— Можно ли ожидать великих деяний и от тебя?
«Да черта с два!» — думала Мэгги, обводя красным кружком объявление о наборе официанток в «большой процветающий ресторан в центре города». Что ж, у нее тело, у Роуз мозги, и теперь оказалось, что мозги ценятся больше.
Пока Роуз оканчивала Принстон, Мэгги кое-как одолела несколько семестров в местном колледже. Роуз поступила в юридическую школу. Мэгги трудилась официанткой в пиццерии, сидела с чужими детьми, убирала чужие дома, вылетела из училища барменов, когда врезала инструктору — тот после лекции по мартини попытался сунуть язык ей в ухо. Роуз была некрасивой, толстой, неуклюжей, и до сегодняшнего утра Мэгги не видела ни одного ее бой-френда, и все же именно у нее имелись шикарная квартира (точнее, эта квартира была бы шикарной, позволь она Мэгги обставить комнаты), деньги и друзья, то есть люди, смотревшие на нее с уважением. Да еще и этот тип, Джим Как-там-его. Морда хоть и тупая, но смотрится неплохо, и черт побери, наверняка богат.
Нет, какая несправедливость! Несправедливо, что умерла мать. Несправедливо, что все лучшие годы пришлись на младшую среднюю школу, а теперь она живет в тени сестры, обреченная видеть, как та получает все, о чем мечтала Мэгги, а у самой Мэгги ничего нет.
Она смяла пустой стаканчик из-под мороженого, сложила газету и уже хотела отправить все это в мусорное ведро, когда какая-то строчка привлекла ее внимание. Магическое слово «пробы».
Мэгги уронила стаканчик и впилась глазами в газету.
«MTV устраивает пробы на замещение должности виджея», — прочла она.
Возбуждение росло в ней огромным воздушным шаром, и вместе с ним росла паника. Что, если она пропустила пробы?
Она наспех пробежала глазами текст.
1 декабря. Пробное прослушивание. В Нью-Йорке.
Она может успеть! Скажет Роуз, что у нее собеседование, что, в общем, не слишком далеко от правды, попросит одолжить денег на автобусный билет и одежду. Нужно новое платье, это главное. В ее гардеробе не найдется ничего даже отдаленно подходящего.
Мэгги снова сложила газету, на этот раз куда аккуратнее, и поспешила к шкафу посмотреть, какие туфли можно надеть для путешествия в Большое Яблоко.
5
Льюис Фелдман пригласил миссис Собел в свой кабинет, переоборудованный из чулана, с надписью на стекле «Голден-Эйкрс газет», и плотно прикрыл дверь.
— Спасибо, что пришли, — начал он, вынув из-за уха красный маркер и положив его на стол. Миссис Собел примостилась на краешке стула, скрестила ноги и сложила руки на коленях. Крошечная женщина с голубыми волосами, в голубом шерстяном кардигане и с голубыми венами, пульсирующими на руках…
Фелдман расплылся, как надеялся, в ободряющей улыбке. Она робко кивнула.
— Прежде всего позвольте сказать, как я благодарен вам за помощь. Мы попали в цейтнот.
Это была чистая правда: с тех пор как предыдущий кулинарный критик, пишущий под псевдонимом Пирующий Гурман, пораженный сердечным приступом, свалился лицом в омлет, Льюису приходилось перепечатывать старые рецензии, что раздражало читателей.
— Прекрасный дебют, — продолжал он, раскладывая сигнальный экземпляр на столе так, чтобы миссис Собел могла видеть, как выглядит ее обзор.
«Итальянский ресторан дразнит вкусовые рецепторы», — гласил заголовок под рисунком подмигивавшей птички, вероятно, той самой, из пословицы, с потешным червяком, зажатым в клюве.
— У меня лишь несколько поправок, — заметил Льюис, и миссис Собел ответила очередным нерешительным кивком.
Редактор собрался с духом — управлять магазинами не так сложно, как раз в две недели ублажать авторское самолюбие пожилой дамы, — и начал читать:
— «Итальянский ресторан «Манджьям» находится в торговом центре на Пауэрлайн-роуд, рядом с тем местом, где когда-то располагался «Маршалл», напротив магазина замороженных йогуртов. На первый взгляд добраться до него очень легко, но моему мужу Ирвину с огромным трудом удалось сделать левый поворот».
Миссис Собел в очередной раз, уже гораздо увереннее, кивнула. Льюис продолжал читать:
— «Внутри довольно уютно: красный ковер, белые скатерти и небольшие свечки на столах. Но кондиционер включен на полную мощность, так что посетителям не мешает захватить с собой свитера. Суп-минестроне приготовлен совсем не так, как у меня дома. В него почему-то положили фасоль, которую ни я, ни Ирвин обычно не едим. Салат «Цезарь» был хорош, но в нем были анчоусы, так что если у вас аллергия на рыбу, лучше взять домашний салат».
Миссис Собел подалась вперед, кивая и повторяя едва слышным шепотом каждое слово.
— «На второе Ирвин заказал цыплят с соусом пармезан, но от сыра ему делается плохо, так что я попросила спагетти с фрикадельками, надеясь, что Ирвин сможет это съесть. Так оно и вышло: цыплята оказались для него чересчур жесткими. Поэтому он ел мои фрикадельки, которые были мягкими».
Льюис снова прервался и взглянул на миссис Собел, глаза которой азартно сверкали.
— Понимаете, в этом все дело, — заметил он, гадая, сталкивались ли с подобными проблемами Бен Бредли и Уильям Шон[13]. — Наша главная цель — быть объективными.
— Объективными, — повторила миссис Собел.
— Мы пытаемся объяснить людям, стоит ли ходить в «Манджьям».
Миссис Собел недоумевающе кивнула и, разом сникнув, уставилась на Льюиса.
— Поэтому, когда вы говорите о левом повороте, который было трудно преодолеть, или о том, что у себя дома готовите суп иначе…
«Притормози», — сказал он мысленно, снова заправляя карандаш за ухо.
— Что же, все это написано весьма интересно и складно, но вряд ли поможет другим людям, которые прочтут эту статью, решить, стоит идти в ресторан или нет.
Миссис Собел резко выпрямилась, дрожа от негодования как хрупкий тростник под натиском ветра.
— Но все это чистая правда!
— Разумеется, — успокоил даму Льюис. — Я просто задаюсь вопросом, насколько полезна эта информация. Вот, например, упоминание о кондиционере и совет захватить свитер очень пригодятся читателям. Но вот насчет супа… не каждому интересно знать, какой суп готовится у вас дома.
Он улыбнулся в надежде смягчить сказанное. Его жена Шарла, блаженной памяти Шарла, умершая два года назад, всегда твердила, что с такой улыбкой ему все сойдет с рук. Да, он знал, что некрасив. И хотя глаза у него не те, что прежде, все же он смотрелся в зеркало и ясно видел, что гораздо больше походит на Уолтера Маттау[14], чем на Пола Ньюмена. Морщины были даже на мочках ушей. Но улыбка действовала все так же неотразимо.
— Уверен, что любой суп не выдерживает сравнения с вашим.
Миссис Собел фыркнула. Но выражение лица уже было далеко не таким оскорбленным.
— Почему бы вам не забрать текст домой? Еще раз хорошенько просмотрите и попытайтесь спросить себя, действительно ли поможет людям то, что вы пишете.
Он немного подумал, прежде чем назвать первое пришедшее на ум имя:
— Кстати, мистер и миссис Рабинович никак не могут решить, стоит ли им пообедать в этом ресторане.
— О, Рабиновичи никогда туда не пойдут, — отмахнулась миссис Собел. — Он ужасно скуп.
И пока редактор в замешательстве хлопал глазами, взяла сумочку, кардиган и экземпляр своей статьи и величественно поплыла к двери, мимо входившей в редакцию Эллы Хирш.
Льюис с огромным облегчением отметил, что Элла не тряслась и не кивала. Не выглядела такой древней или хрупкой, как миссис Собел. У нее были ясные карие глаза и рыжеватые, скрученные ракушкой волосы, мало того, он никогда не видел ее в полиэстеровых брюках, любимой одежде большинства обитательниц женского пола в «Эйкрс».
— Как поживаете? — начала она. Льюис чуть заметно повел плечами.
— Честно говоря, не вполне уверен, — отозвался он.
— Звучит зловеще, — вздохнула она, вручая ему аккуратно отпечатанное стихотворение. Интересно, увлекся бы он Эллой, не будь она лучшим автором «Голден-Эйкрс газет»? Возможно. Беда в том, что она не обращала на него внимания. Каждый раз, когда он приглашал ее на кофе, чтобы поговорить о новых сюжетах для рассказов, она с радостью соглашалась и с такой же радостью прощалась до новой встречи, когда кофе был выпит.
— Спасибо. — Он положил ее бумаги на стол. — Что собираетесь делать в этот уик-энд?