Джо Беверли - Чаша роз

— Удивительно, что он об этом что-то знает.

— Это-то и тревожит. Он хочет получить чашу и соединит ее с Копьем, если сможет.

Глэдис знала, что Майкл прав.

— Он ее не получит, но когда мы найдем ее, мы должны опасаться других.

— По крайней мере Эсташ сейчас далеко, в Саффолке.

Глэдис хотела было сказать, что в мире чаши расстояния не подчиняются обычным законам, но и она этого толком не понимала. Майкл сам увидит.

Они скоро покинули лагерь и ехали по дороге, ведущей в лес. Когда они достигли его, Майкл натянул поводья и остановил коня.

— Что это? — спросил он.

Пригнувшись, Глэдис посмотрела вперед и улыбнулась, увидев теплое свечение.

— Наша тропа. — Вверху мелькнула темная тень, лошадь вскинула голову. — А это наш проводник. Следуй за вороном по золотой тропе, муж, и мы скоро найдем мир.

Майкл то ли фыркнул, то ли застонал, но пустил лошадь по светящейся тропе. Глэдис оглянулась и увидела, что сияние гаснет позади них. Их ведут к месту отдыха? Она надеялась, что нет. Теперь будет слишком трудно лечь вместе без физического воплощения брачных клятв, а этому пока не время. Она надеялась, что их путь лежит к Гластонбери, к вершине холма.

Теперь они ехали по лесу, но, как и прежде, тропа оберегала их от низких веток и всего, что могло зацепить одежду. Глэдис отдыхала, прижавшись к Майклу, убаюканная мерным ходом лошади.

И грезила…

Она снова видела битву. И слава Богу, в отдалении, поскольку битва была ужасная, полная крови и огня. Бой шел в монастыре. Монахи бежали от вооруженных людей. Солдаты хватали еду, питье, имущество. Некоторые бросали в огонь книги. А в центре заходилась ликованием демоническая фигура, потрясая древним копьем.

Должно быть, это Эсташ Булонский разрушает монастырь Сент-Эдмундсбери, возможно, ищет Майкла и таких, как он, чтобы убить. Если Эсташа не остановить, то следующим будет Роузуэлл. Глэдис хотелось потянуться, выхватить у него копье и убить.

Сцена поблекла, и Глэдис увидела женскую руку, держащую древний сосуд, скорее горшок, чем чашу, полный чудесной еды. Потом сосуд превратился в высокую чашу с ручками, до краёв наполненную золотистым вином. Потом она сменилась кубком эля, затем появилась чаша, похожая на ту, что была в Роузуэлле. Она сверкала красными, зелеными, синими драгоценными камнями и была полна кроваво-красных роз.

Снова женщина держала чашу, на ее левой руке было кольцо, такое же, как теперь у Глэдис.

Покой наполнил сердце Глэдис, запах роз, сладкая музыка, солнечный свет и журчащая вода.

— Где мы? — спросил Майкл.

— Чаша находится в Гластонбери-Тор, — сказала она. — Следуй за вороном по тропе, муж. Он приведет нас туда, где мы должны быть.

Они то поднимались вверх по холму, то спускались, но всегда без помех и препятствий. Когда склон стал круче, Майкл остановил лошадь.

— Пора идти пешком, — сказал он, спешившись, потом снял с лошади Глэдис.

Тело у нее затекло, она уцепилась за Майкла.

— Как долго мы ехали? — спросила она.

— Несколько часов. Я думал, ты спала.

— И грезила, Я видела принца Эсташа, как он разрушает монастырь.

— Чтоб ему в аду гореть!

— Так и будет. А потом я видела Святую чашу и как она смыла всю ненависть и ярость. Она очень красивая.

Майкл взял ее за руку:

— Тогда пойдем нашей тропой к ней.

— Подожди минуту. — Глэдис высвободила руку, подтянула повыше юбку, сняла глупую вуаль и заткнула ее за пояс. — Так-то лучше.

Майкл рассмеялся, и они пошли по мерцающей дорожке.

Подъем был не таким крутым, как опасалась Глэдис, поскольку мерцающая дорожка вела их вокруг холма, а не прямо вверх. Потом дорожка повернула назад, но не вниз, а в другом направлении.

— Странно. — Майкл остановился. — Лучше идти прямо вверх.

— Нет, — улыбнулась Глэдис. — Думаю, это лабиринт.

— Лабиринт? У нас на это нет времени.

Она взяла его за руку:

— Иди по золотой дорожке, муж.

Теперь она узнала узор, и ходьба по спирали поднимала мысли Глэдис к Господу. Она так углубилась в мысленные молитвы, что вздрогнула, когда Майкл остановил ее.

— Дорожка пропала, — сказал он.

— Как? Мы же не на вершине.

— Ты сказала, что мы должны идти, куда нас ведут. — Майкл повернулся вправо, и она увидела то, что видел он: свечение на склоне холма.

Глэдис заморгала, но мягкий свет не исчез. Это походило на окно с задвинутыми шторами, которые выпускали наружу мало света. Они рука об руку пошли к свету. Когда они собирались пройти сквозь него, Глэдис остановилась и оглянулась.

— Что случилось?

— Пытаюсь разглядеть, не крадется ли кто-нибудь за нами.

Майкл тоже всмотрелся в темноту, потом сказал:

— Это невозможно без светящейся дорожки. Идем.

Они прошли сквозь прямоугольник света и оказались в своеобразной пещере. Она была большая, потолок высоким сводом поднимался над их головами, стены будто светились. Глэдис затрепетала от осознания чего-то могущественного, древнего, необыкновенного и вместе с тем опасного.

В пещере ничего не было, за исключением постамента, прямоугольный камень высотой был Глэдис по грудь, по виду на нем должна стоять статуя. Глэдис подошла ближе и обнаружила, что камень теплый, но этого не может быть, если только он не стоит у огня. Она водила пальцем по замысловатому узору, похожему на бесконечный лабиринт, потом увидела в орнаменте листья и даже лица.

Глэдис повернулась к Майклу:

— Ты что-нибудь слышишь?

— Нет. Или… да. Что это?

— Я не знаю. — Она наклонила голову набок, прислушиваясь. — Как будто холм поет.

Стройное звучание вибрировало внутри ее, сладко и гармонично.

— Это антитеза войне. — Глэдис повернулась и протянула к нему руки. — Я уверена, что здесь нам предназначено наконец слиться воедино, муж мой.

Он взял ее руки в свои, но сказал:

— Я надеялся на что-то более мягкое, чем камень.

Глэдис посмотрела за него и улыбнулась:

— Кровать подойдет?

— Ее здесь прежде не было, — обернулся Майкл.

— Кто знает. — Постель походила на ту, в которой она спала прошлой ночью. Глэдис подошла убедиться, да, матрас так же набит перьями, а одеяло из толстой мягкой шерсти. — В этом царстве расстояние и даже время другие. Люди и вещи перемещаются таинственным способом.

Майкл тоже коснулся шерсти, но сказал:

— Почему меня это тревожит?

— Потому что мы привыкли, что расстояние и время ведут себя по-другому. — Она погладила его по волосам. — И потому что мы так хотим этого, что это могло оказаться проделкой дьявола. Но это не так. Сатана — зачинщик войны, а не мира. — Подавшись вперед, Глэдис прижалась к его груди. — Ложись со мной, муж мой, и мы принесем мир.

Его руки сомкнулись вокруг нее.

— Охотно, но сомневаюсь, что это будет целиком мирным.

Она взглянула на него, уже сгорая от желания:

— Я тоже сомневаюсь.

Майкл расстегнул ее пояс, и он упал на землю. Взяв в ладони лицо Майкла, Глэдис потянулась поцеловать его. Он отступил, снял свой пояс с ножом и мечом в ножнах, но все время смотрел на нее, лаская взглядом. Набравшись смелости, Глэдис скинула платье и осталась в одной рубашке. Майкл сбросил низкие сапоги, она тоже разулась. Потом сняла чулки. Даже грубая земля казалась мягкой под ее ногами. Не чувствуя камней и песка, она подошла к ложу, откинула одеяло и села.

Майкл разделся до сорочки и, подойдя, опустился перед Глэдис на колени.

— Я увижу тебя нагой, — сказал он, охрипнув от желания, и она тихо засмеялась от радости.

Сбросив последний покров, Глэдис удивилась, что не испытывает ни малейшего стыда.

— Я тоже увижу тебя нагим, — прошептала она, немного смущенная своей смелой просьбой.

— Охотно. — Сбросив рубашку, Майкл сел рядом.

Глэдис заколебалась на мгновение, но не смогла удержаться и взяла его за сильные плечи, у нее дух захватило от его жара. Такое впечатление, что он один был источником и причиной чудесного тепла в этом таинственном месте.

Майкл лег, потянув за собой Глэдис, и повыше натянул одеяло, все происходило словно в грезах, если не считать того, что все это абсолютно реально и восхитительно.