Джулиана Грей - Чтобы встретиться вновь

– Конечно, я выйду за тебя, Роланд Пенхэллоу. Ради всего святого, можно подумать, ты оставил мне право выбора, обрюхатив меня. Все же я не настолько невосприимчива к позору.

– В точности мои мысли. – Он снова поцеловал ее – точнее, громко чмокнул. – А теперь, раз уж с этим мы разобрались…

Лилибет двигалась так быстро, что не успел он договорить, как она уже толкнула его на спину и перекинула ногу ему через бедро. Только что взошедшая луна заливала светом ее нагие груди, и выглядела Лилибет при этом неприлично роскошно. Она наклонилась к его лицу так близко, что ее волосы упали вниз и окутали их обоих.

– А теперь, раз уж с этим мы разобрались, – заявила она, – я могу изнасиловать тебя, как ты того заслуживаешь. Мой благородный Роланд, мой прекрасный и неотразимый Роланд, сочинитель стихов и спаситель тонущих прохожих. – Она поцеловала его и снова выпрямилась, проворно расстегивая на нем рубашку. – Страстный любовник, бесстрашный шпион. – Она сдернула с него рубашку, причем Роланд как зачарованный поспешно поднял сначала одну руку, затем другую. – Верный обожатель. И – о, милый мой! – Она провела руками по его груди, по шее и взяла в ладони его лицо. – Самый главный, самый чудесный Роланд из всех! Любящий, великодушный отец, за которого я могу лишь благодарить Господа. – Лилибет наклонилась и поцеловала его крепко и страстно.

В его ушах загудела кровь. Губы отвечали на поцелуй, руки метнулись к бедрам и сдернули панталоны, очень стараясь не сдвинуть любимую с такой удобной позиции. Он лягнул ногой в воздухе, сбрасывая мешающий предмет одежды на пол, и Лилибет снова весело засмеялась, подняла голову и ухмыльнулась.

– Я тебе не верю, – сказала она.

– Что такое? – пробормотал он, уже плохо соображая.

– Это был слишком отрепетированный маневр для мужчины с целомудренными привычками.

На лице Роланда появилось ангельское выражение.

– Моя ловкость давно вошла в легенду в разведывательных кругах, мадам, в том числе и умение раздеваться под давлением.

– Под давлением? – изумилась она.

– Сильнейшим и мучительнейшим давлением. – Он провел руками по ее спине, обхватил ягодицы. – И я покорнейше прошу вас приложить самые серьезные усилия для его облегчения.

Лилибет улыбнулась понимающе-рассеянно и приласкала кончик его фаллоса. От стона Роланда задрожали стекла.

– Тихо, – сказала она. – Ты перебудишь весь дом, и что нам тогда делать?

– Ради всего святого, мадам, – прорычал он, стискивая ее бедра, – выполняйте свой долг!

Она засмеялась, встала на колени и резко опустилась вниз, насадив себя на его жезл. На этот раз их стоны смешались, громкие и страстные, – острое физическое наслаждение, усиленное осознанием их соединения, превращения в единое целое, того, как его плоть пробивается в ее глубины, того, как они сливаются навсегда.

Он поборол желание закрыть глаза и полностью отдался тому, как жарко она сжимается вокруг его естества. Поднял взор к ее лицу и увидел, что она тоже смотрит на него. Ее голубые глаза потемнели, взгляд поплыл, кожа раскраснелась.

– Двигайся вместе со мной, – шепнул он, и она начала приподниматься, медленно и немного неуверенно, всматриваясь в его лицо, словно искала в нем подсказок. Руки Роланда скользнули вверх, по нежной коже талии и живота к грудям, теплым и таким тяжелым.

– О Господи, – сказал он, – ты такая красивая, такая соблазнительная.

Неторопливо обвел пальцами соски, двигаясь в такт с ней, замирая, сдерживаясь, когда она приподнималась, и вот уже глаза ее расширились, она начала прерывисто дышать.

– То самое местечко, верно? – с улыбкой спросил Роланд.

– О Господи…

Он шевельнул бедрами, ускоряя темп, продолжая нежно потирать ее соски. Роланд видел, что теперь она хочет быстрее, что она нашла ключ и жаждет отпереть дверь, но он еще не готов был ее отпустить. Он опустил руку на ягодицы, направляя ее, помогая найти точный ритм, чтобы удержаться на самой грани, наращивая напряжение, будто в до предела сжимаемой тугой пружине, все сильнее и сильнее, чтобы она стонала, задыхаясь, чтобы кожа ее загорелась от жара, а пальцы впились ему в грудь.

Как он жил без нее все эти годы? Как сумел выжить без нее, такой красивой и страстной, такой настоящей Лилибет, чей пылкий дух тлел под оболочкой безмятежного совершенства, как огонь за каминной ширмой?

Ее голова запрокинулась, груди колыхались у него перед глазами, кожа обжигала пальцы; он больше не мог сдерживаться, мощь наслаждения грозила просто убить его. Работая бедрами, он побуждал ее двигаться все сильнее и быстрее, и она тоже это чувствовала, тоже отчаянно стремилась к завершению. Еще несколько секунд, и тело ее застыло, а шелковистая плоть сжимала его естество, а ее сдавленный крик наслаждения прозвучал как музыка небес.

Вскрикнув в ответ, Роланд позволил и себе сорваться с обрыва, позволил экстазу захлестнуть себя долгими волнами блаженства. Лилибет рухнула на его влажную от пота грудь, волосы разметались, и затуманенным разумом он осознал, что она пробормотала нечто очень важное.

Роланд погладил ее по волосам, тряхнул головой и осторожно спросил:

– Послушай, милая, что это было?

Она поерзала, устраиваясь удобнее.

– Что именно?

– Что ты только что?.. Ты мне что-то сказала?..

– Мм. – Она поцеловала его во впадинку на шее. – Сказала, что люблю тебя.

Он закрыл глаза. Матрац под ним мягко просел. Простыни с ароматом лаванды ласкали распаленную кожу.

Или это Лилибет?

– Я так и подумал. – И Роланд провалился в сон.

Солнце в синем августовском небе стояло высоко и палило жарко, когда они свернули с главной дороги и проехали мимо выцветшего знака, гласившего: «Замок Святой Агаты – 1 км». Филипп, скакавший на своем новеньком гнедом пони в нескольких ярдах впереди, прокричал через плечо:

– Я его вижу! Прямо за деревьями! Вон мое окно! Как вы думаете, Норберт по мне соскучился?

Роланд кашлянул.

– Ну, когда дело касается кузнечиков, старина, вполне вероятно… вообще, учитывая, как долго нас не было…

– …Норберт, вполне возможно, играет сейчас со своими друзьями кузнечиками на лугу, – торопливо вмешалась Лилибет. – Я уверена: кузина Абигайль не могла позволить ему тосковать, раз уж ты уехал.

– О. – Плечи Филиппа под сильно помятой курточкой поникли.

– Но мы пойдем на луг сразу же после ленча и отыщем его, – сказал Роланд.

– О да! – Плечи резко выпрямились. – Он наверняка придет, когда я его позову. Он такой славный кузнечик. И одо… одома…

– Одомашненный. Да, конечно же, – подтвердил Роланд и взглянул на Лилибет. Его карие глаза блестели от смеха, красивое лицо сильно загорело после месяца в солнечной Флоренции, несмотря на соломенную шляпу-канотье. Солнце просто обожало ее нового мужа. Коже достаточно было нескольких случайных лучей, чтобы приобрести богатый и совершенно немодный оттенок.

– Папа, можно, я поскачу вперед? Тут совсем недалеко! – Филипп посмотрел на Роланда из-под полей своей шляпы. В глазах его светилось настоящее обожание.

– Да, конечно. Только держись дороги и не налети на камни.

– Да, сэр! – Филипп пустил своего пони деловой рысью и поскакал по знакомой дорожке к замку.

Лилибет не терпелось помчаться за ним, не терпелось скорее обнять своих кузин и рассказать им все-все, но Роланд оказался непоколебим в своей настойчивости передвигаться неторопливым шагом. Лилибет посмотрела на свои руки, сжимавшие поводья, на рубчик под перчаткой там, куда Роланд четыре дня назад надел простое золотое кольцо, и улыбнулась.

– Наверное, тебе не терпится рассказать дамам всю историю, – сказал он, будто прочитав ее мысли.

Она обернулась к нему и улыбнулась еще шире.

– Начать с того, что они будут просто шокированы, увидев, как я слезаю с лошади. За эти последние недели я просто скандально растолстела.

– И с каждым днем становишься все красивее, – заверил ее Роланд, окидывая жену искренним, любящим взглядом, и подъехал вплотную, так что задел ногой ее юбки.

Она засмеялась.