– Я согласен с вами, профессор, – сказал Свифт. – Но как отнесется ко всему этому мисс Стюарт? Она вам что-нибудь уже сказала? Не могли бы вы поговорить с ней об этом?
– Она совершенно обессилена всем свалившимся на нее сегодня. Сейчас ей лучше поспать, я не стану ее беспокоить!
– Нам рано или поздно придется допросить ее, профессор Форрест, вздохнул Свифт. – Я постараюсь проследить, чтобы это было сделано деликатно, но не более того.
– Зачем она вам? – спросил Дэн. – Для опознания? Я был на месте преступления, как вам известно, и тоже могу опознать труп.
– Мисс Стюарт ее сестра, профессор! Не забывайте этого.
– Я хотел оградить ее от ненужных страданий, – сказал Дэн.
– Она страдала бы неизмеримо больше, если бы дело дошло до суда! – напомнил ему инспектор.
– Да, я понимаю.
– Перед самой гибелью у нее случился проблеск сознания. Как вы это объясните, профессор?
– Это временное явление, – уверенно ответил Дэн. – И я не взялся бы предсказать, как долго бы оно продолжалось. Ей суждено было провести остаток жизни либо в закрытой лечебнице для опасных душевнобольных, либо в специальной тюрьме для убийц и насильников. Не убивайтесь из-за ее гибели, инспектор, в сложившейся ситуации смерть для нее не худший выход.
– Пожалуй, вы правы, – согласился с ним Свифт. – Быть может, так было угодно Провидению. Я свяжусь с вами, когда нам понадобится мисс Стюарт.
Дэн положил трубку и пошел налить себе виски, чтобы слегка взбодриться. Спать он не собирался: нужно было охранять покой и сон Хелен, а если она вдруг проснется – утешать ее. Ему страшно было даже представить, что она будет до утра оставаться в темной спальне одна наедине со своим горем.
Лучше всего, разумеется, увезти ее отсюда, куда-нибудь подальше от воспоминаний и недобрых взглядов окружающих. Наверняка газеты станут смаковать заключительный акт жуткого спектакля, в котором роль убийцы отведена судьбой ее сестре. Полиции придется успокаивать общественность, взбудораженную серией загадочных преступлений. В конце концов, люди имеют право знать, что им больше не угрожает опасность. Но в то же время никому не дано право вторгаться в личную жизнь Хелен.
В эту долгую ночь Дэну было о чем подумать.
Хелен упорно отвергала помощь Дэна, настаивая на том, что это исключительно ее личное дело. И как ни убеждал он ее в том, что она преувеличивает свою ответственность за происшедшее, Хелен не желала даже обсуждать с ним этот вопрос. Ему оставалось лишь согласиться с ней и оказывать моральную поддержку своим присутствием.
Перед опознанием трупа и дачей показаний следователю Дэн все же не выдержал и сказал:
– Послушай, Хелен! Постарайся не говорить лишнего, отвечай только на заданные тебе вопросы.
Он надеялся, что инспектор Свифт сдержит свое обещание.
– Я не намерена выгораживать себя! – воскликнула Хелен. – Я должна объяснить, какие обстоятельства привели к срыву Карен.
Ей требовалась своевременная помощь, но никто не оказал ее в трудный момент. Конечно, находятся люди со стальными нервами и крепкой психикой. Но Карен сломалась, она оказалась слабее других. Я не поддержала ее в свое время, но сейчас я обязана во всеуслышание сказать, почему она совершила то, что совершила.
– Газетчики растерзают тебя, учти! – спокойно предупредил ее Дэн.
– Понимаю, – устало вздохнула она. – Я думала об этом. Мне наплевать на прессу. Я приложила немало усилий, чтобы ты никогда обо всем этом не узнал, Дэн! Я не хотела впутывать тебя в это дело. Оно касается только меня. А тебя ждет работа. Так почему бы теперь, когда все самое страшное свершилось, тебе не оставить меня в покое? Дай полиции показания и возвращайся в Америку. Так будет лучше для нас обоих.
– Как ты могла вбить такое себе в голову, Хелен! – возмутился Дэн. – Ты полагаешь, что я способен предать тебя, оставить на растерзание репортерам ради собственного спокойствия?
– Подумай о своей репутации, Дэн! – нахмурилась Хелен. – Ты рискуешь испачкаться так, что потом уже никогда не отмоешься. Люди станут перешептываться у тебя за спиной: дескать, смотрите, вон он пошел, тот самый Дэн Форрест, что влип в грязную историю в Англии.
– Но и тебе это тоже угрожает, Хелен! – напомнил ей Дэн.
– Я не в счет, – нервно хохотнула Хелен.
Все развивалось так, как и следовало ожидать: годы скрытых переживаний и подавленных страхов не могли рано или поздно не дать о себе знать.
– Не забывай, что есть кое-кто, для кого ты очень много значишь, – спокойно сказал Дэн. – Я не могу не принимать тебя в расчет, я тебя люблю.
Хелен покраснела и отвернулась, пряча охватившую ее растерянность. Она не знала, что ответить, и решила промолчать.
– Ты тоже меня любишь, – не унимался Дэн. – Я догадался об этом и без твоего признания.
– Зачем сейчас вспоминать об этом? – дрогнувшим голосом спросила она. – Ты ведь и сам понимаешь, что у нас ничего не получится.
– Почему ты так решила? – резко возразил ей Дэн. – Я забираю тебя отсюда в Америку! И там мы поженимся.
– Нет, Дэн! Это невозможно по множеству причин. Не нужно приносить себя мне в жертву. Ты погубишь свою жизнь, разрушишь карьеру. Отныне мне суждено остаться навсегда одной, за мной вечно будет тянуться след подозрений.
С трудом подавив желание выругаться, Дэн обнял Хелен и прорычал:
– Нет, Хелен, все обстоит совершенно иначе, поверь мне! Это ты сейчас разрушаешь мою жизнь! Ты ведь знаешь, что я не смогу без тебя дальше жить. Я боготворю тебя! Другие женщины перестали для меня существовать. Я даже не смотрю на них. И не смей забивать себе голову нелепыми представлениями о своем будущем. Это все полнейшая чепуха, бред!
– Ты сам не уверен в своих словах, Дэн! – с грустью сказала она и вздрогнула, заметив, как сузились зрачки его золотистых глаз.
– Я уже не впервые слышу от тебя нечто подобное, – воскликнул Дэн. – Вспомни, как ты сомневалась в моей уверенности, что именно эта женщина и есть убийца. Но я оказался прав, Хелен. Не так ли? Как прав я и сейчас. Ты не настолько потрясена, чтобы не вылечиться за несколько месяцев. Тебе прекрасно известно, что я высококвалифицированный психиатр. И вместе с тем ты осмеливаешься намекать мне, якобы в глубине души я понимаю, что мы все равно не сможем быть вместе. Нет, это ты пытаешься притвориться, будто бы не знаешь, что мы любим друг друга и потому не можем разлучиться. Ты отлично понимаешь, что порознь ни ты, ни я не обретем счастья.
Он в сердцах отвернулся, однако Хелен упрямо не хотела ему отвечать. Она поднялась в спальню, и Дэну ничего другого не оставалось, кроме как расхаживать по гостиной, успокаиваясь и пытаясь найти какой-то выход. Когда же он вышел в холл, то увидел, что Хелен спускается по лестнице с чемоданом в руке.
– Куда это ты собралась? – резко спросил он.
– Домой, – решительно ответила она. – Мне надоело жить вместе с тобой, Дэн! Забудь меня и возвращайся в Америку.
– Ты полагаешь, мне будет легко сделать это? – с горечью спросил он.
– Время лечит любые раны. Привыкнешь, – сказала она.
– А как же насчет тебя самой, Хелен? Разве помогли тебе годы забыть о прошлом? – спросил Дэн.
– Нет, – вздохнула она. – Но в прошлом я пережила много горя и повидала немало грязных сцен. У тебя же чудесная жизнь за плечами и лучезарное будущее. Ты, в отличие от меня, все скоро забудешь.
– Дай мне еще один шанс, Хелен! – воскликнул Дэн, холодея.
– У нас был шанс, но мы упустили его, – сказала Хелен. – Значит, не судьба! – Она остановилась возле двери и ласково взглянула на него на прощание. – Я никого не любила до тебя, Дэн! И никого уже не смогу полюбить!
С этими словами Хелен вышла на улицу, и Дэн почувствовал, как уходит пол у него из-под ног. Послышался шум отъезжающего автомобиля, и наступила тишина. Жизнь утратила всякий смысл. Без Хелен дом опустел. Ему вдруг показался постылым весь мир. Дэн взял себя в руки, тряхнул головой, все еще не веря в случившееся, и позвонил в Америку.
– Я скоро вернусь, – тихо сказал в трубку он. – Мне осталось лишь завершить здесь несколько небольших дел. Встречайте.
Потом он сел в кресло и, откинув голову, уставился в потолок. Она даже не сказала ему: "До свидания!" Выходит, ни его доводы, ни угрозы не подействовали на нее. Она уверовала в то, что может лишь разрушить его жизнь, испортить блестящее будущее. А он вообще не представлял себе никакого будущего без нее! Настала пора все хладнокровно обдумать.