, что он этого недостоин?
— Каждый имеет право на защиту, Кристин.
— Как бы тяжела ни была вина?
— Да. Осуждать человека, не давая ему возможность защититься, несправедливо и грешно. Увы, человека часто поливают грязью, не желая выслушать его и забывая, что любой из нас родится невинным и лишь под давлением обстоятельств, становится на дурной путь, тихо проговорил Кейн.
— Но никто не имеет права творить все, что заблагорассудится!
— Разумеется. Именно поэтому и существуют тюрьмы.
И все же он явно сочувствовал брату. Кристин это пришлось не по нраву. Ее не убедили доводы Кейна, как бы безупречны они ни были. Ей казалось, что он рассуждает слишком отстраненно. Ведь не одному Бену пришлось пережить развод родителей, однако не все после этого стали циничными подонками, уверенными, что все продается. Нет, она осталась при своем мнении: Бен Мертон был негодяем и сеял одно лишь зло.