— Значит, возвращать парня ты не намерена?
— Не знаю…
Люся опустила глаза, переминаясь с ноги на ногу. Она чувствовала себя ужасно неловко в латексной майке и штанах для йоги рядом с изумительно красивой даже в аналогичном наряде Стеллой.
— А ты реши! И, если ничего не соберешься предпринимать, то встряхнись уж как-то… я не знаю.
Невозможно ведь на тебя смотреть! И увольняйся ты из своего Стройкома! Переходи ко мне. Не пропадет твой Ванечка без твоего бдительного ока.
— Не знаю… У него старший на участке такой…
— Какой?
— Мутный… Как моча заслуженного простатитчика. Боюсь, чтобы он его…
— Что? Не обидел? Люсь… Ну, лет-то твоему Ванечке сколько? Взрослый мужик, что ты с ним, как дурень с писанной торбой, носишься? Не пропал ведь за тридцать лет без тебя. И не пропадет!
— Да… Наверное.
— Вот и увольняйся! Ты мне нужна! И оклад у тебя будет достойный, и всякие льготы. Спортзал, косметолог, бассейн, сауна…
— Я в декрет хочу… — вздохнула Люся.
— И в декрет отправим! Тут, знаешь, какая концентрация самцов на метр квадратный? Выбирай — не хочу… А потом родишь, мы няньку наймем. Или по удаленке станешь работать — сейчас с этим вообще никаких проблем!
Люся кивнула. Она даже как-то смутилась от того, что такая женщина, как Стелла, была вынуждена ее уговаривать. Да и понимала, что условия ей предлагают просто сказочные. От таких разве что дурак отказался бы.
— Наверное, так и поступлю. Вот только… Дай мне чуток времени.
— Будешь жалеть себя? — сдвинула идеальные брови Стелла.
— Ага… Еще немножко пожалею, и снова — кремень!
— Ну… Как знаешь. Давай уже, приводи себя в чувство. Даю тебе срок до конца недели. А на выходных будет тебе бонус — к девчонкам нашим запишу. После хорошего парикмахера жизнь у кого хочешь наладится.
— Спасибо, Стелла. Спасибо…
В понедельник Люся вышла на работу, уже настроившись писать заявление на увольнение. Нет, она, конечно, понимала, что под конец года её сто процентов заставят отрабатывать положенные две недели, но, главное, начать сам процесс. Однако с самого утра закрутилась со сверками, да так ничего и не сделала.
Ближе к обеду позвонила Ирка. Люся невольно скривилась. Если та опять начнет учить ее жизни — она не выдержит. В ответ на ее рассказ о причинах расставания с Иваном — Чипижная покрутила пальцем у виска. А ведь она рассчитывала на поддержку подруги! Надеялась на понимание! По крайней мере, сама Люся, когда у Ирки были проблемы, все сердцем пыталась её понять, хотя это было и сложно.
— Дура ты, Люська. Столько лет уже… А мозгов нет. Младше он, видите ли… Черный.
— А это-то тут причем?!
— Вот и я о том же. Не причём. Хотя, кажется мне, что лично ты — думаешь по-другому. Кто знает…
Может, тебя волнует, что скажут бабки у подъезда? Или твоя стерва-главбухша?
— Да не волнует это меня! Просто…
— Что просто, Люсенька?
— Он молодой, красивый, броский…
— А, погодь-погодь… Ты ж не его стесняешься, правда?! Себя?! — Ирка щёлкнула пальцами и довольно оскалилась. — Ну, точно! Как же я сразу не догадалась. Это ж все твои комплексы наружу выбрались… — бормотала себе под нос, — Поди, уже накрутила себя… Как будут за спиной шептаться о том, почему такой красавчик женился на самой обычной бабе?
— Да ты свихнулась! — вскочила Люся.
— Нет! Это ты… того, Люська. Должна была уже научиться жить без оглядки на чье-то мнение!
Должна… Ты-то ведь знаешь, что любят не за морду смазливую. Вон их сколько вокруг. И что — все влюбленные-счастливые? Да брось! Что-то другое сближает людей. Любовь иррациональна. Ей нет логического объяснения…
В тот день Ирка много чего еще говорила. Правильных, удивительно взрослых слов… Люся просто ушам своим не верила! Интересно, что ей сегодня от нее понадобилось?
— Привет, Люсен! — раздался бодрый голос Чипижной в трубке.
— Привет…
— Что… все еще дуешься на меня?
— Даже не думала. У тебя что-то срочное? А то я тут сверкой занимаюсь…
— Да, я на секундочку. У меня свободный вечерок выдался в пятницу… Свекровь малых забирает к себе. Не хочешь куда-нибудь выбраться?
— Не знаю, Ир. Я еще подработку взяла, так что, со временем — не очень.
— Да, пойдем! Тут в кино «Пятьдесят оттенков серого» показывают! Ну, знаешь, про БДСМ… – зашептала в трубку Чипижная, — я Серегу своего звала, так он, знаешь, что мне ответил?
— Даже не догадываюсь…
— Что БДСМ мне сам покажет! Летом. Когда созреет облепиха.
— А она-то здесь причём?
— По версии Чипижного, сбор облепихи — это самый жесткий БДСМ на свете. Представляешь?
Люся рассмеялась на весь кабинет. Впрочем, ее смех практически сразу же замер на губах — в кабинет влетела Галка.
— Ой, девочки, ой, что случилось… — запричитала она. — На стройке — беда! Готовьтесь, сейчас понаедут проверки…
Душа Люси ушла куда-то в пятки, телефон выпал из рук, но она этого даже не заметила.
— О, Боже! Что произошло? — схватилась за сердце Танечка.
— Я повезла расчетки на участок, а там… скорая, все мечутся… Этого на носилках тащат… Ужас какой.
Люся силилась сглотнуть, пытаясь спросить: кого, кого тащат?! Но огромный ком в горле не поддавался ее усилиям. Она еще не знала, кто пострадал, но парализующий ужас, охвативший все ее существо — не оставлял надежд. Несчастье случилось с Иваном. Люся чувствовала это на каком-то неподвластном разуму уровне.
Из своего кабинета на шум вышла главбухша.
— Что здесь происходит? — требовательно поинтересовалась она.
— На стройке несчастье! Негра нашего с лесов столкнули…
— Кто столкнул? — слабо шепнула Люся, плавно оседая в кресло.
Галка покосилась на начальницу, но, все же, ответила:
— Гринев и столкнул. Мужики видели. Говорю же… Сейчас каких только проверок не понаедет… кошмар!
Люся пару раз моргнула, а потом изо всех сил дернула себя за волосы. Просто не придумала лучшего способа, чтобы прийти в себя. А боль отрезвила. Хорошо…
— Куда его увезли, знаешь? — требовательно поинтересовалась у Галки.
— Да в травму городскую, куда ж еще?
Люся быстро осмотрелась, схватила сумку, телефон с пола, метнулась к шкафу за курткой…
— Эй, Борщева… Ты куда это собралась? Обед уже закончился.
— А мне все равно. Я увольняюсь. Завтра заявление завезу!
Люся гнала, как сумасшедшая. Главным сейчас для нее было узнать о состоянии здоровья Ивана. Все остальное — второстепенное и потом… Если все хорошо, она со всем справится… Если все хорошо…
Господи, какая же несправедливость… Почему человек не ценит того, что имеет, и, только потеряв – осознает весь ужас произошедшей ошибки? Тогда многое, что раньше казалось несущественным, вдруг выходит на первый план… И понимаешь, что ты не успел сказать что-то важное, не успел попросить прощения, не успел даже сказать «люблю», хотя это чувство разрывало на части…
— Иван Черный… Посмотрите, пожалуйста… Поступал? — задыхаясь и размазывая слезы по лицу, поинтересовалась Люся, врываясь в приемный покой.
— Со стройки?
— Да, он!
— А вы, кто, позвольте…
— Жена! — ни капли не стесняясь, соврала Люся. — Так что с ним? Где мне его искать?!
— Тише-тише… Вы присядьте. Ничего непоправимого не случилось. Перелом открытый у вашего мужа. Операция уже заканчивается… Ну, и так, по мелочи. Руку сломал, да ушибы. Руку, кстати, без осложнений… Так что, не переживайте. Жив, и скоро будет здоров ваш муженек…
Люся уткнулась лицом в подрагивающие ладони. Чувства переполняли, и ей не то, что плакать хотелось… Выть! Но нельзя было… Рано еще. Возможно, потом… Когда удостоверится, что с Ванечкой все хорошо. И когда расквитается со всеми его обидчиками!
— Как травму оформили? — спросила она, шмыгнув носом.
Сердечности в тоне медсестры резко поубавилось. Ну и пусть думает, что Люся из меркантильных интересов спрашивает! Ей все равно. Главное, чтобы все оформили по закону. А то знает она, как производственную травму обычно замять пытаются. А тут еще криминал…
— Как производственную. Парня в робе привезли. А у нас заведующий бескомпромиссный.
Боже, храни бескомпромиссных заведующих!