От одного предвкушения по телу проходят волны неконтролируемого кайфа. Схватил ее за ягодицы, впечатывая в себя, давая почувствовать, что творится со мной из-за нее, поднимая ногу, перехватив под коленом, заставляя обвить мое бедро и поднимаясь ладонью под шелк юбки, по кружеву чулка, цепляя кожу над ним кончиками пальцев. Не переставая, целовать, как обезумевший, сжирать ее дыхание и толкаться членом вверх, туда, где полоска трусиков соприкасается с ширинкой. От трения о жесткую материю штанов сводит спазмами головку. Прижал Незнакомку к стене, задыхаясь, рыча ей в губы, кусая то нижнюю, то верхнюю, втягивая в рот, скользя голодными ударами языка по небу, по деснам и снова сплетая с ее языком. Сминая грудь через тонкую шелковую материю и сильно сдавливая соски, так, чтоб вскрикнула от боли, подстегивая мое безумие… Отодвигая трусики в сторону, пальцами прошелся между мокрыми горячими нижними губами, потирая влажную шелковистую дырочку и глотая первые стоны Незнакомки, входя средним и указательным пальцами сбоку и отыскивая большим клитор, не переставая целовать, не отпуская ее рот ни на секунду, вгрызаясь в него, чтобы глотать стоны и мычание от каждого толчка моих пальцев. Какая узкая и горячая. Кипяток. Огненный кипяток. И снова пройтись вверх и вниз, размазывая влагу, отпустить ее губы красные и опухшие, обвести их языком, находя подушками пальцев пульсирующий клитор и растирая его круговыми движениями, ныряя в тесную глубину и снова наружу, набрасываясь опять на ее рот, вторя движениям пальцев, и меня трясет от ощущения ее плоти изнутри и дикого желания почувствовать стенки лона членом. Чтоб сдавила спазмами оргазма. Безумие и похоть захлестывают сумасшествием. И я толкаюсь в ее мякоть уже тремя сильно, остервенело так, как и возьму ее членом. Глубоко, на всю длину, проворачивая вокруг и снова резкими толчками, чувствуя, как течет мне на пальцы.
Не переставая, насилую ее рот, раскрывая его шире яростными толчками языка и укусами за губы, в такой же лихорадке юбку на бедра, одной рукой удерживаю ее, а второй дергаю змейку ширинки, голодными поцелуями вниз по шее, кусая, прихватывая нежную кожу, глотая запах, и меня ведет от него, как конченого наркомана. Сжал член ладонью, направляя в нее, опускаясь губами еще ниже, чтобы вцепиться в сосок и сильно втянуть в рот, одновременно одним движением насадив ее на свой вздыбленный и твердый до боли член. Заорал от ощущения плоти вокруг ствола, от ощущения этой бархатистости, и моя чувствительность повышена до предела, потому что никогда еще так не хотел женщину. Никогда не чувствовал себя голодным до такой степени, что готов обгладывать с нее кожу отметинами и укусами.
— Бляяяядь, — с выдохом и снова на ее губы, чтобы проглотить и ее стон, сжимая горло ладонью, а второй рукой удерживая ногу под коленом. Первый толчок, от которого в глазах потемнело.
Останавливаюсь, чтоб тут же не кончить от того, какая горячая и тугая ее плоть. И от понимания, что она такая же озверевшая, сносит все планки. Начинаю остервенело в нее долбиться, сжимая ладонями грудь и толкаясь языком в ее рот так же сильно, как и членом в плоть. Просунул руку между нашими телами и надавил на клитор, обхватил пальцами, перекатывая, и тут же свои же пальцы в рот — от вкуса ее возбуждения зарычал, глядя ей в глаза, сатанея от того, какие они сейчас насыщенно медовые. Бездна, мать ее. Моя личная бездна похоти и безумия.
Бешено двигаясь в ней и чувствуя, что я сейчас кончу. И под гортанный стон разочарования выйти из нее, пытаясь отдышаться.
— Так быстро? — взгляд затянут поволокой, и опухшие губы приоткрыты ровно настолько, что я вижу белоснежный ряд маленьких зубов. — Ты мне льстишь, мент?
— Сучкааа, — прямо в губы и снова пальцами в нее, так, чтоб голову запрокинула, кусая до крови нижнюю губу и прижимаясь к ее бедру до боли возбужденным членом. Толкнулся пальцами еще глубже и сам закатил глаза представляя, как вобьюсь туда снова членом. Чуть позже… после того, как покричит для меня.
Дряяяянь. Какая же ты дрянь. Ты ведь специально доводила меня до этого безумия, до этой одержимости. Сожми мои пальцы посильнее. И словно в ответ на мои мысли, она сжимает их. И я лечу в нирвану от адского желания опять войти в ее тело. Но еще больше мне хочется узнать, какая она на вкус. И от одной мысли об этом сводит скулы. Прихватил под поясницу и навзничь на пол, ноги наверх, к груди.
— Олееег, — мое имя ее голосом, вот этим, прерывающимся и жалобным, настолько жалобным, что кажется, она плачет. Пытается стиснуть колени вместе, но я рывком развожу их в стороны.
— Тсссс, расслабься, я хочу узнать, какая ты на вкус.
Твою ж мать она красивая везде. Каждая часть ее тела восхитительна. Словно ее вылепили аккуратно и с такой же бешеной страстью, с которой желаю ее я. С раболепным поклонением. Стараясь отдышаться, пройтись кончиком языка по всей сладости ее плоти.
Раздвигая пальцами обеих рук мокрые складочки, обнажая клитор полностью, чтобы жадно обхватить губами, наброситься и втянуть пульсирующий узелок в рот. Сильно втянуть, удерживая плоть до боли раскрытой и ударяя языком, скользя им от мокрой дырочки вверх, дрожа и отплясывая на самой вершинке, рыча от возбуждения и потираясь членом о ковер, чувствуя, что сейчас спущу в штаны, едва она кончит мне на язык.
Но ее первый подаренный мне оргазм оказался намного вкуснее, чем я мог себе представить… Как же естественно и мощно она кончает… нет, не кончает — она в агонии. Она вся дрожит и выгибается в сладких конвульсиях, красивая до безумия, сладкая до боли в скулах и покалывания кончика языка, которым я все еще дразню ее плоть, уже спустившись вниз к сочащейся дырочке, вылизывая каждую каплю, поддевая клитор так, чтоб она дернулась от чувствительности мне навстречу и от невыносимости рывком наверх, переворачиваю на живот и за поясницу к себе, пристраиваясь к все еще вздрагивающей плоти головкой члена и с воплем бешеного наслаждения погружаясь внутрь, придавливая ее голову к ковру, пружиня на ногах, на полусогнутых, входя в нее поршнем и ударяясь пахом о шелковистые ягодицы. Как же крепко она меня сжимает изнутри, и я не продержусь долго. Это слишком туго, как в сильно сжатом кулаке.
— А так? Чувствуешь, КАК я льщу тебе? Как глубоко и сильно я тебе льщу?
Удар за ударом, пронзая насквозь, сжимая пальцами ее волосы на затылке. Такие длинные и мягкие.
— Сильнее, — хрипло и срываясь на гортанные стоны.
Вою от бешеного удовольствия, вбиваясь все сильнее и жестче, быстрее и быстрее. Так сильно, что я слышу, как ударяется мое тело о ее, и вижу, как мой пот капает на ее спину. Как же охрененно смотрится водопад золотистых волос на нежной спине, вздрагивающей от каждого моего толчка. Красивая, дико сексуальная… до боли в паху и сведенных в предоргазменном спазме яиц. И я сатанею от похоти, проводя вдоль позвонков длинным языком, обвивая им раковину ее ушка, рычу в него:
— Я хочу тебя иметь везде, слышишь? Грязно вытрахать тебя везде. Тебе когда-нибудь говорили такое?
— Неет, — стонет, закатывая глаза. — Говори еще… еще.
— С первой секунды я… я хотел тебя. Содрать твои трусики и посмотреть, как распахнутся твои глаза, когда я войду в тебя.
— Еще… о, Боже, твой голос…
— Хотел разодрать твое платье и трахать тебя в клубе на той лестнице. Трахать пальцами, языком, членом. Отметить тебя везде.
— Еще… не останавливайся, пожалуйста.
Я бы сдох, но не остановился. И я сам стону, ускоряя ритм толчков члена внутри. Быстрее и быстрее, просовывая другую руку под живот, ниже к гладкому лобку и сжимая двумя пальцами еще не остывший, горячий клитор.
— Ты все еще пульсируешь, девочка. Так сладко пульсируешь. Кончи для меня… еще… давай, сожми меня, сдави меня… и ори, мать твою. Сорви горло. Ори мое имя… Ты же для этого меня позвала? Грязно тебя трахать… так ори. Ты прекрасно его знаешь.
Никогда не думал, что меня разорвет от ее оргазма, что меня столкнет от него в самое пекло. Сжимает меня хаотичным спазмами. А я не могу взгляд от ее ослепительно красивого лица оторвать. Держу за волосы, повернув к себе, а она мечется в экстазе, извивается подо мной, а я ни черта красивее в своей жизни не видел. Все еще одетая, в распахнутой блузке, задранной юбке и в чулках черных. Волосы спутались и волнами по спине разметались, к мокрому лицу прилипли, и по щекам ее слезы катятся.
— Олеееег, — протяжно с надрывом.