– Джон выше ростом.
Тень приблизилась к окну, выглянула наружу: это действительно была мама.
– Нас ищет, – прошептала Айрис. – Не знает, где мы.
– Ничего, подождет. Мы еще посидим тут.
Но Айрис заерзала, попросилась в туалет, захныкала: давай слезем. Я пыталась ее отвлечь, но она не сводила глаз с окон квартиры. Тогда я велела ей посидеть. Я слезу первая, а она спрыгнет ко мне на руки.
– И запомни, – добавила я, – слезать всегда труднее, чем залезать.
Может, я ее сглазила. Это ведь так и происходит? Айрис не прыгнула, а почти бросилась на меня, и мы обе рухнули на землю. Сестра упала на меня, но все равно взвизгнула как котенок.
Я сперва подумала: придуривается. Выползла из-под Айрис и сказала:
– Ну все, хватит притворяться.
А потом заметила, что у нее висок в крови.
В траве скрывался пенек с острыми краями. Я его прежде не видела. Неужели сестренка ударилась об него?
– Айрис! – позвала я. – Айрис!
Она не ответила.
Казалось, прошли часы: я смотрела на сестру, а она лишь стонала, и из виска у нее текла кровь. Я не знала, что делать. Поднять и отнести домой? Я встряхнула ее за плечо.
– Айрис!
Она открыла глаза и тут же закрыла. Всхлипнула. Я вскочила на ноги. Посмотрела на наши окна. В них отражалось солнце.
– Помогите, кто-нибудь, – прошептала я.
Бросилась к ближайшей квартире на первом этаже, постучала в стекло. Никто не выглянул, и я постучала сильнее. Потом в соседнюю квартиру и в следующую за ней.
– Есть тут кто-нибудь? – кричала я.
Открылась дверь, вышла женщина. Молодая, с длинными волосами, собранными в хвост.
– Что случилось?
– Сестра упала, ударилась.
Женщина бросилась к Айрис, опустилась рядом с ней на колени: та лежала с открытыми глазами, стонала и пыталась подняться. Футболка у нее была вся в крови. Женщина попросила Айрис повернуть голову. Над ухом виднелась темная рваная ранка, в которую набилась грязь. Волосы слиплись от крови.
– Родители дома? – спросила у меня женщина.
Я кивнула.
– Беги за ними. Да скажи, чтобы захватили телефон.
Я помчалась вверх по лестнице, а в голове у меня билась мысль: Джон будет орать. Он меня возненавидит. Дорого бы я дала, чтобы повернуть время вспять всего лишь на полчаса, когда мы с Айрис рука в руке спускались по этой самой лестнице. А лучше еще раньше, когда мама попросила Джона сменить тон, иначе она заберет детей и уйдет, а он ответил: «Только попробуй – и увидишь, что будет». Надо было оставить Айрис дома, а самой уйти.
Я ворвалась в квартиру. Джон сидел за столом у себя в кабинете.
– Где мама? – запыхавшись, выпалила я.
– Хлопнула дверью.
– Айрис упала. Возьми телефон.
У него вытянулось лицо. Он словно постарел на сотню лет. «Вот как сильно он ее любит», – подумала я.
Джон ринулся вниз по лестнице, я схватила телефон и побежала следом. Заметив женщину, он остановился как вкопанный – словно не понял, что происходит, и решил, будто незнакомка пытается украсть Айрис или мучает ее, а не помогает.
Он меня никогда не простит. Может, сейчас, при посторонних, он мне ничего и не скажет, но потом обязательно припомнит.
– По-моему, ссадина неглубокая, – сказала женщина, – но, может, придется зашивать. И еще девочку клонит в сон. Видимо, сотрясение мозга.
Джон ничего не ответил и лишь подхватил Айрис на руки.
– Пойдем-ка домой, маленькая, нужно смыть с тебя эту грязь.
Женщина выпрямилась.
– Не лучше ли вызвать скорую?
Я протянула мобильник Джону, но он направился в подъезд, не обращая на меня внимания.
– Он повезет ее в больницу? – спросила женщина.
Я пожала плечами. Никогда не знаешь, как поступит Джон.
Незнакомка бросилась за ним.
– Прошу прощения, но, по-моему, девочку нужно показать врачу. Если хотите, я вас отвезу, куда скажете.
Не замедляя шага, Джон двинулся вверх по лестнице. Он не проронил ни слова. Обычно он не упускает возможности покрасоваться перед незнакомцами, и я подумала, уж не спятил ли он часом. Так сильно он любил Айрис.
Соседка обернулась ко мне.
– Где твоя мама?
– Понятия не имею. Она куда-то ушла.
– Ты знаешь ее телефон?
Я порылась в мобильнике Джона и назвала женщине номер экстренного вызова – я знала, что это мамин.
Я поднялась в квартиру. Джон сидел в ванной с Айрис на коленях. Она была очень тихая и бледная. Джон протирал ей висок губкой и что-то шептал. Успокаивал, мол, все будет хорошо. Я хотела было напомнить ему про скорую, но взрослый здесь он, и если Айрис сейчас умрет, сам и будет виноват.
Мама позвонила Джону на мобильный, и я взяла трубку.
– Что случилось? – Судя по голосу, мама не помнила себя от страха.
«Она тоже меня возненавидит», – подумала я.
И рассказала ей, что Айрис упала и Джон сейчас отмывает ее от крови. Мама велела включить громкую связь.
– Джон, что происходит? – спросила она. – Как она?
Высокий, словно нездешний голос ее эхом отразился от стен ванной комнаты.
– Если она ударилась головой, надо отвезти ее в больницу. Ты меня слышишь, Джон? Она в сознании? Я не слышу ее плача. Крови много? Чего молчишь? Отвечай!
Казалось, она вывела его из транса.
– Все не так страшно, как выглядит, – ответил он.
– С травмами головы не шутят. Пусть посмотрит врач, ему виднее.
– Ладно-ладно.
– Ты отвези ее в больницу, а я возьму такси и подъеду к вам.
Джон укутал Айрис в полотенце, подхватил на руки и пошел вниз. Я схватила ключи от машины и ринулась следом. Он ведь мне не запрещал. Джон усадил Айрис на переднее сиденье и пристегнул ремень, а я забралась назад. Казалось, он не вполне осознает, что я тоже тут, хотя я протянула ему ключи от машины. Он по-прежнему молчал, лишь утешительно шептал что-то Айрис, но я не слышала, что он говорит.
Мама ждала нас на больничной парковке. Она держалась великолепно: не психовала, не рыдала, как утром, была спокойна и собрана. Совсем как раньше. Мама отодвинула полотенце, чтобы осмотреть ранку, и ничуть не испугалась вида крови. Айрис захныкала, и мама сказала ей, что она умница и очень храбрая.
Я похолодела от страха.
– Она поправится? – спросила я.
– Ну конечно, – ответила мама и сказала Джону, чтобы он припарковался, а мы пойдем внутрь. Она подхватила Айрис на руки, прижала к груди.
– Не спи, – попросила мама. – Нам нужно найти врача.
Сама не знаю, зачем я отправилась с Джоном парковать машину. Дурацкое решение. На больничной стоянке не было мест, а парковаться на соседних улицах имели право только жильцы окрестных домов.
– Какого черта нет паркоматов? – рявкнул Джон.
Надо было мне пойти с мамой и Айрис. Как же мне сейчас хотелось оказаться в больнице, где доктора и медсестры. Объяснить разумным людям, что я пыталась ее поймать, что мне очень стыдно и я никогда в жизни сознательно бы не причинила боль Айрис.
Мы остановились за каким-то фургончиком. Джон ударил ладонью по клаксону и гудел, пока не вышел водитель и не спросил, что ему надо. Я вжалась в сиденье. А Джон опустил окно и ответил, что у него дочь попала в больницу, а этот сраный фургон мешает проехать.
– Две минуты, чувак, – ответил водитель фургончика.
– Убери его сейчас же! – рявкнул Джон.
«Меня здесь нет», – подумала я. Меня никто не видит. Я старалась дышать тихонько и неглубоко. И не сглатывать. Скоро все кончится – фургон отъедет, мы припаркуемся, зайдем в больницу, там будут люди, шум, суета. Но я как ни старалась слиться с сиденьем, все-таки поймала взгляд Джона в зеркале заднего вида, и он спросил:
– Почему из-за тебя вечно одни неприятности?
Я покачала головой.
– Неправда.
– Твой дед с тобой не согласился бы.
Я уставилась на Джона. В горле стоял ком.
– Что, нечем крыть? Хочешь сказать, ты не виновата в том, что он всю ночь лежал на полу и медленно умирал? – Он бросил на меня взгляд в зеркало. – Все время не одно, так другое. Сперва сбежал твой папаша, потом умер дед, а теперь вот сестра упала с дерева. И каждый раз в этом замешана ты.
Я плакала. Слезы затекали мне в рот.
Джон снова ударил по рулю, высунулся в окно и нажал на клаксон.
– Да убери ты уже свой долбаный фургон! – заорал он.
Водитель вышел из дома, махнул Джону:
– Все-все, уезжаю.
– Давно пора, черт бы тебя подрал, – ответил тот.