– Тяжкое телесное повреждение, говоришь? Я могла бы причинить тебе нечто подобное, – с мрачным видом сообщила я.
Джейми, крякнув, потянулся за вторым чулком.
– Ладно, только хорошенько смотри, куда пускаешь свои волшебные стрелы, англичаночка. – Он пытался лихо подмигнуть, но, занятый своим чулком, только покосился на меня. – Мишень чересчур высокая, как бы не угодить так, что я стану тебе бесполезен.
– Не волнуйся. Обещаю не выше колена, – сказала я и нырнула под одеяло.
Он шлепнул меня по одной из выпуклостей и ушел в конюшню, очень громко распевая песню «Наверху среди вереска». Припев донесся до меня уже с лестницы. Джейми был прав: в смысле музыкального слуха ему медведь на ухо наступил.
Я полежала еще немного в состоянии приятной сонливости и отправилась завтракать. Большинство обитателей замка уже успели поесть и ушли работать. Те, кто еще оставался в зале, поздоровались со мной приветливо. Ни косых взглядов, ни выражения скрытой враждебности или интереса к тому, насколько удалась злая шутка. Но я тем не менее внимательно присматривалась к лицам.
Утро я провела в одиночестве на огороде и в поле со своей корзинкой и лопаткой. Искала самые употребимые травы. Как правило, люди из деревни обращались за помощью к Джейлис Дункан, но в последнее время часть пациентов стала приходить ко мне в аптеку, и торговля целебными средствами шла бойко. Возможно, болезнь мужа отнимала у Джейлис много времени и ей некогда было заботиться о своих постоянных больных.
Большую часть второй половины дня я провела в своей амбулатории. Пациентов пришло немного: человек с хронической экземой, потом явился еще один, с вывихнутым большим пальцем, потом поваренок, опрокинувший себе на ногу горшок с кипящим супом. Наложив на обожженное место мазь из тысячелистника и синего ириса и вправив вывихнутый палец, я уселась толочь весьма удачно названный каменный корень в одной из маленьких ступок покойного Битона.
Занятие было нудное, но вполне подходящее для лениво текущего послеполуденного времени. Погода ясная, под вязами протянулись синеватые тени – я смотрела на них, встав на стол, чтобы дотянуться до окна.
А в аптеке мерцали расставленные по порядку бутылки, лежали на полках аккуратные свитки бинтов и компрессов. Помещение тщательно вымыто и продезинфицировано, запасы сухих листьев, корней, грибов заботливо уложены в матерчатые мешочки. Я с чувством удовлетворения вдохнула острые, пряные запахи своего святилища.
Но вдруг я перестала толочь корень и положила пестик. Меня поразило, что я и в самом деле была довольна. Вопреки бесчисленным сложностям моей здешней жизни и несмотря на неприятное чувство, вызванное «скверной шуткой», вопреки постоянной боли из-за разлуки с Фрэнком я не была несчастной. Совсем наоборот.
Мне стало стыдно, я ощутила себя предательницей. Как я смею быть счастливой в то время, как Фрэнк сходит с ума от тревоги? Ведь там, без меня, время продолжало идти своим чередом – иначе и быть не могло, – и я, таким образом, пропадала уже около четырех месяцев. Я представила себе, как он ведет поиски по всей Шотландии, звонит в полицию, ждет хоть какого-то знака, хоть одного слова обо мне. Теперь он, должно быть, почти совсем утратил надежду и ждет уже известия о том, что обнаружен мой труп.
Я поставила ступку на место и принялась мерить шагами узкую комнату, то и дело вытирая о передник руки в приступе виноватой горести и раскаяния. Я должна была поспешить. Я должна была приложить большее старание, чтобы вернуться. Но ведь я и старалась, напомнила я себе. Я сделала не одну попытку. И что из этого вышло?
Вот именно, что вышло? Меня выдали замуж за шотландца вне закона, за нами обоими охотится злобный садист, капитан драгунов, мы живем в окружении варваров, которые готовы убить Джейми, если им покажется, что он представляет угрозу их бесценным правам преемственности в клане. А самое худшее из всего этого – что я счастлива.
Я села, беспомощно глядя на ряды кувшинов и бутылок. После нашего возвращения в Леох я жила день за днем, сознательно подавляя воспоминания о моей прежней жизни. В глубине души я понимала, что в скором времени мне необходимо принять какое-то решение, но откладывала эту необходимость со дня на день и с часу на час, я хоронила свои сомнения, радуясь общению с Джейми – и его объятиям.
Неожиданно из коридора донесся какой-то грохот и громкие проклятия. Я вскочила и поспешила к дверям – как раз вовремя, чтобы наткнуться на ввалившегося в комнату Джейми, опиравшегося с одной стороны на пригнувшегося под его тяжестью Алека Макмагона, а с другой – на делавшего серьезные, но безуспешные усилия длинного и тощего молодого конюха. Джейми опустился на мой стул, вытянул левую ногу и поглядел на нее с недовольной гримасой, которая скорее выражала обиду, нежели боль. Я опустилась на колени, чтобы осмотреть пострадавшую конечность, но особой тревоги не испытывала.
– Растяжение связок, – поставила я диагноз после беглого осмотра. – Как это произошло?
– Я упал, – прозвучал лаконичный ответ.
– Свалился с ограды? – поддразнила я.
Джейми рассердился.
– Нет. С Донаса.
– Ты ездил на нем верхом? – недоверчиво спросила я. – В таком случае ты счастливо отделался поврежденной лодыжкой.
Я взяла бинт и начала накладывать тугую повязку.
– В общем, это выглядело не так уж скверно, – беспристрастно заявил Алек. – Ты, парень, неплохо держался на нем некоторое время.
– Я знаю, – буркнул Джейми, скрипя зубами, когда я натягивала бинт посильнее. – Его ужалила пчела.
Мохнатые брови взлетели вверх.
– Так вот в чем дело. Зверюга вел себя так, словно в него попала заколдованная стрела, – доверительно обратился он ко мне. – Взвился вверх всеми четырьмя, потом опустился на землю и начал как бешеный носиться по всему загону, ни дать ни взять шмель в кувшине. Но наш парень все-таки держался на нем.
Алек кивнул на Джейми, а тот скорчил в ответ еще одну малоприятную гримасу.
– Держался до тех пор, пока этот здоровенный рыжий дьявол не перескочил через ограду.
– Через ограду? А где он сейчас? – спросила я, вставая и отряхивая руки.
– Надеюсь, на полдороге в ад, – ответил Джейми, опустив ногу и попытавшись на нее опереться. – Пусть бы там и остался, – добавил он и, поморщившись, снова сел.
– Не думаю, чтобы дьяволу было много проку от этого жеребца, – заметил Алек. – Тем более что он сам может обернуться конем, когда ему надо.
– Возможно, он и обернулся Донасом, – пошутила я.
– Я бы в этом не сомневался, – сказал Джейми, который все еще страдал от боли, но уже начинал обретать обычное для него хорошее настроение. – Но кажется, дьявол оборачивается черным жеребцом, верно?
– Да, – подтвердил Алек, – огромным вороным жеребцом, который мчится так же быстро, как мысль от мужчины к девице.
Он добросердечно улыбнулся Джейми и собрался уходить.
– Короче говоря, – добавил он, подмигнув мне, – я тебя не жду завтра в конюшне, парень. Лежи себе в постели и… э-э… отдыхай.
– Почему это, – поинтересовалась я, глядя вслед старому ворчуну, – почему всем кажется, что мы с тобой только и мечтаем забраться вместе в постель?
Джейми еще раз попробовал наступить на ногу, опираясь о стойку.
– Во-первых, потому, что мы женаты меньше месяца, – ответил он, – а во-вторых…
Тут он поднял голову и ухмыльнулся, качая головой.
– Во-вторых, я тебе уже говорил, англичаночка: у тебя что на уме, то и на мордочке.
– Пошел к черту! – фыркнула я.
Если не считать короткого промежутка времени, который я провела в амбулатории с пациентами, все следующее утро я выполняла требования моего единственного больного.
– Тебе ведь положено отдыхать, – упрекнула я его в конце концов.
– Я так и делаю. Во всяком случае, лодыжка моя отдыхает.
Длинная голая нога поднялась вверх, Джейми помахал было ступней, но тут же приглушенно охнул. Опустил ногу и принялся осторожно массировать все еще опухшую лодыжку.
– Это тебе урок, – сказала я, выпрастывая из-под простыни собственные ноги. – Давай-ка собирайся. Достаточно ты бездельничал в постели. Ты нуждаешься в свежем воздухе.
Он уселся, и волосы упали ему на глаза.
– Ты же сама говорила, что мне нужен отдых.
– Можешь отдыхать на воздухе. Вставай. Я уберу постель.
Он оделся, осыпая меня упреками в бесчувственности и отсутствии сострадания к тяжело раненному человеку; потом долго сидел, пока я перебинтовывала ногу, но наконец врожденное здоровье одержало верх.