Главный осветитель — это ненадолго.
Я встаю с кровати. Прежде чем выйти из комнаты, оглядываюсь на Деззи и напоминаю:
— Сегодня вечером? У меня дома после репетиции?
Она просто кивает.
Деззи, ты знаешь, как разбить мое сердце и собрать его обратно одним кивком.
Я тихо закрываю за собой дверь.
Что было когда-то мелким дождем, превратилось в ливень. Я чувствую вибрацию грома под ногами, пока пробираюсь через лужи. Туннель под факультетом искусств дает небольшую передышку, но затем я выхожу обратно под неумолимый дождь во внутренний двор между музыкальным и театральным зданием. Проходя возле окон под навесами, я неторопливо двигаюсь к стеклянным дверям.
Моя мокрая рука соскальзывает по ручке двери, прежде чем эта чертова штука пускает меня внутрь. Как только ступаю на плитку вестибюля, я почти поскальзываюсь, еле успевая схватиться за ствол искусственного растения рядом с дверью. Я не оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что никто этого не видел, просто мчусь вперед, проталкиваясь сквозь толпу первокурсников, которые выглядят так, будто ждут наступления шторма, прежде чем отправиться на свое следующее занятие.
Я быстро иду в туалет и использую бумажные полотенца, чтобы высушить волосы и рубашку, насколько это возможно. Неважно, как я предстану перед деканом. Знаю, что исход нашей встречи точно не зависит от того, в какую сторону уложены мои волосы.
Я борюсь с желанием ударить отражение в зеркале. На сегодня достаточно крови на костяшках.
Офис устрашающе пуст. Я вижу, что дверь доктора Твейта открыта, поэтому сразу вхожу. Он сидит за своим столом, рядом с ним сидит пожилая женщина и смеется. Когда они оба видят меня, смех прекращается.
Я готов.
Доктор Твейт указывает на свободный стул напротив его стола. Я сажусь и смотрю на него. Когда он начинает говорить, женщина рядом с ним начинает двигать руками. О, она переводчик.
И вот я будто снова в старшей школе, встречаюсь с директором из-за другого ребенка, которого избил. Рядом с ним переводчик, сидящий за столом, и мои раздраженные родители, сидящие напротив.
Но здесь нет родителей. Только я, декан и какая-то женщина-переводчик, которую я никогда не встречал, и которая не будет трахаться в кладовке после окончания встречи.
Женщина переводит слова:
— Спасибо, что пришел так быстро. У Келлена возникла чрезвычайная ситуация. Он дал мне знать в письме, что немедленно возвращается в Нью-Йорк.
Я с трудом сглатываю, ястребиным взглядом скольжу по морщинистым рукам женщины.
Она продолжает:
— Я знаю, что работа над освещением в основном закончена, но есть некоторые детали, которые нужно разрешить перед премьерой. Ты теснее всех работал с Келленом. Сможешь ли ты закончить дизайн самостоятельно из-за его несвоевременного и внезапного ухода?
Я чувствую пот на лбу. Мое дыхание настолько тяжелое, что каждая попытка наполнить легкие истощает. Комната вращается. Он меня разыгрывает? Келлен шутит со мной?
Женщина снова переводит:
— Клейтон? Ты можешь сделать это? Если там слишком много работы, Дик может сделать все самостоятельно. Я просто хотел предоставить тебе такую возможность.
— Да, — наконец-то говорю я, совладав с дыханием. — Да. Спасибо за этот шанс, — говорю я женщине, не глядя в глаза доктору Твейту. Понимаю, если он посмотрит в них сейчас, то узнает правду.
Женщина улыбается.
— Хорошо, — показывает она.
Спустя двадцать минут я, шатаясь, выхожу из кабинета, после того как декан рассказывает все детали. Моя работа в театре на этой неделе дополнительно увеличится на шесть-восемь часов. И я более чем готов сделать это, учитывая, что после инцидента с Келленом я думал, что проведу там ноль часов.
Мне нужно время, чтобы успокоиться. Я стою возле боковой двери, где местные курильщики живут в постоянном облаке дыма вокруг парня по имени Арни, который, кажется, всегда находится здесь. Именно на скамейке за этой боковой дверью я смотрю на свои руки и пытаюсь понять, что произошло.
Неужели Келлен просто собрал свои вещи и уехал?
Неужели я так сильно его напугал, что он решил удрать домой, вместо того чтобы встретиться со мной снова?
Неужели его вина за то, что он сделал с Деззи, перевешивает высокомерие, которое он мне выказал?
Может быть, так оно и есть. А может быть, он не хотел рисковать потерей репутации в глазах отца Деззи и/или Твейта после того, как они бы узнали о том, что он сделал с Деззи.
Но это же не совсем верно. Келлен мог сыграть в игру «ее слово против моего». Я уже раньше был знаком с такими парнями, которые давят на всех своим авторитетом, которые носят свое семейное имя, как броню. Они считают себя непобедимыми.
Хотя его лицо и дизайнерские очки не оказались такими уж непобедимыми для моего кулака.
Во время репетиции я приклеен к Дику и осветительным приборам больше, чем к сцене, и это меня расстраивает, так как я хотел понаблюдать за Деззи и сказать ей несколько слов поддержки, когда увижу. Теперь, когда Келлен уехал, каждое действие кажется сюрреалистичным. Синяк на щеке Келлена не только не повлек никакого наказания, но и позволил мне получить награду. Дик гораздо спокойнее, веселее и, возможно, более образован для этой работы. Мы работаем в команде и заканчиваем в два раза быстрее, чем ожидали.
Поскольку часть работы Келлена, связанная со сценой похорон в третьем акте, не была закончена, я решаю реализовать свою собственную идею. Дик соглашается с этим, счастливый просто от того, что завершил свою часть работы.
— Что такого делал с тобой Келлен, что работа заняла так чертовски много времени? — шутит Дик.
Я отвечаю, что фокусировка света с палкой в заднице занимает у кого-то много времени, и Дик чересчур громко хохочет.
Когда наступает почти одиннадцать, и звезды пытаются прорваться сквозь кромешную тьму неба, Деззи замечает меня на скамейке в ожидании ее. Волосы Деззи растрепаны и спутаны, что придает ей дикую сексуальность, которая заводит меня в тот момент, как вижу ее. Но когда я наклоняюсь за поцелуем, Деззи кажется рассеянной, и ее глаза смотрят куда-то вдаль.
— Что случилось? — спрашиваю я, но она лишь отвечает, что устала.
Когда мы добираемся до квартиры, Брант и Дмитрий исчезают. Обычно это означает, что мы с Деззи можем расслабиться и немного повеселиться, но в ее глазах застыло напряжение, и она не улыбается. Она оставляет свои вещи, двигается прямиком к кровати и ложится, не говоря ни слова. Я смотрю на нее в замешательстве, стоя в дверях спальни. Ей что-то сказали на репетиции? Виктория снова ведет себя как стерва? Да, Виктория посещает некоторые репетиции вместе с командой костюмеров, чтобы корректировать костюмы.
По какой-то причине я не уверен, что Деззи хочет, чтобы я ее утешал. Внезапно ощущаю огромное расстояние между нами и не могу отделить свои опасения по поводу неожиданного ухода Келлена от холодности Деззи. Какая-то темная часть меня понимает, что я заслуживаю этого.
Но тогда почему Деззи согласилась прийти ко мне?
Дверь в комнату Бранта открывается, он выглядывает наружу и ищет меня взглядом.
Оказывается, мы не одни дома, как я думал.
Поскольку глаза Деззи закрыты, и она свернулась калачиком на одной из моих подушек, я позволяю ей отдохнуть. Тихо закрываю дверь и подхожу к кухонному столу, за которым сидит Брант, перекусывая хлопьями прямо из коробки. Он спрашивает, все ли в порядке — предполагаю, что он имеет в виду нас с Деззи, судя по его кивку головы в сторону моей комнаты. Я пожимаю плечами, прижимая ладони к глазам и глубоко вздыхая.
Брант похлопывает меня по руке и подносит экран телефона к моему лицу, отчего я щурюсь:
Она же не злится на тебя из-за Хлои, да?
Я несколько раз читаю этот текст. Потом ко мне приходит озарение, я складываю дважды два, и в груди расползается новая волна гнева, отчего мое лицо вспыхивает.
— Какого хрена ты сделал Хлое? — спрашиваю я, поворачиваясь к нему.
— Чувак, это было несерьезно с самого начала, — говорит Брант, поднимая руки в свою защиту. — Но потом она сказала, что любит меня, и…
— У тебя есть сотни других девушек в кампусе, — бросаю я ему в ответ, мой гнев мгновенно усиливается, — и ты выбрал одну из подруг Деззи?