Синтия Хэррод-Иглз - Чернильный орешек

Но Эдмунд даже не услышал ее. Он сосредоточенно изучал этот листок, который она уже вернула ему. Мэри-Эстер с трудом возвратилась к цели своего прихода.

– Эдмунд, я должна с тобой поговорить… и слуги, и арендаторы… все они волнуются. Их взбудоражили новости об алтарных перилах… ну тех, что выдрали из пола и сожгли в церкви Святого Николая. Они попросили меня поговорить с тобой, они хотят, чтобы ты заверил их, что они будут защищены от пуритан и что их не принудят отказаться от своей религии.

Эдмунд нахмурился.

– Будут защищены?! От нескольких необходимых реформ? Эта чернь, по-моему, позволяет себе лишнее, но я…

Мэри-Эстер решила на этот раз перебить его.

– Муж мой, подумай: Морлэнд несет ответственность за всех простолюдинов по эту сторону Йорка. Церковь – это место, где они поклоняются Господу нашему, и они рассчитывают на наше покровительство. Они – твои преданные и верные слуги, и ты должен защитить их.

Эдмунд нахмурился еще больше.

– Должен? – зловеще спросил он.

Мэри-Эстер вынудила его посмотреть ей в глаза.

– Ты ведь и сам это понимаешь, Эдмунд, – спокойно сказала она. – Если от слуги требуется преданность и повиновение, то от хозяина – защита и справедливость.

Его серые глаза смотрели на нее долго и непреклонно.

– Ты права, – произнес он, наконец. – Но тем не менее… борьба с шотландцами – вот что самое главное. Я молю Господа, чтобы дело не дошло до войны со своим же собственным народом. Если сюда нагрянет армия пуритан…

Мэри-Эстер поспешила отогнать эту мысль.

– Нет-нет, дело никак не может дойти до того. Если и явятся солдаты, то их будет совсем немного, какой-нибудь необученный порядку сброд, а вовсе не армия. И ты можешь прогнать их с таким же чистым сердцем, с каким отогнал бы от дома любого вора и разбойника. Не поговорить ли тебе со слугами завтра утром после обедни? Они там все соберутся, да и время вполне подходящее.

Кит повел отряд Морлэндов на север в начале лета. Эдмунду не очень-то понравилась идея комплектовать для короля войско, да еще снаряжать его за собственный счет. Но поскольку Лисьему Холму угрожала опасность, он никак не мог уклониться от этого, да и Мэри-Эстер все уши прожужжала о верности королю. Конечно, Кит был самой подходящей кандидатурой, только вот для самого Кита расставание с домом оказалось тяжелым. Когда он выезжал из Морлэнда, все обступили его, а женщины смотрели ему вслед из окон верхнего этажа, пока алый цвет его плаща и блестящая медно-красная шерсть Оберона совсем не скрылись из виду. Мэри-Эстер и Мэри-Элеонора наблюдали за ним с гордостью и мрачным предчувствием, которых можно ожидать от любой женщины в подобной ситуации. Но стоявшая у другого окна Руфь, приехавшая проводить Малахию, который тоже уходил с войском вместе с четырьмя слугами из Шоуза, следила за Китом с глубокими, надежно спрятанными чувствами. А еще у одного окна Хиро смотрела вслед Киту долго-долго после того, как отряд превратился в крошечную точку. Губы ее были плотно сомкнуты, зубы стиснуты, а руки она сложила на своем большом животе. Ее обуревали разнообразные чувства, но больше всего она боялась, что Кит будет вынужден сражаться против ее родителей, и что сам он никогда уже не вернется домой.

Английская армия была малочисленной, плохо обученной и плохо вооруженной. Один-два небольших отрада, вроде того, что выставили Морлэнды, были снаряжены подобающим образом, но даже им недоставало боевого опыта и умелого руководства. В июне шотландская армия пересекла реку Твид у Колдстрима, не встретив никакого сопротивления, и с этого момента новости, которые стремительно долетали до Морлэнда, сплошь были плохими. Обе армии сошлись в открытом бою при Ньюберне на реке Тайн, но ряды англичан рассеялись при первых же выстрелах, после чего намечавшаяся битва превратилась в разгром и беспорядочное бегство. Армия откатилась к Ньюкаслу, однако не смогла удержать и его. Весть о том, что Ньюкасл пал, достигла Морлэнда в ночь на тридцатое августа, и вскоре после этого – возможно, в связи с таким потрясением – у Хиро начались роды.

После отъезда Кита Хиро жила в Морлэнде, где ее окружили вниманием и заботой, однако роды у нее были на редкость тяжелыми. А спустя несколько дней английская армия оказалась уже у стен Йорка, который она, похоже, была в состоянии удержать. Кит получил возможность заглянуть домой, чтобы заверить жену, что он цел и невредим. Он застал свой дом в полной боевой готовности к осаде: теперь, когда шотландцы захватили всю северную Англию, в Морлэнде жили в неизбывном страхе перед нападением. Жену свою Кит нашел в тяжелом состоянии, настолько тяжелом, что она даже не осознала присутствия мужа, а в колыбельке рядом с ее постелью лежал тщедушный и горько рыдавший младенец, мальчик.

Позднее, когда он сидел подле постели Хиро, держа ее руку и пытаясь влить в жену хоть немного собственной силы, звуки какой-то отдаленной суматохи вынудили Мэри-Эстер, бросив на Кита извиняющийся взгляд, спуститься вниз, чтобы разузнать, в чем там дело.

Едва войдя в холл, она увидела Клемента, торопливо выходящего через главную дверь, и Лию, которая мчалась прямиком к ней.

– Мадам, – крикнула она на бегу, – господин Ричард вернулся домой!

Мэри-Эстер покачала головой.

– Как это на него похоже – выбирать самое неподходящее время. Тем не менее надо бы его встретить… Кто-нибудь пошел за хозяином?

– Хозяин уже там, мадам, он как раз шел через холл, когда раздался стук копыт.

Выйдя из дома на двор, Мэри-Эстер увидела Ричарда, только что спрыгнувшего с лошади. Во дворе находилось пять лошадей, на трех из них сидели трое незнакомых слуг – двое мужчин и женщина. На четвертой лошади была молодая женщина в скромном плаще с капюшоном. Внезапно осенившая ее догадка заставила Мэри-Эстер поторопиться и, встав рядом с Эдмундом, в безмолвной поддержке взять его под руку. Он быстро взглянул на жену, а потом снова перевел озадаченный взгляд на эту женщину, которую Ричард как раз снимал с лошади. Затем эта парочка приблизилась к Эдмунду и Мэри-Эстер. Ричард выглядел на удивление хорошо: он сильно подрос, еще больше возмужал, но выражение лица у него было виноватым и в то же время дерзко-вызывающим, как у Пса, когда он сворует яйца.

– Сэр, – начал он, поклонившись Эдмунду, – я хотел бы представить вам Кэтрин Браун… мою супругу.

Замышлял ли это Ричард или нет, но его приезд и ошеломляющая новость на оставшуюся часть дня повергли дом в суматошное волнение. Мэри-Эстер с удивлением обнаружила, что временами она просто не понимала, уж не грезится ли ей все это. Кит же безумно волновался, как бы шум-гам не разбудил Хиро, которой сон был просто необходим. После первых кратких вопросов послали за отцом Мишелем, и он вместе с Эдмундом, Мэри-Эстер и молодой парой удалился в комнату управляющего для весьма щекотливой беседы. Целью ее было выяснить, законен ли брак сына и нельзя ли признать его недействительным. Мэри-Эстер, возможно, и сочувствовала бы этой молодой женщине, если бы та не выказала самой что ни на есть бесстыдной самонадеянности и склонности поучать старших.

– Итак, Ричард, – ледяным тоном произнес Эдмунд, как только за ними закрылась дверь, – расскажи теперь в точности отцу Мишелю, каким же образом ты вновь оказался женатым. Отец Мишель, призываю вас слушать внимательно и сообщить мне, может ли его брак считаться законным. Мадам, – обратил он холодный взгляд к Мэри-Эстер, – будьте любезны, выставите вашу собаку из комнаты.

Бедный Пес в волнении смахнул хвостом со стола зажим с бумагами, и Мэри-Эстер оставалось лишь подчиниться.

– Начинай, Ричард, – приказал Эдмунд.

– Да тут и рассказывать-то нечего, – угрюмо ответил Ричард. – Мы поженились в Норвиче, в присутствии мирового судьи. Вот и все.

– Значит, на церемонии вообще не было священника? – спросила потрясенная Мэри-Эстер.

– Таков новый обычай, – с готовностью отозвалась Кэтрин. – Вы, возможно, здесь, в Морлэнде, еще не слышали о нем. Выходит, ваши обычаи поразительно варварские и весьма далекие от цивилизации. Взять, к примеру, вашу болтовню о священниках. Ведь священники – это те самые люди, которые приносили в жертву живых животных на языческих алтарях. В новой же религии речь идет о проповедниках.

– Помолчите, – негромко, но твердо сказал Эдмунд, и его холодного взгляда оказалось достаточно, чтобы утихомирить даже эту бесстыдную молодку, во всяком случае, на время.