Ольга Резниченко - Черта

Лишь один вход, и добраться сюда — можно только с воздуха.

Несмело покружляв над посадочной площадкой, наконец-то стали снижаться…

Еще мгновение — и я смогла уже отчетливо увидеть лица встречавших.

Ким, среди них был мой Ким.

Холодность и полное отсутствие эмоций невольно ужалили в сердце.

Еще немного — и приземлились, вертолет сел.

Ловкий прыжок — и тут же сгребла себе на руки меня Шаен.

Шаги навстречу своим…

— Я ее привезла сюда. Ты не против? — первое, что произнесла она Киму.

— Что там случилось? — сухо прошептал тот.

— Над ней издевались, — короткий разворот, маневр — и пошагала внутрь.

Ким последовал за нами.

* * *

Усадила меня на кушетку и тут же отступила назад, давая возможность добраться, пропуская ко мне врачей.

— А ты как? Получилось у вас пробраться внутрь? — неожиданно (или наконец-то?) поинтересовалась Шаен у Кима.

— Да. Всё, что хотели, получили. Поход удался.

Вдруг женщина (доктор) расстегнула на мне куртку. Еще движения — и упорно стала лишать меня одежды.

— Эй, — пристыжено дернулась я, смущаясь такого количества народа.

— Не сопротивляйся.

Резкие движения — и вдруг насильно уложили меня на спину.

— Мы тебе поможем, — и на этих словах точный укол в руку, в вену… пустил по моим жилам новый приход боли, жгучей лавы.

Дернулась, дернулась я, крича, рыча от страха,

но мужчины, что были (наблюдали за всем этим рядом), вмиг прибили меня назад к кушетке, за конечности схватили и прижали к матрасу, распиная крестом. Четкие движения — и закрепили ремни.

— Шаен! Шаен!!! — испуганно завопила я, зовя на помощь. —

Ким!!!!!!!!

(отчаянье взорвалась в сердце, и тут же… к горлу подступило слезами)

Прошу!!! Отпустите меня!

ПРОШУ!!!

Не надо…

Еще движения — и вместе с носилками, (как оказалось) на которых я лежала, — меня переместили, перенесли на другой стол.

Рыкнул, запищал аппарат. Медленно, усталый "эскалатор", потащил меня куда-то вперед.

— Прошу!!!! Прошууу, Ким!!!! Молю!!!

(захлебываюсь ужасом и страхом)

Смотрел, смотрел на меня мой Ким каким-то отрешенным, печальным взглядом, и ни капли не реагировал. Будто не он доселе меня так опекал.

Бог мой… Боженька!!! Спаси меня…

Один ты у меня остался! Один ты!

Спаси от лап безумцев…

… мир мутнел, с каждой секундой мутнел, и звуки тихли…

Огромный, словно кокон, саркофаг и вовсе меня поглотил. Втащил в себя, внутрь.

Яркая вспышка ламп — и в глазах закрутились больные золотистые спирали.

Сон… это был уже сон, бред, галлюцинации?

Или я… умерла?

* * *

Не сразу удивление пришло в мое сознание…

Сон…

Сон — лучший антидот памяти, стрессу.

Волнения, переживания, страх и ужас стерлись едва ли не бесследно…

Лишь спустя мгновения, секунды, а может и минуты, когда я окончательно воспроизвела в своей голове все последние события, вплоть до того, как, привязанная, была помещена в какой-то аппарат, нервно дернулась на месте. Подорвалась, расселась на кровати.

Удивительно, но в теле даже эха прежней боли не было. Полная расслабленность и блаженство.

Шальной взгляд метнулся округ, и тут же уткнулся в него…

Ким,

… Ким сидел в кресле (ко мне спиной), бессмысленно всматривался куда-то за окно, неспешно попивая спиртное. Мерные, плавные движения…

— Ты как? — вдруг, совсем неожиданно раздался его голос, невольно меня спугнув.

(не оборачивается)

(сердце ойкнуло и болезненно забилось, заколотило в моей груди;

пытаюсь успокоиться)

— Что вы со мной сделали?

(нехотя повернулся ко мне лицом; встретились взглядом)

— Ничего. Лишь заживили все твои раны…

(на последнем слове голос притих;

боль, боль, разразившаяся в этот момент внутри его, вмиг передалась мне)

Опустила взгляд в пол. Молчу, молчу…. а память, коварная сука, стала вмиг вырисовывать перед моими глазами отрывки гадкого прошлого. И как я не пыталась — мысленный поток все ставал только рьяней и жесточе…

Вдруг резкий рывок — и неожиданно Ким застыл рядом со мной, на кровати (спасая испугом от жути воспоминаний).

Колкий взгляд в глаза — и вдруг приблизился, приблизился на расстояние дыхания…

— Лера, — слова ударили, ужалили меня, словно звон пожарного колокола среди ночи, -

Скажи мне, зачем ты это делаешь? Зачем?

— Что? — несмело шепнула я, утопая в непонимании и удивлении.

— Зачем смолчала о нас?

— Ты знаешь?

— Да. Всё, что там было, -

(дыхание обдало мою кожу, вкрадчивый шепот на ухо,

да только нежность подменена на холод… сомнения истязателя).

— Наши взяли твоего палача. И он — во всем сознался… -

(тяжело сглотнула) —

Зачем? Что это за игра? — (вновь коснулись его колкие слова моего сознания)

(невольно поежилась)

(вдруг взгляд впился мне в глаза, пробуравливаясь в душу)

(дрожу, дрожу — от…

… от боли?

я ему верила, а он — … он оказался чужим, другим,

не таким, как рисовали мои мечты.

(настоящим?)

не верит мне, ищет подвохи)

Я глупо повелась на предубежденные, необоснованные чувства — а вот он,

а вот Ким,

… мой Ким…

оказался мудрее.

— Вы спасли мне жизнь, и я была у вас в долгу.

Я боялась… что мое признание… может сильно вам навредить…

(тяжело сглотнула)

— Не ври мне, не ври! ПРОШУ!!! — отчаянно запричитал Ким, вмиг схватился руками за мое горло и притянул к себе (сжать не решился). — Прошу, скажи, как есть…

— Я… я всё сказала, — (боль, боль с обидой вдруг вихрем завертелись внутри, взывая к слезам; едва сдерживаюсь…)

Черт, даже уж теперь не знаю, что мучительней — осознание неминуемой смерти, или сейчас… недоверие того, кому сердце свое прежде отдала…

— Я верю вам, верю… Пусть даже и необоснованно. Пусть глупо. Мне нравиться то, какие вы, и что делаете….

Хотя

… даже и на долю не знаю, не представляю, какие вы на самом деле.

(слова лились, вырывались изнутри, словно лава из взорвавшегося вулкана,

превращаясь в болезненную тираду,

… в исповедь) —

Может, и глупо было свою жизнь отдавать за вас, глупо… Но…

… я не могла иначе.

— Лера, — вдруг приблизился, приблизился своими губами к моим. — Пойми. Для меня эти люди, Жуки, — это единственное, единственное дорогое, что есть в этой чертовой жизни. Моя семья.

И я в ответе за них, за каждого. В ответе душой и телом.

И я верю, ХОЧУ верить тебе.

Но не могу.

… молю, молю… не ври мне!

Умоляю, — вдруг уткнулся своим лбом в мой и замер. — Скажи мне правду сейчас. Скажи — и я прощу, отпущу тебя с миром.

Но если…

потом… потом

… когда всё это окажется ложью, я уже не смогу,

ничего не смогу…

Понимаешь…?

(тяжело сглотнула)

— Мне нечего больше сказать, — несмелый звук.

(болезненно скривился; несмело оторвался от меня, взгляд в глаза)

— Но я не верю тебе…

— А я — верю…

(тебе)

Рука несмело дернулась на моей шее. Вдруг вдавил, вдавил пальцами в затылок, причиняя острую, дикую боль.

— Чувствуешь?

(неожиданно прошептал Ким; приблизился своими губами к моему уху)