Т. Смит - Черный

— Приходи завтра в школу, — а затем исчезла.

* * *

На следующий день мое лицо было не так сильно покрыто синяками, как обычно. Накануне вечером я все же сделал свою работу, но было уже слишком поздно, поэтому меня все же избили: я получил синяк под глазом и мне, скорее всего, сломали ребро, но все равно я собрался идти в школу. Когда я пришел, она сидела с очками на носу на крыльце, уткнувшись в книгу. Мне хотелось похлопать ее по плечу, сообщая, что я здесь. Но затем я передумал и просто прошел мимо нее. Но она заметила меня, выбросила вперед руку и схватила меня за лодыжку. Моим первым инстинктом было ударом отбросить ее руку, но я не хотел рисковать и причинять ей боль. Она оторвалась от своей книги и посмотрела на меня, и в тот день ее глаза напоминали темно-синее грозовое небо. Она улыбнулась и встала.

— У нас у обоих математика, — сообщила она, вручила мне свою сумку, а сама снова склонила голову и углубилась в чтение. Я забросил ее сумку на плечо, и мы пошли на наш первый урок, а по пути на нас удивленно оглядывались.

До конца занятий она не проронила ни слова. Просто сидела рядом и не отрывала взгляда от книги.

— Думаю, мы должны поцеловаться, — под конец уроков заявила она, положив голову на парту и глядя мне в глаза. Я поморщился в ответ на ее предложение, потому что из всего сказанного ею эти слова были самыми странными. Принимая во внимание, что вчерашний вечер сам по себе был необычным, но это ее заявление оказалось еще необычнее.

— Ладно, хочу, чтобы ты нарисовал мое имя на стене, — попросила она. И тогда я задумался, уж не использует ли она меня. Я предположил, что это возможно, но отмел эту мысль. Прозвенел звонок, и на сей раз уже я взял ее за руку, и мы побежали прочь от школы. Она визжала и смеялась, и мое сердце разбухало от чувств, так мне нравился звук ее смеха.

Я остановился возле железнодорожного вокзала. Там стояло несколько прибывших поездов. Поблизости никого не было, поэтому я вытащил два баллончика краски из сумки. Мы зашли за один из поездов так, чтобы не быть на виду, и я нарисовал свое имя. Я вручил ей второй баллончик, а она подняла его вверх и брызнула краской на меня. Я был в шоке, а она с трудом сдерживала смех. Я тоже брызнул на нее краской, и ее белая футболка покрылась пятнами ярко красной краски. Вскоре мы оба были перепачканы красной и синей красками. Мы смеялись и ни на что не обращали внимания, пока нас не окликнули. Я снова схватил ее за руку, и мы побежали. Мы спрятались в кустах, оба задыхались и в нашей крови бушевал адреналин. Она взглянула на меня, улыбнулась и своими мягкими губами коснулась моих.

Ощущения были невероятные. Я целовался и даже уже трахался не раз, но никогда меня не целовала такая девушка, как она. Такая идеальная, такая красивая.

Она прервала поцелуй, улыбнулась и сказала:

— Говорила же, что хочу поцеловать тебя.

И я попался. С того дня я каждый день приходил в школу, просто чтобы увидеть ее. Чтобы мельком взглянуть на нее. Каждый день она дарила мне поцелуй, и так продолжалось около месяца. Иногда мы оставались на занятиях, но чаще сбегали и занимались, чем в голову взбредет. И я был счастлив, счастлив благодаря ей. Но однажды она не пришла. Я ждал. Она не пришла и на следующий день, и на следующий тоже. Я не один месяц ждал ее, пока не понял, что она исчезла и уже не вернется. После этого я взялся за старое, вернулся на темную дорожку. Она была светом, но унесла его с собой в тот день, когда исчезла, украла его и так и не вернула мне.

Щелчок, звон металла. Стук сердца, запах страха.

Все это в его взгляде.

Он напуган.

Должен быть напуган.

— Я знал, что ты придешь, — его голос дрожит от страха. Он делает осторожный шаг назад, сам приближаясь к краю.

Я не произношу ни слова. Слова ни к чему.

— Они называют тебя... — он оглядывается себе за спину, эффектно прерывая себя на полуслове и не договаривая то, что хотел сказать. Его взгляд снова возвращается ко мне, но я уже ближе, в нескольких сантиметрах от края.

— Они все говорят, ты видишь только зло... ты черный, черный, как небо в ненастную ночь, — он снова ждет, что я отвечу, но я не собираюсь. Он продолжает говорить, пытается отвлечь мое внимание. Но это не срабатывает. Еще один шаг, и теперь лишь миллиметры отделяют меня от его жизни.

— Они зовут тебя Блэк! Но если я и умру, то заберу тебя с собой, — говорит он как раз тогда, когда я стреляю в него. Он тянется к моей руке, той, в которой пистолет, хватается за нее и, падая, тянет меня за собой вниз. Мы падаем в глубокую, мрачную, чернильно-черную воду.

Все вокруг черное.

Черное, как моя душа.

Блэк[1], как меня величают.

Возможно, они все должны бояться меня?

Возможно, в один прекрасный день я тоже почернею, как все то, чего я касаюсь.

Вода спокойная, и я подумываю о том, чтобы не всплывать. Думаю о том, каково это будет, если тьма поглотит меня полностью.

Я всплываю на поверхность, за глотком воздуха. А он — нет. Умер от моей руки, мертв, как все черное.

У меня есть демоны, впрочем, уверена, что они есть у всех нас. Мой демон явился ко мне в личине человека, которого я любила, или думала, что любила. Он скрывал свою истинную сущность, изображая из себя того, кем на самом деле не являлся. Обладал мною целиком и полностью. Предал меня, использовал, жестоко обращался. Заставил чувствовать себя ничтожнее, чем я есть.

Я была глупа. Верила, что он любит меня, думала, что и я люблю его. Он увез меня, оторвал от друзей и семьи. Заставил полагаться на него, убедил, что он тот единственный, кому я небезразлична, тот, кто любит меня.

Он объявился, когда я еще была юной девчонкой, а я оказалась достаточно наивна и поверила всему, что он говорил. Поверила его прикосновениям, его на ухо шепотом произнесенным заверениям, что я для него та самая единственная. Я верила каждому красивому слову, слетавшему с его губ. У меня не было причин не верить ему. Он был популярным парнем, на него все равнялись.

Просто он скрывал свое истинное «я», очень хорошо скрывал. Я и не подозревала, что он из себя представляет, пока не стало слишком поздно. По крайней мере, слишком поздно для меня.

Он подсадил меня на наркотики, заставил принимать их. А когда я стала нуждаться в них, заставлял совершать ужасные вещи ради них.

Он получил от меня то, что ему было нужно, то, что ранило меня так сильно, и единственным выходом стали наркотики.

Стало невмоготу. Боль стала непереносимой.

Мое сердце оказалось разбито… он украл его.

А потом я ускользнула. Сбежала.

Из одной безнадежной ситуации в другую.

Ботинки жутко тяжелые — промокли, пока я вытаскивал тело из озера. Я с трудом приползаю домой, сбрасываю ботинки в коридоре и сажусь. Я вымотан, но все равно нуждаюсь в разрядке. Мне нужно трахнуться, причем жестко, но в пределах видимости ни одной киски нет. Сцепив зубы, я достаю сигарету и подкуриваю ее. Сигарета приносит некоторое облегчение, но не то, которое я хочу или в котором нуждаюсь. Две недели без секса, и мои нервы на пределе. Я утратил бдительность и позволил чуваку столкнуть меня в воду. Да, мне за него заплатили, но он бы сдох быстрее, если бы я не позволил ему болтать так много.

Откинувшись на спинку дивана, я задумываюсь о том, чем, черт возьми, я занимаюсь. Как, мать его, я докатился до всего этого? Как получилось, что я стал одним из самых жутких людей из всех, кого знаю? Качаю головой и провожу рукой по бороде, пытаясь отогнать эти мысли. Выглянув в окно, вижу, как к дому подъезжает мотоцикл. Скорее всего, это Джейк приехал отвезти меня в клуб по делам и ради цыпочек. Я ничего не имею против кисок, а вот делами заниматься не хочу.