– Вы много времени проводите вместе, – заметила я.
Мерьем не ответила, но с нежностью взглянула на доску. Может, я ляпнула что-то не то? Она хлопотала, доставала пончики, наливала чай, а я рассматривала фотографии с пляжей, пикников, вечеринок и не находила слов.
– Ты хочешь меня спросить, как готовится к экзаменам Бен? – предположила Мерьем, плюхнувшись на стул напротив меня. – Он у себя, возится с камерой, но я могу его позвать.
– Он до сих пор снимает школьный спектакль?
– Разве он тебе не рассказывал? – Она придвинулась ближе, словно собиралась поделиться со мной тайной. – Он снимает кино под названием «Объятые страхом».
– Триллер?
– Я тоже так подумала, – рассмеялась Мерьем. – Нет, это про десять вещей, которых люди боятся больше всего. Говорит, что хочет исследовать человеческие слабости. Потому и прослушивание снимал. А про поездку, которую для него организовал дядя, он тебе рассказывал?
Я покачала головой. Мерьем, похоже, мое молчание ничуть не смущало.
– У моего брата Хасана есть друг-инженер, он проектирует двигатели для самолетов. Бен включил в список страх полетов и решил, что пообщаться с этим инженером может быть интересно. И знаешь, что он там снял в итоге? Как друг его дяди палит из куриного ружья.
Должно быть, мое лицо вытянулось от удивления, потому что Мерьем расхохоталась.
– Вот и я скорчила такую же гримасу, когда он мне обо всем рассказал! «Какое еще куриное ружье?» – спросила я. – «Из него на большой скорости стреляют дохлой курицей в двигатель самолета и по стеклам кабины экипажа, чтобы проверить, выдержит ли самолет столкновение с птицей. – Мерьем покачала головой и снова рассмеялась, словно ничего более дикого в жизни не слыхала. – Это же надо, столько лет учиться, столько денег потратить на образование, чтобы потом стрелять дохлыми курицами! – Она с улыбкой пригубила чай. – Тушками куриц, каких мы готовим по воскресеньям на обед. С ума сойти, правда?
Мне и в голову не приходило, что все настолько продумано. Когда в следующий раз полечу на самолете, буду знать, что инженеры провели испытания стекол на случай, если в корпус врежется стая гусей, и что двигатель не взорвется, если в него засосет лебедя.
Бен снимал кино о том, чего люди боятся, меня же вся эта история отчего-то успокоила. Есть в мире хорошие люди – авиаконструкторы, Мерьем, Бен и его дядя… В общем, так было проще перейти к тому, ради чего я, собственно, пришла.
– Как вы считаете, я ненормальная? – спросила я Мерьем.
В ее глазах что-то мелькнуло – наверное, она поняла, зачем я пожаловала.
– В каком смысле?
Я достала мобильник, нашла скриншот: «Импульсивность – характерный симптом СДВГ. Добавьте к ней гнев, и вы получите взрыв. Там, где другие дети будут молча злиться, ребенок с СДВГ хлопнет дверью или будет пинать мебель. Он просто не может выдержать сильные эмоции».
– Похоже на меня? – спросила я.
– Ставить себе диагноз по интернету не лучшая идея, Лекс, – улыбнулась Мерьем.
– Джон считает, что у меня СДВГ. И хочет отправить меня к врачу. А тот его друг, поэтому наверняка с ним согласится.
– Не думаю, что диагноз ставят именно так.
– Мне пришлось подписать договор. – Я взглянула на часы на стене. – Вечером я должна показать ему план подготовки к экзаменам.
– Не волнуйся. Мы попросим Бена помочь.
Я отвернулась к окну. Дождь заливал крохотный сад Мерьем.
– Такое ощущение, будто природа плачет, – заметила я.
Мерьем подалась вперед и похлопала меня по колену.
– Наверняка он так не думает. Скорее всего, просто решил пойти на хитрость, чтобы заставить тебя заниматься. Ни один врач не поставит тебе диагноз потому лишь, что Джон так сказал.
– Он может его подкупить.
– А это уже будет преступление. Что говорит твоя мать? Она тоже считает, что Джон желает тебе только зла?
– Она обычно сидит молча.
Мерьем откинулась на спинку стула.
– Ох ты.
– Помните, когда мама с Джоном только начали встречаться, меня отправляли к дедушке?
– Помню.
– Я была у него в тот вечер, когда с ним случился удар, и ничем ему не помогла, только укрыла пледом.
Мерьем подалась ко мне.
– Тебе было всего восемь лет.
– Вы знаете эту историю?
– Да, твоя мама мне рассказывала.
– Вы думаете, я поступила неправильно, потому что у меня синдром? – Я впилась взглядом в Мерьем.
– Ну что ты, нет, конечно. Ты сделала, как сказал дедушка. Он же запретил тебе звонить в скорую.
Я вспомнила, как спокойно он лежал на полу. Я подсунула ему под голову подушку. Она была черно-оранжевая, из того же материала, что и шторы. А плед – в разноцветную клетку. Однажды мы устроили пикник в саду и расстелили его на траве. Дедушка крепко спал. В доме стояла тишина. Утром приехала мама, и по ее испуганному лицу я поняла, что поступила неправильно.
– Ты ни в чем не виновата, Лекси, – сказала Мерьем.
Я пила чай, смотрела в окно на сад, Мерьем молчала, кот мирно посапывал, и ничего не происходило, совсем ничего, ничегошеньки.
И я наконец набралась смелости.
– Вам нравится Джон? – спросила я.
Мерьем удивленно моргнула.
– Я же его почти не знаю. С тех пор, как твоя мама стала с ним встречаться, мы с ней редко виделись.
– Ну вот когда вы его видите, что думаете?
– У меня нет повода относиться к нему с неприязнью.
– То есть вы считаете, что он маме пара?
– В каком смысле?
– Она с ним счастлива?
Мерьем вперила в меня пристальный взгляд, но ничего не ответила.
– Вам не нравится, что я о нем говорю, – заметила я. – И никому не нравится.
– А с кем ты еще о нем говорила?
– С Кассом. И немного с Керис, это девушка Касса. – О Софи я умолчала. Не знаю, почему. Наверное, мне не хотелось, чтобы Мерьем ревновала, узнав, что я общаюсь с другими взрослыми женщинами кроме нее.
– Ты можешь говорить о чем хочешь, Лекс, – сказала Мерьем.
Но сама поддерживать беседу явно не собиралась. У взрослых свои законы, точь-в-точь как у детей. Мама – ее подруга. А я на втором месте. И отношения с мамой для Мерьем важнее.
– Вы мне поможете? – спросила я.
– В чем?
– Скажите ему, что мне не нужен доктор. Вы же меня всю жизнь знаете. Разве у меня синдром?
Я скрестила пальцы и уставилась на Мерьем. Та сложила руки на коленях и опустила глаза. Мерьем была уже немолода. Бену, наверное, странно, что его маме под шестьдесят. Моей-то всего тридцать четыре. Мерьем мне годится в бабушки. Которой у меня никогда не было.
– Я с радостью поговорю с твоей мамой, – наконец пообещала Мерьем. – Но если я заявлюсь к вам домой и начну указывать Джону, как себя вести, едва ли это поможет. С ним этот номер не пройдет. Лучше действовать осторожно.
– Осторожно – это как?
– Давай позвоним маме и попросим ее прийти? И вместе все обсудим.
Я только-только пошла в школу, когда Мерьем посоветовала маме зарегистрироваться на сайте знакомств. Мама была одинока, и Мерьем сказала, что ей нужно чаще бывать на людях. Предложила сидеть со мной, пока мама будет ходить на свидания. А когда мама встретила Джона, то первой рассказала об этом именно Мерьем. Взрослые думают, что если говорить шепотом, то дети не услышат. Им невдомек, что, когда они шепчутся, дети понимают, что взрослые говорят о чем-то интересном, и обязательно прислушиваются.
Мама далеко не сразу сообщила Джону о моем существовании: не хотела, чтобы он подумал, что она ищет мужчину, который будет содержать ее ребенка. Ну и чтобы обезопасить себя от педофилов. И лишь когда он признался, что у него есть сын, мама рассказала обо мне.
– О мальчике мы заботимся вдвоем с женой, – ответил Джон. – А у твоей дочки нет никого, кроме тебя. Я на такое не подписывался.
И добавил, мол, все кончено, потому что она его обманула. «Ну и пусть катится, – сказала Мерьем, – не нужен он тебе». Но мама без него задыхалась. Так что когда Джон ей написал и предложил компромисс, она с радостью согласилась. А я на выходные стала уезжать к дедушке.
– Может, дело вовсе не во мне, – сказала я.
– Что ты имеешь в виду?
– Может, синдром у Джона.
– Какой еще синдром?
– Такой, из-за которого всем вокруг плохо.
Эти слова прозвучали смешно и по-детски. Но я правда так думала. В одной комнате с Джоном я себя чувствую так, словно заметила у кого-то в вагоне метро торчащие из сумки провода от бомбы.