Ворота замка были достаточно широки: в них свободно могли проехать две телеги одновременно. Я могу это утверждать без опасения впасть в неточность, потому что именно это произошло, когда мы въехали на мост. Одна телега, запряженная волами, была нагружена бочками, вторая ; — сеном. Наша маленькая кавалькада сгрудилась на мосту, нетерпеливо поджидая, пока телеги минуют проезд в ворота.
Когда лошади ступили на скользкие камни сырого двора, я решилась задать вопрос. С моим спутником я не обменялась ни единым словом с того самого времени, как я перевязывала его на дороге. Он, как и я, молчал, если не считать негромких восклицаний от боли при неверном шаге лошади.
— Где мы? — спросила я голосом, хриплым от холода и. долгого молчания.
— У башен Леоха, — коротко ответил Джейми. Замок Леох. Так, теперь я по крайней мере знаю, где нахожусь. В мое время он являл собой живописные руины милях в трех от Баргреннана. В данный момент он, несомненно, был еще живописнее благодаря свиньям, роющимся у стен башни, и всепроникающей вони свежих нечистот. Я начала наконец мириться с невероятной мыслью о том, что попала именно в восемнадцатый век.
Я была уверена, что в Шотландии 1945 года нигде нет подобной грязи и беспорядка, хоть бы и после бомбежек. И мы нигде иначе, как в Шотландии: выговор людей во дворе не оставлял в этом никакого сомнения.
— Эй, Дугал! — крикнул оборванный конюх, подбегая, чтобы принять поводья коня у предводителя. — Ты рано вернулся, мы никак не думали увидеть тебя до собрания.
Руководитель нашей маленькой группы соскочил с седла, бросив поводья неопрятному юнцу.
— Да, это хорошо, нам повезло и на доброе и на дурное. Я хочу сразу же повидаться с братом. Можно ли вызвать мистрисс Фиц, чтобы она накормила ребят? Они очень нуждаются и в завтраке, и в отдыхе.
Он кивком приказал Мурте и Руперту следовать за ним, и они вошли под стрельчатую арку входа.
Все мы спешились и добрых десять минут дожидались на мокром дворе, пока мистрисс Фиц, кто бы она там ни была, соблаговолит появиться. Целая орава любопытствующих ребятишек собралась вокруг нас, высказывая разнообразные предположения о моем возможном происхождении и предназначении. Наиболее нахальные из них набрались храбрости подергать меня за платье, но тут из дома вышла высокая полная леди в темно-коричневом домотканом платье и прогнала их.
— Уилли, милый ты мой! — воскликнула она. — Как я рада тебя видеть! И Недди! — Она приветствовала маленького лысого человечка сердечным поцелуем, от которого он едва не свалился на землю. — Я думаю, вам нужен завтрак! В кухне все готово, идите и поешьте.
Повернувшись затем ко мне и Джейми, она в ошеломлении попятилась, словно ее укусила змея. Разинув рот, она глядела на меня, потом перевела взгляд на Джейми, ожидая объяснения феномена.
— Клэр. — Он кивком указал на меня. — А это мистрисс Фиц-Джиббонс, — добавил он, кивнув на нее. — Мурта нашел ее вчера, и Дугал сказал, что мы должны взять ее с собой.
Таким образом он дал понять, что его вины тут нет.
Мистрисс Фиц-Джиббонс закрыла рот и принялась изучать меня придирчивым, оценивающим взглядом. Должно быть, она пришла к заключению, что я достаточно безопасна вопреки странному и скандальному появлению, потому что улыбнулась — приятной улыбкой, несмотря на отсутствие нескольких зубов. Протянула мне руку.
— Очень приятно, Клэр. Добро пожаловать. Пойдемте со мной, и мы найдем для вас что-нибудь более… ммм…
Она посмотрела на мое короткое платье и неподходящие туфли и покачала головой.
Она уже уводила меня твердой рукой, как вдруг я вспомнила о своем пациенте.
— Подождите, пожалуйста! Я забыла про Джейми. Мистрисс Фиц-Джиббонс удивилась:
— Что вы, Джейми сам о себе позаботится. Он знает, где найти еду, а кто-нибудь приготовит ему постель.
— Но он ранен. Его ранили пулей вчера, а потом ночью еще и штыком. Я перевязала рану наспех, чтобы он мог ехать верхом, но у меня не было возможности промыть ее как следует и перевязать по-настоящему. Я должна сделать это сейчас, пока в раны не попала инфекция.
— Инфекция?
— Ну да, я имею в виду воспаление, понимаете? Гной, опухоль и лихорадка.
— А вот оно что, поняла теперь. Вы хотите сказать, что умеете все это. Значит, вы знахарка? Как Битон?
— Нечто вроде. — Я понятия не имела, кто такой Битон, но у меня не было ни малейшего желания обсуждать с кем-то мою медицинскую квалификацию, стоя на сыром и холодном дворе. Мистрисс Фиц-Джиббонс, очевидно, была женщиной сообразительной, потому что она подозвала Джейми, который уже удалялся в противоположном направлении, взяла его тоже за руку и повела нас обоих в замок.
После долгого странствования по узким холодным коридорам, слабо освещенным узкими окнами, мы пришли в большую красивую комнату, где стояли кровать и несколько стульев и где, самое главное, горел камин.
Я на время забыла о своем подопечном ради того, чтобы погреть руки. Мистрисс Фиц-Джиббонс, явно нечувствительная к холоду, усадила Джейми на стул возле камина и осторожно сняла с него остатки изорванной рубашки, заменив их теплым пледом с кровати. Она раскудахталась над его плечом, посиневшим и распухшим, и потрогала мою нелепую перевязку.
Я повернулась от огня.
— Я думаю, повязку надо отмочить и снять, а рану промыть раствором… таким раствором, который предотвратит лихорадку.
Из мистрисс Фиц-Джиббонс вышла бы великолепная сестра.
— Что вам понадобится? — спросила она просто.
Я призадумалась. Чем пользовались люди для обеззараживания в то время, когда не было антибиотиков? К тому же требуется их найти в примитивном шотландском замке чуть ли не на рассвете?
— Чеснок! — с триумфом воскликнула я. — Чеснок и еще волшебный орех[8], если он у вас есть. Понадобятся чистые полотняные тряпки и котелок воды, чтобы вскипятить ее.
— Хорошо, хорошо, с этим мы справимся. А не нужно ли заварить укрепляющий чай из ромашки?
Мальчик выглядит так, словно ночь была для него слишком трудной.
Молодой человек и в самом деле шатался от слабости, настолько измученный, что не протестовал, когда мы обсуждали его, словно неодушевленный предмет.
Мистрисс Фиц-Джиббонс скоро вернулась, неся в подоле фартука головки чеснока, матерчатые мешочки с сухими травами и разорванное на длинные полосы старое полотно. На той же мясистой руке, которой она поддерживала край фартука, висел небольшой черный котелок, а в другой руке была большая оплетенная бутыль с водой.
— Скажите мне, милая моя, чем я могу быть полезной? — бодро спросила мистрисс Фиц-Джиббонс.
Я попросила ее подвесить котелок с водой над огнем, почистить чеснок, а сама обследовала содержимое мешочков с травами. Нашла и волшебный орех и другие нужные для чая травы, а также нечто, определенное мною на вкус как вишневая кора.
— Болеутоляющее, — радостно бормотала я, припоминая сведения об употреблении трав и коры различных растений, сообщенные мне мистером Круком.
Я опустила в кипящую воду очищенный чеснок и волшебный орех, а также несколько полос полотна. Укрепляющий чай настаивался в маленькой кастрюльке возле огня. Все эти приготовления немного успокоили меня. Если я все еще не знала с уверенностью, где и почему я нахожусь, то знала по крайней мере, чем должна заниматься в ближайшие четверть часа.
— Благодарю вас, мистрисс Фиц-Джиббонс, — сказала я как можно уважительнее. — Теперь я справлюсь и одна, если у вас есть другие дела.
Грудь дамы-великана заколыхалась от смеха.
— Девочка моя, дел-то у меня просто по горло! Я пошлю вам сюда похлебки. Если что понадобится, зовите меня.
Она покатилась к выходу с неожиданной быстротой и скрылась за дверью.
Я снимала повязку как могла осторожнее. Накладка из вискозы прилипла к ране и отставала с легким хрустящим звуком подсохшей крови. Капли свежей крови медленно проступали по краям раны, я попросила у Джейми прощения за то, что причиняю ему боль, хотя он не пошевельнулся и не издал ни звука.
Он слегка улыбнулся — даже не без кокетства, этак игриво.
— Не волнуйтесь, барышня. Мне причиняли гораздо более сильную боль, и делали это люди совсем не такие красивые.
Он наклонился вперед, чтобы мне удобно было обмыть рану отваром чеснока, и плед соскользнул с его плеч.
И я воочию убедилась, что его слова, воспринимать ли их в качестве комплимента или нет, были несомненной констатацией факта: ему причиняли невероятную боль. Верхняя часть спины была сплошь покрыта пересекающимися побелевшими рубцами. Его жестоко пороли, и не один раз. В тех местах, где рубцы пересекались, образовалась белесоватая келоидная ткань, кое-где — там, где кнут хлестнул дважды по одному и тому же месту, — виднелись неправильной формы пятна и даже углубления в коже.