Я наслаждалась каждой минутой своего нового состояния, потому что меня баловали, надо мной тряслись, оберегая. И Коля, и Ярик срывались ко мне по первой просьбе. И вообще… Чудесное состояние, правда. Ешь, сколько влезет, бездельничай от души, наслаждайся всеобщим вниманием. Организм иногда давал сбои, но в целом беременность протекала ровно, без эксцессов.
Некоторое время я еще не понимала, что вскоре стану мамой, пока мы не сходили на УЗИ. Накрыло до слез, когда на экране монитора появилось крохотное существо, и врач нам радостно сообщил, что будет девочка.
Девочка Олечка. С именем определились сразу.
Я рыдала от счастья, Коля растроганно поджимал губы, Ярик плясал!
Я очень переживала за Яра, не зная, как наше великовозрастное дитятко воспримет новость о том, что он теперь будет не единственным любимым чадом у своего отца. И тут же осознала, как было глупо подозревать его в ревности подобного характера. Это же Ярик — славный, добрый и открытый. Разумный и понимающий, как нужен нам всем троим этот ребенок — склеить, сплотить, объединить окончательно в полноценную семью.
Отношения между нами не изменились, оставаясь такими же дружески-доверительными. Яр по-прежнему звал меня «Аней» и, возвращаясь домой с учебы, с удовольствием проводил со мной время до прихода отца. Со мной, потому что…
…в феврале наш мальчик пережил личную трагедию — расстался с Агатой. Долго не рассказывал, что произошло. Потом признался, что застукал ее с тем самым Артемом — они целовались в подъезде. Я ждала укоров с его стороны — сама же подтолкнула к отношениям. Но Ярик, как будто в одночасье повзрослев, заявил, что ни о чем не жалеет. И да, ему больно, он все еще ее любит, и выть иногда хочется волком, но…
Но! В мае у нас уже появилась Катя. Через два месяца — Вера. Потом Настя. Мы с Николаем посмеялись, с облегчением выдохнув. Пусть ищет свою единственную. Восемнадцать лет — благодатный для этого возраст. А Ярик по секрету мне сообщил, что знает, кого ищет… Такую же, как я. Потому что ему нравится, какие у нас с «папой Колей» классные отношения. От признания сжалось благодарно сердце.
— Найдешь, — пообещала я ему. — Не такую же — еще лучше.
— Ох, скорее бы родить, — пыхчу я, останавливаясь у двери подъезда, чтобы перевести дыхание.
— Раньше срока не надо, — встревоженно замечает Николай.
Улыбаюсь. Коля ищет ключи, пряча взгляд. Он крайне взвинчен эти дни — по ночам просыпается, прислушиваясь к моему дыханию, реагируя на каждое мое движение. Переживает. А я спокойна, как танк. Недаром говорят, что у беременных другое восприятие реальности: страха нет — только легкая озабоченность.
Возле ступенек подъезда замечаю темноволосого, скромно одетого парнишку, который мнется, оглядывая окна высотного дома. Входная дверь распахивается, и из нее, оставляя шлейф жасминовых духов, царственно выходит молодая женщина, где-то моего возраста. Холеная брюнетка с гордо вздернутым острым подбородком и насмешливым прищуром карих, восточного разреза глаз на скуластом смуглом лице. Яркая, впечатляющая. Кидает презрительный взгляд на внезапно ссутулившегося юношу, медленно спускается, цокая каблуками, обходит его стороной и направляется к машине.
— Каро! — зовет парнишка.
— Оставь. Меня. В покое, — бросает брюнетка, не оборачиваясь. И резво выезжает с парковки. Юноша прислоняется спиной к перилам, уныло провожая автомобиль потухшим взором.
— Фигасе… сценка, — бормочу, толкая Колю в бок. Мне почему-то до слез жалко влюбленного в равнодушную богиню мальчика. Елки, а воображение-то заработало!
— Ну, у тебя есть еще время, чтобы закончить свою книгу «Чудеса на седьмом этаже», — замечает Николай, пропуская меня вперед. Мы поднимаемся на лифте.
Да, я почти дописала этот спонтанно возникший сборник рассказов — год корпела над ним, дорабатывая, вычищая. Отвлекалась на другие произведения, потому что для финала этого не хватало последней, ударно-щемящей истории. Но все не подворачивался достойный сюжет, и вот — пожалуйста.
— Пиши, — понимающе произносит муж. — Потом ведь какое-то время не до того будет.
— Угу, — киваю. — Не до того.
Анины истории
Мальчик
«Мальчик был ясно-голубоглазым, взъерошенно-темноволосым, улыбчиво-белозубым с миленькими детскими ямочками на щеках. В смешной футболке с Бартом Симпсоном, драных джинсах, болтающихся гораздо ниже талии, и красных конверсах. В одном ухе торчал наушник, за плечом висел рюкзак с нашивками. Он рассматривал застрявшие в пробке автомобили, слегка притоптывал ногой в такт песни, и, кажется, абсолютно не напрягался от утомительного ожидания хоть какого-нибудь транспорта, также скорбно застрявшего в общем потоке.
Каро рассеянно рассматривала его сквозь защитные стекла стильных солнечных очков, погрузившись мыслями в задумчивую электронику исландцев GusGus. Приятные ассоциации — с чем-то давно ушедшим и похороненным в глубине души, с первой любовью, со странным парнишкой Антоном, в которого до беспамятства была влюблена… Похож чем-то. Этот, голубоглазенький, на остановке. Как же было сладко, больно, безнадежно-безответно. И всего один поцелуй, но какой! Потом он уехал, а Каро плакала. Дня два. И вскоре снова влюбилась — в Макса. В том возрасте просто было влюбляться! И объект обожания каждый раз казался принцем, идеалом, самым лучшим парнем на земле.
Это сейчас, после семи лет брака, который взрастил в сердце цинизм буйным чертополохом, после развода с некрасивой, мелочной дележкой имущества вплоть до столовых ложек и финальным: «Это тебе нужен был ребенок — вот сама его и расти» хочется любому мужику плюнуть в рожу и ядовито прошипеть змеей: «Ты себя в зеркало видел, чмо самодовольное?» Нет, нет, нет, всем спасибо, все свободны. Ну, если попадется ничего, то трах на ночь и давай, до свиданья. Наелась романтики по самое «не хочу». И спасибо себе любимой, хотя бы раз не послушавшей маму и ее вечного: «Негоже женщине жить одной!»
Очень даже гоже, потому что послушалась бы — до сих пор беспомощной курицей барахталась бы в несчастливом замужестве. А так: есть своя хорошая квартира, есть не такая новая, но во всех смыслах комфортная машина, есть бизнес — риэлтерское агентство, поднятое с нуля потом, кровью и разборками с конкурентами. Есть связи, подвязки, нужные контакты в телефоне, наглый адвокат с акульими зубами, который в тонкий блинчик раскатает того, кому неймется. Ибо Каро Башарова — сука, стерва, дрянь. И гордится этим, потому что в этом сучьем, стервозном, дрянном мире по-другому нельзя.
А что одна? Да кому нужен институт брака, если ее хороший друг, почти идеальный мужчина — гей? Так и живем.
Зато у ее принцессы, ее драгоценной девочки счастливое детство… Уж насчет этого Каро Башарова не переживала — все усилия приложила, чтобы Машутка ни в чем себя ущемленным ребенком не чувствовала: элитный детский сад, кружки, ночевки у бабушки, феерические дни рождения, море игрушек, нарядные платья и засыпание в обнимку под тихий шепот: «Пупсик мой сладкий, котеночек».
Застопорившееся из-за нелепой аварии на светофоре движение Каро не сильно волновало — она иной раз любила, откинувшись на спинку сиденья любимого «Мерса», никуда не торопиться, побыть наедине с собой и спокойно послушать в эти моменты музыку. Напряженный рабочий график, бесконечное мотыляние по клиентам, в которое необходимо было вклинить бальные танцы, рисовалки-обучалки и плаванье дочери, порой утомляли. Хорошо хоть для домашних дел и готовки она наконец-то решилась нанять расторопную девицу Настю, вновь вопреки укорам мамы, иначе… Чего скрывать, крыша бы поехала.
Впрочем, далеко не уехала бы — Каро виртуозно научилась ее ловить и возвращать на место. Безвыходных ситуаций не бывает: надо всего лишь откричаться-отплакаться, сесть, успокоиться и подумать. И решение — на ладони. Главное — помнить: выхода нет только из могилы, остальное… Прорвемся! Вон, солнце светит яркое, небо чистое, впереди заслуженный отпуск. Можно и постоять в пробке, любуясь симпатичным мальчишкой. Сколько, интересно, ему? Семнадцать-восемнадцать? Эх, где ее семнадцать лет? Когда из всех забот — сдать сессию да выпросить денег у родителей на тусовку!
Каро улыбнулась, на автомате глянула на себя в зеркало: не молодеет — да, но для тридцати одного года — отменно хороша. И скромность оставим убогим и закомплексованным. Кожа на смуглом лице — гладкая, свежая, губы свои — крупные, вызывающие, на зависть дамочкам из силиконовой долины, глаза — шоколадные, раскосые, скулы — татарские, высокие. Ни разу не крашенные, богатого каштанового оттенка волосы густой копной ниспадают ниже плеч. Тело стройное, подтянутое спортзалом и массажем, все женские выпуклости на месте — не выдающихся объемов, зато а-ля натурель и крепенькие — что попа, что грудь. Может, и не красавица, но кто устанавливал стандарты? Себе Каро нравилась, и даже бывший муж не отнял у нее уверенности в собственном девизе: «Я красива, а кому не нравится — не мои проблемы».