— Там же оливье… — пискнула, тоскливо глядя прямо перед собой.
— Уже и нарезать успела… — как-то подозрительно довольно протянул Гоша. — Волшебно.
И принялся вылезать из машины. Как только он открыл дверь, в салон ворвался холодный ветер, приносящий с собой десятки колючих снежинок. Хлоп!.. И я остаюсь совершенно одна. Хмуро проследила за тем, как молодой человек спереди обходит авто и приближается к дверце с моей стороны.
— Ты никогда не думала о том, что перед тем, как кидать человека, надо сначала с ним поговорить? — открыв дверь, раздраженно вопросил Георгий.
— В твоем случае — нет, — зло процедила. — Зачем ты вообще постоянно крутишься около меня?
Мне не ответили. Только скрипнули зубами и потянулись к многострадальному ремню безопасности. Запах его парфюма не несколько мгновений окутал меня, заставляя потерять бдительность. Он был так близко, что скажи Филимонов хоть одно слово, и я готова была простить его полностью. Вот этого я боялась больше всего. Химии любви, которая мешала трезво мыслить.
— Дурак, — прошипел парень распрямляясь и отходя чуть в сторону, чтобы я могла сама вылезти. — Поверил, что ты можешь меня простить. Что до сих пор любишь. Как в школе. Глупец! Надеялся, что ты оттаешь…
Я снова (неожиданно даже для самой себя) шмыгнула носом. Повернулась на сидении и ноги тут же утонули в снегу. Бездумно уставилась перед собой и готовым в любую секунду сорваться голосом взмолилась:
— Гош, хватит! — я упорно не смотрела на него. Просто боялась потеряться в бездонных омутах его карих глаз. — Мне неприятно слушать твои признания, зная, что за ними скрывается пустота.
— Что? — пожарный, кажется, не поверил собственным ушам. — Чего ты там знаешь?
— Не притворяйся больше, — горько усмехнулась. — А еще лучше, уходи. Анфиса, наверное, тебя там уже совсем заждалась.
Поняла, что сболтнула лишнего. Ведь не хотела же выкладывать ему свой единственный козырь, а как-то само собой с губ слетело. И сейчас мне впору снова бежать. Да только куда, с поврежденной рукой?
— Та-а-ак… — произнес он, и я напряглась еще больше. Ноги в сапогах похолодели не от того, что было действительно холодно, а от страха. Думаю, если бы сейчас решила встать и распрямиться, то колени бы затряслись. А тем временем Гошик сложил на груди руки и продолжил: — Мне очень интересно, причем тут эта крашеная кукла?
— Крашеная кукла? — я наконец-то решалась поднять на него взгляд. — Филимонов, ты обо всех своих пассиях подобного мнения?
— Не понял, — парень посмотрела на меня, как на сумасшедшую. — Это ты сейчас про что говоришь?
— Про то самое, — обиженно буркнула, но все равно пояснила: — Про то, что для тебя девушки как были «куклами», так и остались. Ты всем сначала клянешься в вечной любви, а потом, попользовавшись, уходишь. Для тебя это, как игра. И тебе не важно, что мы — тоже живые, что нам больно, когда нас предают.
Слезы снова побежали по щекам. Георгий пытался переварить сказанное мной, а я снова позорно ревела. Было чертовски обидно, что выбрала такого вот черствого и лишенного всякого сострадания человека. Он думал только о себе. Глупо было предполагать, что спустя столько лет этот мужчина изменится к лучшему.
— Окей, — ни к кому конкретно не обращаясь, произнес пожарный. — Если сначала припахать нормальную логику и подумать, откуда ты узнала об Орликовой, то можно предположить, что ты вчера таки видела одно единственное сообщение из нашей с ней переписки. Ну, насчет того, что она ждет меня утром. — Потом молодой человек усмехнулся, нахмурился и…принялся надо мной ржать. Да именно ржать, потому что далее последовал вот такой монолог: — И вот на этом моменте женщинам свойственно выключать мозги и включать так называемую «женскую логику». Не говори ничего, я недавно видео одного психолога смотрел, так что знаю, о чем говорю. И твое счастье, Каравайчик, что оно мне попалось на глаза. Не то бы сейчас матерился, как сапожник, не понимая, откуда ноги растут.
У меня даже рот приоткрылся от удивления. Это на меня только что так завуалированно наехали? Впрочем, стоит признать, пока что он абсолютно прав. Так что устраивать скандал не стоит. Хм, а ведь сейчас я реально была готова с головой окунуться в омут эмоций. Вот же, проницательный, зараза.
— Женщина строит логическую цепочку не из фактов, а из собственных эмоций, — продолжал потешаться надо мной Филимонов. — Вместо того, чтобы прочесть, обалдеть и подойти ко мне с расспросами, мы начинаем себя накручивать. Вопрос о встрече, значит, они уже настолько сблизились, чтобы говорить на подобные темы. А раз сблизились, то наверняка и переспали. Ну, это если кратко. Я просто промежуточные этапы твоих размышлений опускаю. Тем более, что мою позицию ты не имела чести лицезреть. Оль, я пока верно рассуждаю?
— Угу, — нахохлилась, но продолжала на него смотреть. Прищурившись и с вызовом. — Только одну маленькую деталь забыл: меня.
— Ну а как же без тебя, — еще шире заулыбался Гошик. — Ты увидела, что во «ВКонтакте» я «снюхался» с твоей коллегой по работе, а тебя, бедную и несчастную, оставил в стороне.
— Вот именно! — вскричала, не в силах больше сдерживаться. — Меня ты проигнорировал, предпочтя общаться с другой. И, кстати, как ты объяснишь ее вопрос насчет меня?
— И чего я буду оправдываться… — молодой человек мученически возвел глаза к небу. — Лучше почитаешь, пока мы в очереди сидеть будем. Ревнивица. Ну надо же… Не знал, что мой Каравайчик настолько сильно меня любит. И, да, у тебя месячные, случаем не идут?
— Гош… — я подавилась возмущениями. — Ты совсем что ли?
Не улыбнуться не смогла. Это же как меня плющило все это время от ПМС и ревности. Но ему об этом знать совсем не обязательно.
Боль в руке отошла на второй план. А я сидела и широко распахнутыми глазами смотрела на Гошку. На этого парня, который, похоже, говорил правду. В его рассуждениях действительно была логика. Я же, помня старые обиды, старалась от него убежать. И переписка с Анфиской была для этого лучшим предлогом. Смотрела на бывшего одноклассника, стоявшего передо мной в расстегнутой куртке и без шапки. Его короткие темные волосы намокли и вероятно холодили голову. И, действительно, ему бы сейчас наорать на меня и бросить самой разбираться со своими проблемами. Но, нет, он еще смог отбросить прочь нанесенное ему оскорбление и просветить одну незадачливую блондинку насчет себя. Даже переписку пообещал дать почитать.
— Иди сюда, горе ты мое, — ласково проговорил молодой человек и развел руки в стороны.
— Тебе не холодно? — смущенно уточнила и принялась вылезать из машины.
— Нет, Каравайчик, — мягко ответил мне пожарный, — не холодно.
Как только я распрямилась, меня заключили в крепкие и такие надежные объятия. Мужчина осторожно прижимал меня к себе, а я немного морщилась от боли. Покалеченную конечность все прижимала к себе, тщетно стараясь зафиксировать в одном положении.
— У тебя есть с собой медицинский полис? — его горячее дыхание опалило щеку.
— Копия, само собой, — хмыкнула.
— Женщины такие практичные, — не без сарказма заметил Гошик.
— А вы, мужчина, обязательно мне покажете того замечательного психолога, который каким-то образом смог разобраться в женском мышлении, — утыкаясь носом ему в предплечье, пробормотала я.
— Сегодня же и покажу, — склоняясь над моим лицом, пообещал Георгий. — И переписку с Анфисой. И подарок на Новый год.
Меня осторожно поцеловали в губы и отстранились, чтобы закрыть автомобиль и поставить его на сигнализацию. А потом мы пошли в сторону травмпункта. Признаться, я еще не могла понять, что только что произошло. Все мысли куда-то разбежались, оставив наедине с этим невыносимым мужчиной. В душу закралось ощущение, что это нормально. Что так и должно было быть. Наконец-то стало спокойно и легко. Казалось, что я нахожусь в жутко реалистичном и красочном сне.
Вопреки ожиданиям, очереди к травматологу не было совсем. Мы были единственными и в регистратуре. В общем, не успела опомниться, как оказалась у заветной двери в кабинет врача. Который сразу же отвел меня на рентген и вернул обратно уже вместе со снимком. Лучевая кость оказалась действительно сломана.
Все это время Георгий топтался в коридоре и так и норовил протиснуться ко мне. Но врач его не пускал. Сказал, что не гоже в его кабинете находиться здоровому. Оно и понятно… Он же тридцать первого вынужден был работать без медсестры. Во всяком случае, окромя этого мужчины я в отделении никого больше не увидела.