Кэти Летт - Чертовски сексуален

К своему удивлению, Шелли обнаружила, что полыхает пламенем страсти, загасить которое не хватит никакого, даже самого мощного огнетушителя. Окружающий мир и доводы разума моментально отступили на второй план. Когда она, вцепившись Киту Кинкейду в волосы, издала вопль, то сама толком не поняла, что было тому причиной – оргазм или одержимость дьяволом. Боже, вернется ли вновь язык Кита Кинкейда в ее святая святых, или же срочно надо вызывать экзорциста? Какая разница, лишь бы снова и снова испытать то, что она только что испытала.

– О-о-о! – Она с восхищением заглянула в глаза Киту Кинкейду. Тот ответил ей довольной улыбкой; будь у него при себе бильярдный кий, он наверняка бы подул на его кончик. А потом он подмял Шелли под себя, нашел ее рот и впился ей в губы долгим, влажным поцелуем, словно нарочно давая возможность ощутить вкус ее же собственных соков. Они вдыхали запахи друг друга, или, как назвал их Кит, «винные пары» – эту пьянящую амброзию феромонов, которой мать-природа наградила и мужчин, и женщин, чтобы те хотя бы изредка забывали свою извечную вражду.

Неожиданно Шелли поймала себя на том, что ее собственные руки пытаются прорваться к интимным местам Кита, но тот опрокинул ее на кожаное сиденье. После чего произнес слова, которые мечтает услышать любая женщина (а также фразу «Ученые установили, что от сельдерея толстеют»): «Для меня самое главное, чтобы тебе было приятно».

Надо сказать, те немногочисленные представители сильного пола, с которыми Шелли доводилось сходиться прежде, если и отличались сексуальными аппетитами, то каких-то комариных размеров. Удовлетворив куцые потребности, они резко переключались на что-то другое, и секс с ними казался Шелли безрадостным и механическим. Она пришла к выводу, что они лишь затем – да и то без души – иногда соглашались на куннилингус, что рассчитывали получить в качестве вознаграждения свою порцию орального секса – этакий тонкий намек на обязательства с ее стороны. Стоит ли удивляться, что Шелли даже легонько ущипнула себя, чтобы проверить, не приснился ли ей эротический сон. Нет, буквально через пару секунд она убедилась, что это не сон. До нее донесся приглушенный стон. Она с изумлением осознала, что стон этот вырвался из ее груди, в то время как ее тело вновь начало извиваться под его ртом. Удовольствие было и райским блаженством, и адской пыткой. Она словно плыла то сквозь теплую, то сквозь ледяную воду в неком глубоком, обволакивающем тело бассейне.

Ощущение последнего кайфа длилось так долго и было таким мощным, что казалось, ее кости размягчились и начали таять. Нет, скорее, она вся растаяла, а душа ее вырвалась наружу, освободившись от телесной оболочки.

Шелли в замешательстве потрогала лицо. В конце концов ей удалось перевести дыхание, и она призналась, что впервые в жизни испытала оргазм, который длился дольше, чем вагнеровское «Кольцо нибелунга».

– Какое такое кольцо? – не понял Кит, облизывая с губ ее солоноватые соки. – Это что еще за фиговина? Песня в исполнении За-За Габор?

– За-За Габор? – в свою очередь, не поняла Шелли, поглаживая янтарные отблески в его волосах.

– Вагнер? – передразнил ее Кит.

Ладно, какая разница. Насыщенные эндорфинами, они оба сияли потрясающими улыбками. Приди кому-нибудь в голову измерить их мощность, так прибор – если бы таковой имелся – наверняка зашкалило бы. Шелли же и Кит просто продолжали улыбаться, блаженно глядя друг другу в затуманенные страстью глаза. Вот оно, настоящее колдовство! Еще какое! Шелли бы не удивилась, узнай она, что за этими чарами кроется… ну, скажем, знаменитый волшебник Гэндальф.

– Итак, Шелли Грин! – Кит поцеловал ее в лоб. – Скажи, теперь ты веришь в любовь с первого взгляда? Или я снова в пролете?

Половые различия:

Интеллект.

Почему мужчины предпочитают умных женщин? Потому что противоположности – притягиваются.

– Так теперь ты веришь в любовь с первого взгляда? Или я снова в пролете? – спросил у Шелли Кит Кинкейд, и она смущенно попыталась найти ответ. Но поскольку сердце ее разгуливало на свободе, оно заполняло собой всю ее ротовую полость. Зато тело, хотя ничего и не сказало, с энтузиазмом выгнулось дугой ему навстречу.

– Надеюсь, утром я не утрачу к тебе уважения, – наконец пролепетала она, однако, к немалому ее удивлению, Кит Кинкейд отстранился от нее.

– Запомни, киска, я не собираюсь беречь себя в целости и сохранности до самой свадьбы, – заявил он и внимательно посмотрел на нее. Его глаза все еще были затуманены, светлые волосы всклокочены. – Кстати, могу я рассчитывать, что она все-таки состоится, наша свадьба?

Шансы услышать от Шелли «да» в ответ на предложение руки и сердца были примерно равны шансам застукать в местном пабе самого Бен Ладена. Но противница брака в ней заколебалась. То, что сейчас творилось в голове у Шелли Грин, представляло собой мешанину из следующего: 1) Bay! 2) Дом, кот и бабки в количестве, позволяющем купить себе навороченную гитару, о какой она мечтала с момента окончания музыкального училища. 3) Лови момент, или, как выразился Кит Кикейд, а почему бы нет, детка! 4) «Пусть я пьяна, но мозги у меня не отшибло».

Через несколько недель она признается себе, что голову ей вскружил отнюдь не алкоголь, а то, что Кит подарил ей всего себя. И если она выйдет за него замуж, то, возможно, такого рода близкое общение будет происходить у них постоянно…

– Шелли… – Кит так вкрадчиво произнес бархатным голосом ее имя, что Шелли моментально ощутила, как по ее спине, шипя и сыпля искрами, вновь пробежал электрический разряд похоти. – Ну что тебе терять?

И правда, что ей терять? Ученики шепнули перед отъездом, что нашли временного учителя, который согласился заменить ее на ближайшие две недели. И Шелли была вынуждена признаться себе, что устала просыпаться новогодним утром, с горечью сознавая, что ей даже не о чем пожалеть. Разговаривая с ней, жизнь давно поглядывала по сторонам в поисках более интересного собеседника. Покойная мать наверняка решила бы, что дочери требуется ударная доза антидепрессантов. Внезапно Шелли поняла, причем с несвойственным оптимизмом, что она вот-вот скажет Киту «да». Почему? Потому что ее жизнь уже давно претерпела модуляцию в миноре. Потому что она сама была сплошная затянувшая увертюра несуществующей оперы. Потому что она мучилась ностальгией по вещам, которых в ее жизни отродясь не было. Да, сначала, узнав, что ученики тайком записали ее в участники телеконкурса «Одинокие сердца», Шелли рассвирепела, однако последние несколько часов, проведенные в обществе Кита Кинкейда, стали для нее чем-то вроде хорошей встряски. Они заставили ее сбросить с себя оцепенение, в ней словно вновь проснулся и призывно заурчал мотор желаний, тяги к приключениям.

– Почему бы тебе, детка, немного не расслабиться? – гнул свое Кит. Шелли почувствовала нежный взгляд его зеленых, похожих на ярмарочные леденцы глаз. – Стоит только начать убивать время, как время тотчас начнет убивать нас, – изрек он жизненную мудрость. – Наша жизнь – это вечное настоящее, если, конечно, у тебя нет роскошного замка где-нибудь на юге Франции. Кстати, детка, вот еще одно правило, – он нарочито медленно провел языком по ее губам, – стоит перестать, так кое-что тут же заржавеет. – И он улыбнулся ей улыбкой Казановы – хитрой и нагловатой улыбкой распутника. – Итак, что же ты мне скажешь?

В свое время Шелли окончила Королевскую музыкальную академию. Она изучила творчество самых разных композиторов – от Монтеверди до Малера. Она умела на слух отличить большую терцию от малой, кварту от квинты, сексту от септимы. Однако, разрази ее гром, ей ужасно нравилось, когда этот ковбой называл ее «детка». Да, мужчины руководствуются исключительно принципом удовольствия. Но почему женщины такие зажатые? Почему не имеют права отдаться первобытным, да что там, животным страстям? Почему у них тотчас диагностируют острый «похотит» первой степени, требующий принудительного лечения?

– Послушай, к какой еще свадьбе прилагается квартира и тачка? – спросила Шелли, радостно влив в себя очередной бокал пузырящейся золотой жидкости. – Я объявляю новый сезон. Пусть он называется «Добро пожаловать, женихи!».

– Ну разве нам не повезло? Ведь я по натуре бабник! – взахлеб расписывал свои достоинства Кит, после чего подмял Шелли под себя и раздвинул ей колени. – Мы с тобой поедем на этот остров, но только не вздумай удалять волосы. – И он скользнул рукой под пенящийся шифон. – Твоя киска как та актрисулька из мыльной оперы семидесятых – сплошное кривляние, подплечники и огромный начес. Такое впечатление, будто в качестве примера для подражания она взяла себе Фару Фоссет. Послушай, Шелли Грин. Когда мы с тобой сочетаемся браком, я хочу, чтобы ты стала самой собой.