Дженни Даунхэм - Чудовище

– А ты откуда знаешь?

– Твоя мама прислала эсэмэску.

– Почему ты мне не сказал?

– Вот говорю, – раздраженно бросил он.

– Почему ты не сказал мне раньше, когда я вернулась домой? Почему сообщаешь об этом как бы между прочим, словно это какая-то мелочь?

– Хватит, Александра.

Его раздражение передалось мне. Толкнуло в грудь, как волна. «Не злись», – подумала я. Будь с ним повежливее. Ему тоже сейчас тяжело.

– Прости, – ответила я. – Я просто волнуюсь.

– Думаешь, я не волнуюсь?

Он снова потер подбородок, взял чашку и допил чай. Я смотрела, как при каждом глотке двигается его кадык.

– То есть она уехала из-за нас? – спросила я.

– Ну а почему нет? Ты швыряешь вещи из окон, потом играешь с нами в молчанку у психиатра. Я ухожу из дома на целый вечер, оставив твою маму со всем разбираться. – Он поставил чашку на поднос. – Я ведь отвез тебя к врачу не для того, чтобы тебе досадить. Я искренне забочусь о твоем будущем. Ты вообще собираешься готовиться к экзаменам? Или тебе на все плевать?

– Собираюсь.

– Было бы глупо этого не сделать. Ты умнее, чем думаешь.

– Ты думаешь, что я умная?

– Если бы не думал, не пытался бы помочь.

Я вытаращилась на него. Он пытался мне помочь? Правда?

– Можешь сколько угодно смотреть на меня так, словно я говорю чушь, но я каждый день вижу, какая ты умная. Касс и Айрис прилежнее, но у тебя есть то, чему в школе не учат.

– И что же?

Наклонив голову набок, он посмотрел на меня так, словно я для него важна и интересна и он хотел сказать мне правду.

– Ты борец. Если бы наступил конец света, ты бы засучила рукава и принялась всем помогать. Твоя мама закатила бы истерику, Айрис спряталась бы, Касс бы убежал. А вот ты встретила бы опасность лицом к лицу.

Ничего приятнее он мне в жизни не говорил.

– Ты бы тоже боролся и победил, – ответила я.

– Я попытался бы откупиться, но, боюсь, во время апокалипсиса кредитные карты перестанут работать. – Он хохотнул. – Я искренне тобой восхищаюсь, Лекс. Ты нас всех переживешь.

Я сделала над собой усилие, чтобы не сжать его в объятиях. Меня так и подмывало воскликнуть: «Вот видишь! Я тоже чего-то стою».

– Хочешь, я приготовлю нам ужин? – предложила я.

– Если не трудно.

– Будешь пасту?

– С удовольствием.

Мы улыбнулись друг другу. Закатное солнце пробивалось сквозь жалюзи.

Я порхала по квартире как Белоснежка и наводила порядок. И ничуть не удивилась бы, если бы в окно влетела стайка птичек и принялась мне помогать. Я разобрала посудомойку, загрузила в нее грязные тарелки и чашки. Вытерла чайный поднос, убрала в шкафчик. Даже побрызгала кухонный стол и раковину лимонным спреем и вытерла тряпкой. Поискала в холодильнике что-нибудь на ужин, но там было пусто: мама покупала продукты по четвергам. Погуглила «простейший рецепт пасты», поняла, что у нас есть все для карбонары. Даже я сумею обжарить лук, сыр, яйца и бекон.

Я немного позанималась, чтобы Джон подумал, будто наш разговор меня вдохновил. Достала учебник биологии, почитала про растения и энергию. Отвернулась к окну, мысленно повторила прочитанное, стараясь не подглядывать. Взяла учебник химии, написала «Молекулы» на чистом тетрадном листе.

Но из-за волнения сосредоточиться не получалось. Мне хотелось, чтобы вечер прошел идеально, и я составила список задач. В шесть начну готовить ужин. В половину седьмого предложу Джону стаканчик виски с одним кубиком льда и предупрежу за пятнадцать минут до ужина, что паста скоро будет готова, чтобы он успел доделать работу и вымыть руки. Вдвоем за столом будет как-то неловко, так что накрою в гостиной перед телевизором. Уберу все лишнее с журнального столика, вытру его, положу подстаканник и пульт от телека так, чтобы Джону было удобно. И пусть сам выберет канал, если же он включит новости или что-нибудь о политике, не буду болтать и мешать ему смотреть, а внимательно послушаю – вдруг ему потом захочется обсудить со мной передачу.

Я переобулась в мамины тапочки. Прошлась по квартире, отмечая, как что лежит, чтобы оставить все точно в таком же порядке, как любит Джон – и мыло на раковине в его ванной, и полотенце ровно посередине вешалки, и рулон туалетной бумаги с одним свисающим вниз листом. Я знала, что все это важно, поскольку мама вечно из-за этого хлопотала. В гостиной не должно быть беспорядка: никаких тебе игрушек и грязных чашек, а подушки на диване нужно хорошенько взбить. Я отметила, что занавески подвязаны правильно, а возле зажигалки стоит чистая пепельница. Ковер следовало пылесосить каждый день, но мама наверняка это сделала вчера, так что сегодня я уж не буду. Мама обычно пылесосит, когда Джона нет дома, потому что шум его раздражает. Я подумала, что в крайнем случае возьмусь за пылесос позже, если он куда-нибудь уйдет.

Потом я проверила дозаторы с жидким мылом, тюбики зубной пасты, вымыла пол в нашей с Айрис ванной: Джон сюда не заглядывает, но вдруг именно сегодня решит проверить? Не хотелось, чтобы он увидел грязные разводы на полу и возмутился. Я старалась открывать и закрывать двери бесшумно, но время от времени все же издавала звуки – то кашляну, то пробормочу что-нибудь себе под нос, просто чтобы Джон знал: я тут, я не шпионю за ним. Как-то раз он поругался с мамой из-за того, что она вела себя слишком тихо, блин! А мне вовсе не хотелось его напугать, чтобы он подпрыгнул от неожиданности или почувствовал себя идиотом, поскольку забыл, что я дома. Ну и не хотелось застать его врасплох, если он вдруг ковыряет в носу или пукает.

Перед тем как готовить, я надела мамин фартук и убрала волосы в хвост. Представила, будто я знаменитый повар, и смешивала ингредиенты ловко и точно. Я ничего не уроню и не разобью. Я приготовлю идеальный ужин.

Я обжаривала в масле лук и бекон, предварительно хорошенько их поперчив, когда на кухню вышел Джон.

– Как вкусно пахнет!

До чего же просто его порадовать, доставить ему удовольствие. Как я раньше не догадалась?

– Я кое-что придумал. Рассказать? – предложил он.

– Конечно.

Я вытерла руки посудным полотенцем и повесила его на плечо, точь-в-точь как мама, когда готовит. Стряхнула в сковороду нарезанный чеснок, перемешала деревянной лопаткой. Чтобы карамелизировать лук, обжарьте его в растительном масле, периодически помешивая. Джон меня ничуть не смущал. Я чувствовала себя уверенной и взрослой, хозяйкой положения. Ничего не пригорит. Я не выставлю себя дурой. Никогда еще мне не было так легко находиться с ним в одной комнате.

– Я подумал вот что, – сказал Джон, – давай выясним, в какой гостинице они остановились, и сделаем им сюрприз: приедем в Брайтон.

– После ужина?

– Или вместо. Поужинаем там.

Я обернулась с деревянной лопаткой в руке, чтобы послать его нафиг с такими предложениями. Масло с лопатки капнуло на пол. Джон это заметил, впился в меня взглядом, открыл рот, чтобы сделать мне замечание, но решил не ссориться и промолчал. Я вздохнула и тоже подавила раздражение. «В конце концов, – подумала я, – мы оба стараемся изо всех сил».

– Нужно же показать маме, что мы ее любим и заботимся о ней, – продолжал Джон. – Мы недостаточно ее ценили. – Он уселся в кресло-качалку и принялся медленно раскачиваться. – Будет здорово, разве нет?

Я представила, как мы неожиданно заявимся в гостиницу. Может, и правда будет здорово? Обрадуется ли мама?

– Ты позвони ей, узнай название гостиницы, и мы через пару часов будем там. Выпьем в баре, поужинаем в ресторане, переночуем. Можете завтра прогулять школу. Устроим себе выходной.

Выходной? Пожалуй, он прав. А после ужина мы пойдем в темноте гулять по берегу. Интересно, есть ли там пирс с игровыми автоматами или какие-нибудь аттракционы? Проведем день, как настоящая семья. И мама скажет: «Как я рада, что вы с Джоном подружились. Я так счастлива, – добавит она. – У меня просто от сердца отлегло. Мне гораздо лучше. Теперь все будет совершенно по-другому».

– Кстати, я, кажется, догадался, почему мама утром не брала трубку, когда ты ей звонила, – вставил Джон. – Сказать? Может, тебе так будет проще решиться.

Я обернулась к нему.

– Скажи.

– Я же убрал твой телефон в сейф, так? Вот мама и подумала, что это звонишь не ты, а я.

Ну конечно! Вот и Касс не отвечал – думал, что это Керис. То есть меня никто не избегает.