Некоторое время мы шли рядом в неприязненном молчании. Потом Фрэнк вдруг повернулся ко мне и взял мои руки в свои.
— Клэр, — заговорил он негромко и хрипловато, — я хочу нашего ребенка. Важнее тебя для меня нет ничего в мире. Я прежде всего хочу, чтобы ты была счастлива, и в то же время хочу сохранить тебя для себя. Чужой ребенок, с которым у нас нет никаких связей, будет казаться мне пришельцем из иного мира, захватчиком, это для меня нетерпимо. Зачать в тебе ребенка, видеть, как он в тебе растет, как он родится… это для меня значит даже больше, чем только видеть в нем твое подобие… и мое тоже. Подлинная частица семьи.
Глаза у него сделались большие и умоляющие.
— Да, ты прав. Я поняла.
Мне хотелось оставить эту тему, по крайней мере сейчас.
Я двинулась дальше по дороге, но Фрэнк догнал меня и обнял.
— Клэр, я люблю тебя.
Он произнес это с такой покоряющей искренностью, что я невольно опустила голову ему на грудь, ощутив тепло его тела и силу обнимающих меня рук.
— Я тоже люблю тебя.
Мы немного постояли так на ветру, который потягивал вдоль дороги. Внезапно Фрэнк откинулся назад и с улыбкой посмотрел на меня.
— Кроме того, — шепотом проговорил он, мягким движением ладони отведя назад волосы с моего лица, — мы еще могли бы над этим поработать, верно?
— Разумеется, — улыбнулась и я.
Он взял меня под руку и крепко прижал ее локтем к своему боку.
— Ну так сделаем еще попытку?
— Конечно. Почему бы и нет?
Мы двинулись, рука в руке, по Джирисайд-роуд. И когда я увидела Бара-Мор, пиктский камень на углу улицы, я вспомнила о других древних камнях.
— Я совсем забыла! — воскликнула я. — Должна показать тебе нечто необыкновенное.
Фрэнк опустил на меня глаза и, стиснув мою руку, прижал крепче к себе.
— Я тоже, — сказал он, улыбаясь. — Ты свое чудо покажешь мне завтра.
Но на следующее утро нам пришлось заниматься другими делами. Я забыла, что мы на этот день запланировали поездку в Грейт-Глен, на Лох-Несс.
Поездка достаточно долгая, и мы выехали рано, до рассвета. Утро выдалось холодное, и после пробежки к ожидающей нас машине было так славно укрыться пледом и почувствовать, как согреваются руки и ноги. Вместе с теплом пришла и восхитительная дремота; я блаженно уснула, положив голову Фрэнку на плечо, последним моим зрительным впечатлением был темный силуэт головы водителя на фоне краснеющей зари.
Мы добрались до места уже после девяти, и нанятый Фрэнком гид ждал нас на берегу озера возле небольшого ялика.
— Если вас это устраивает, сэр, я предложил бы небольшое путешествие по озеру вдоль берега до замка Уркхарт. Там мы перекусим, а потом двинемся дальше.
Гид, очень серьезный маленький человек в потрепанной непогодами холщовой рубашке и саржевых брюках, аккуратно уложил корзинку с припасами под сиденье ялика и протянул мне мозолистую крепкую ладонь, чтобы помочь сойти в лодку.
Это был восхитительный день. Распускающаяся по крутым берегам весенняя зелень отражалась в покрытой мелкой рябью озерной воде. Наш гид, невзирая на столь серьезную наружность, оказался знающим и весьма разговорчивым; по пути он рассказывал нам об островах, а также о замках и развалинах по берегам длинного узкого озера.
— Вон он, замок Уркхарт. — Гид указал на гладкую каменную стену, едва видную за деревьями. — Вернее, то, что от него сохранилось. Он был проклят ведьмами Глена и пережил множество бед и несчастий.
Он рассказал нам историю Мэри Грант, дочери лэрда, владельца замка, и ее возлюбленного, поэта Дональда Донна, сына Макдональда из Боунтина. Отец девушки запретил ей встречаться с Дональдом, поскольку последний угонял любую скотину, какая ему попадалась (гид заверил нас, что то была старинная и весьма почтенная профессия в горах Шотландии), но они продолжали встречаться тайком. Отец вознегодовал; Дональда заманили на фальшивое свидание и схватили. Приговоренный к смерти, он умолял, чтобы его обезглавили как джентльмена, а не повесили как преступника. Просьба была удовлетворена, и молодой человек положил голову на плаху, повторяя: «Дьявол заберет лэрда Гранта, а Дональд Донн не будет повешен». Легенда утверждает, что, когда отрубленная голова скатилась с плахи, она заговорила и произнесла: «Мэри, подними мою голову».
Я вздрогнула, и Фрэнк обнял меня за плечи.
— Сохранился отрывок из его стихотворения, — сказал он тихонько. — Вот послушай:
Завтра буду я на холме, обезглавленный.
Пожалеете ли вы невесту мою, убитую горем,
Мою златокудрую Мэри с глазами бездонными?
Я легонько сжала его руку.
Истории следовали одна за другой — истории о предательствах, убийствах и насилии, и озеро казалось мне теперь вполне достойным своей мрачной репутации.
— Ну а что вы скажете о чудовище? — спросила я, вглядываясь с борта в темные глубины — вполне подходящее местечко для какого-нибудь страшилища.
Наш гид пожал плечами и сплюнул в воду.
— Озеро, конечно, загадочное, сомнений нет, — ответил он. — О чудовище рассказывают немало. Ему приносили человеческие жертвы, даже маленьких детей будто бы бросали в воду в плетеных корзинках.
Он снова плюнул в воду.
— Говорят, озеро это бездонное — в самом центре у него глубочайшая в Шотландии дыра. С другой стороны, — он сильно прищурил глаза, — рассказывают, что несколько лет назад одна супружеская чета, приезжие из Ланкашира, ворвалась в полицейский участок в Инвермористоне с криком, что они, мол, только что видели, как из озера вылезло чудовище и спряталось в папоротниках. Чудовище ужасное, покрытое рыжими волосами, с огромными рогами, оно что-то жевало, и из пасти у него лилась кровь.
Гид поднял руку, предупреждая мое испуганное восклицание.
— Послали констебля посмотреть, что там такое, он вернулся и сообщил, что, за исключением льющейся крови, эти люди дали очень точное описание… — гид немного помедлил ради пущего эффекта, — хорошей шотландской коровы, которая жевала в зарослях папоротника свою жвачку.
Мы проплыли вдоль берега почти половину озера и наконец причалили для позднего ланча. На берегу нас уже ждала машина, и мы двинулись назад через Глен, не встретив по пути ничего более страшного, чем рыжая лисичка с какой-то совсем уж мелкой добычей в зубах. Она очень удивилась, когда мы выскочили из-за поворота, и, отпрыгнув с дороги в сторону, быстро убежала, легкая, как тень.
Было уже очень поздно, когда мы вернулись к дому миссис Бэрд, да еще задержались на крыльце, со смехом вспоминая события дня, пока Фрэнк разыскивал ключ от двери.
Раздеваясь, чтобы лечь в постель, я вспомнила о маленьком хендже на Крэг-на-Дун и сказала об этом Фрэнку. Его усталость моментально улетучилась.
— Честное слово? И ты знаешь, где он находится? Это великолепно, Клэр!
Он принялся рыться в своем кейсе.
— Что ты там ищешь?
— Будильник.
— Зачем? — удивилась я.
— Хочу встать вовремя, чтобы увидеть их.
— Кого?
— Ведьм.
— Ведьм? Кто тебе сказал, что тут есть ведьмы?
— Викарий, — ответил Фрэнк, явно радуясь шутке. — Его домоправительница — одна из них.
Я подумала о почтенной миссис Грэхем и расхохоталась.
— Не говори ерунды!
— Ну, не самые настоящие ведьмы, конечно. А вообще в Шотландии ведьм было полным-полно, их сжигали на кострах вплоть до начала восемнадцатого века, но на самом деле то были женщины-друиды, так, наверное, надо считать. Я не думаю, что теперь это настоящий шабаш ведьм со всяческой чертовщиной. Викарий утверждает, что это группа местных женщин, соблюдающих старинные обряды солнечных праздников. Он, разумеется, не проявляет к этому открытый интерес — из-за своего сана, но как человек весьма любознательный не может и совсем не обращать внимания. Он не знал, где совершаются эти церемонии, но если поблизости имеется каменный круг, то, скорее всего, именно там.
Фрэнк потер руки в радостном предвкушении.
— Какая удача!
Подняться разок до рассвета ради развлечения даже забавно. Но два дня подряд — это, извините, уже отдает мазохизмом.
На сей раз ни теплого автомобиля, ни термосов. Полусонная, я плелась вслед за Фрэнком вверх по дороге на холм, спотыкаясь чуть ли не на каждом шагу и то и дело ушибая пальцы о камни. Было холодно и туманно, я спрятала руки поглубже в карманы кардигана.