Я расскажу обо всем в позднем выпуске программы. А завтра Зейн встретит меня в офисе. Пусть все пошумят из-за нового владельца. Пусть поймут, что грядут перемены. Отцу и Луи конец. Обещаю.
Томлинсон. У меня горько из-за него во рту, я так дорожил им. Ненавидел его ревность и выходки, но ни разу не предал этого ублюдка. Как он мог так поступить? Он убил мою Джемму. Этого я никогда не смогу ему простить…
Камера четко записала все, о чем шла речь между тремя мужчинами, стоящими под фонарем возле своих дорогих пафосных тачек. Так же, как и выстрел, который прогремел из оружия Луиса. Он пустил пулю в очередного неугодного парня. Однако приказ был отдан моим отцом. Все так четко и слажено. Но хорошо, что на видео непонятно, убит ли тот человек. Он не убит — ранен, его припугнули. Однако я собираюсь играть по тем же правилам, что и Томлинсон. Он использовал Дженни, он сказал ей то, чего не было. Она ведь не собиралась стрелять в меня. Я знал, насколько дорог ей, но она была страшно обозлена и напугана. Я простил ей в этот момент все, что было до. Я простил ей даже эту чертову любовь к Малику. А после простил и любовь ко мне. Она не должна была, но сама призналась.
И да, все эти невыносимые восемь месяцев я жил, держа в голове ее слова: «Я люблю тебя, Гарри. Мне жаль…». То, что ей было жаль, меня нервировало. Нервировало потому, что делало больно в груди. Но я терпеливо сносил все, что меня точило.
Я постригся. Она просила об этом. Теперь я другой. Но кто для нее? Кем буду, когда вернусь? Ведь я уже вернулся. Что она сделает, когда я пройду в кабинет, в свой кабинет? Как поступит, когда увидит меня? Узнает? Наверняка нет. В ее голове зафиксирован мой образ с длинными волосами, в драных джинсах и с нагло расстегнутой рубашкой. Завтра же я буду выглядеть по-иному. Завтра она увидит меня сдержанного и очень на нее обиженного. Но, кажется, она давно привыкла.
Моя Дженни. Я возвращаюсь. Но только для начала ты примешь это, потому что, черт тебя подери, я видел, как ты говорила с Маликом у того клуба, обнималась с ним. Я видел, как ты сегодня, всего пару часов назад, танцевала в гостиной дома. Я, Дженни, видел, как ты позвала Зейна к себе. Ты наверняка была пьяна. Пила вино? Да, я видел. Ты же знаешь, что это плохо, малышка, это очень плохо, ведь теперь к тебе вернулись два призрака из прошлого. Что же ты будешь делать, Дженни? Как ты поступишь?
Сегодня
Хейли Стоун и Джонни Крэйг притащились ко мне уже в шесть вечера. Это была суббота. Они все же хотели закатить вечеринку, на что я раз сто отрезала: «Только поменьше народу», но подруга клятвенно заверила меня, что пригласила всего-то…
— Пятьдесят человек?! — проорала я, бросаясь к ней, а Хейли немедленно обогнула диван, крича в ответ:
— Да, бог мой, Гарри Стайлс, мать его, жив! И он заполучит тебя! Наконец-то! Давно пора! Меня достал этот ваш ад! И еще надо Зейна позвать! Тусовка века!
— Между прочим, она так и написала в соцсетях, — отозвался Джонни, развалившись в кресле и положив ноги на мой журнальный столик. — «Тусовка века. Приезжайте на улицу такую-то, в дом такой-то, ведь Дженни Дэвис готова принять всех! Специальные гости Гарри Стайлс и Зейн Малик».
— Твою ж… — процедила я и уперла руки в боки. — Зачем ты это сделала? Хейли, ты понимаешь, что сюда припрут репортеры? После возвращения… Да эти двое мне жизнь испортили! — проорала я в неописуемой ярости и, сопя, выскочила из гостиной, попутно набирая номер Малика.
Зейн не ответил. Я еще больше обозлилась на всех и даже подумывала сбежать. Уже успела переодеться в своей комнате, когда меня поймала Хейли.
— Ты что? Тебе сколько лет? Пятнадцать? — возмутилась подруга и добавила спокойнее: — Дженни, давай просто повеселимся. Зейн приедет, хочешь ты этого или нет. Насчет Гарри не знаю. И плевать на публичность всей этой ситуации. Ты с ним… вы… вы просто обязаны быть вместе. Сколько всего произошло… Джен, разве не так? Ты сама это понимаешь.
Да, я понимала.
Весь этот вечер понимала и принимала. А потом и ночью. Знаете почему? Потому что он не пришел. Был Зейн, Найл, даже Энди. Но только не тот, кого я действительно ждала.
Малик пару раз попытался успокоить меня, заверяя, что здесь слишком много людей, жаждущих скандала.
— Взгляни на них, — сказал Зейн, указывая стаканчиком, который держал в руке, — все наготове. Нас фотографируют целый вечер. Уверен, даже сейчас постят в Инстаграм нас двоих. Так что Гарри сделал правильно, что не пришел.
Я молча кивнула, как бы говоря: «Брось, я в порядке, приятель», и Малик отошел от меня, но я уловила его неосознанный жест. Парень взглянул на свои часы, после прикусил губу и провел пятерней по волосам. Он нервничал и чего-то ждал. Я сидела в углу на собственной вечеринке. Да. В углу. Прямо на полу. Мне хотелось слиться с обоями. И вот что я еще скажу, я ненавижу шампанское. От него меня наутро выворачивает, но я выпила стаканчик именно этой гадости.
Хейли отжигала с Джонни. После того, как она получила место в третьем участке департамента полиции Бостона, Стоун просто светилась. Она достойна этой работы. Психоаналитик из нее вышел что надо. Она даже парочку раз попробовала составить психологический портрет преступника. Многое совпало с ее выводами. Однако, чтобы работать в полиции, необходимо доучиться, но связи — хорошее дело. Мать Хейли пристроит дочурку, если понадобится, в любое место. Но пока Хейли именно там, где и Кейси — в третьем участке.
Неожиданно на мой сотовый пришло сообщение, которое вырвало меня из прострации: «Надо поговорить».
Я стиснула челюсти, глядя на эти два слова, которые написал Томлинсон. Что еще? Его же должны…
«Где?», — написала я ему и тут же получила ответ:
«За домом. Поторопись».
Моего ухода никто не заметил. Я так думала.
— Смотри, это она… — заговорили какие-то девчонки у меня за спиной. — Каким местом она заработала себе такую популярность? Один вернулся, второй…
— У этой сучки отличная задница, вот и пристроились парни. Давай, сними. Пусть все увидят, как она «веселится», тупая стерва. Малик так и вьется рядом…
Я притормозила, но вновь ускорила шаг, услышав взрыв громкого смеха. Зачем они так?
Мне стало горько от такой бессмысленной грязи. Но, кажется, эти девчонки правы — я тупая. Как еще меня назвать? Ни разу не раскусила Гарри, не понимала, что меня используют.
Я остолбенела, встав на крыльце, только сейчас приняв факт: меня действительно используют. Причем все.
Кончики пальцев похолодели, а волосы на затылке зашевелились, потому что в голове вмиг пронеслись все события, все, что произошло: смерти, возвращения, страсть, ревность, боль, деньги, вечеринки Стайлса. Тот, каким он был, мне нравился, да, я не отрицаю, но это так странно, ведь я только сейчас поняла, насколько жестоки эти люди. Они все жестокие.
— Луи, — позвала я громко и нервно пошагала за угол дома.
— Тише! — рявкнул он, неожиданно выскочив из темноты, и впечатал меня в стену.
Он убрал руки, и я поразилась его внешнему виду.
— Ты… ты что, совсем не спишь?
— А похоже, что мне есть где поспать? — злобно рявкнул Томлинсон, потом закрыл глаза и провел ладонями по уставшему лицу. — Дженни, я умоляю, я просто умоляю, поехали со мной.
— Что? Куда? — я всем телом прижималась к стене дома. Моросил дождь. Было противно и холодно.
— Нет, не подумай обо мне ничего… Черт… Дженни, просто помоги, я прошу тебя. Мне жаль… понимаешь… мне так жаль, что я причинил тебе боль. Причинил боль ему. Всем вам. Я умоляю…
— Ты покинешь страну?
Мой голос был почти неузнаваем. Связки будто сдавило. Я все время сглатывала тугой комок предчувствия. Но, поверьте на слово, я знала, на что иду. Мне не хотелось, чтобы Гарри убил Томлинсона. Я вообще не хотела, чтобы кто-то кого-то убил. Однако я была готова принять весь гнев Стайлса на себя. Тем более что мне есть о чем с ним поговорить.
— Да. Обещаю, Джен, ты ничего обо мне не узнаешь и не услышишь. Я сменю имя. Я не хочу… Дженни… — его пальцы скрючились, когда он запустил их в свои растрепанные, всклокоченные волосы, — я не хочу умирать… прошу…
Господи Иисусе…