Мои интересные размышления были прерваны стуком в дверь. Явился один из вездесущих мальчуганов и передал приглашение Колума. В холле состоится исполнение песен, и Маккензи просит оказать ему честь моим присутствием, если мне угодно спуститься.
Мне было любопытно снова повидать Колума — в свете моих сегодняшних размышлений. Бросив быстрый взгляд в зеркало и слегка пригладив волосы, я закрыла за собой дверь комнаты и отправилась вслед за моим провожатым в путь по холодному и продуваемому сквозняками коридору.
Вечерний холл выглядел совсем иначе, нежели дневной: укрепленные по стенам горящие сосновые факелы придавали ему праздничный вид; время от времени горящая смола давала ярко-голубую вспышку пламени. Гигантский очаг с его вертелами и котлами утратил буйство, свойственное ему во время ужина, и горел мирно. Пламя лизало два больших полена, скорее даже бревна, ленивыми языками, а вертела были сдвинуты к дымовой трубе.
Столы и скамьи отодвинули, чтобы освободить место у очага; очевидно, здесь и должно было происходить действие, потому что даже резное кресло Колума установили чуть в стороне. Колум уже сидел в нем, на ногах у него был теплый плед, а возле кресла стоял небольшой столик с графином и бокалами.
Заметив, что я замешкалась на пороге, Колум приветливым жестом пригласил меня подойти и занять место на ближайшей к нему скамье.
— Хорошо, что вы спустились, миссис Клэр, — приятным голосом возвестил он, — Гуиллин будет рад новому слушателю своих песен, хотя все мы всегда слушаем его с удовольствием.
Я подумала, что вождь клана Маккензи выглядит усталым: широкие плечи были опущены, и морщины на лице обозначились глубже.
Я пробормотала нечто маловразумительное и огляделась по сторонам. Люди уже начали сходиться, собирались небольшими кучками поболтать, рассаживались по скамейкам у стен.
— Простите? — Я повернулась и слегка наклонилась к Колуму, так как в шуме разговоров в холле не расслышала его слов.
Он протягивал мне графин, очень красивую вещь из бледно-зеленого хрусталя. Жидкость, заключенная в нем, сквозь стекло казалась густо-зеленой, но, налитая в бокал, приобрела восхитительный бледно-розовый цвет и обладала столь же восхитительным букетом. Вкус соответствовал виду, и я в блаженстве зажмурилась, удерживая напиток во рту и наслаждаясь его ароматом, прежде чем пропустить его в горло.
— Хорошо, правда? — услышала я глубокий голос, в котором звучали веселые ноты.
Открыв глаза, я увидела, что Колум улыбается, глядя на меня с одобрением.
Я открыла рот, чтобы ответить, и обнаружила, что нежная тонкость вкуса была обманчива: вино оказалось настолько крепким, что я не сразу обрела дар речи.
— Чуд… чудесно, — справилась я наконец с задачей.
Колум кивнул:
— Да, совершенно верно. Это рейнвейн. Вам не случалось его пробовать?
Я покачала головой, а он наклонил графин над моим бокалом и вновь наполнил его сияющим розовым напитком. Взял свой бокал за ножку и поворачивал его перед собой из стороны в сторону, так что огонь очага играл в вине темно-красными вспышками.
— Я вижу, вы знаете толк в вине, — сказал Колум и наклонил бокал, чтобы насладиться богатым виноградным ароматом. — Думаю, это естественно, ведь вы происходите из французской семьи. Или наполовину из французской, если говорить точнее, — поправил он себя, чуть заметно улыбнувшись. — В какой части Франции проживают ваши родственники?
Я помедлила, стараясь обдумать ответ, близкий к истине.
— Это старинное родство и не слишком близкое, — сказала я, — но те родственники, с кем я могу связаться сейчас, живут на севере, возле Компьена.
Внезапное осознание того, что мои родственники и в самом деле обитают возле Компьена, потрясло меня.
— Вот как? Но вы там ни разу не были?
Я поднесла к губам бокал и кивнула в ответ на его вопрос. Прикрыла глаза и глубоко вдохнула в себя запах вина.
— Нет, — заговорила я, не поднимая век. — И даже никогда не видела никого из моих родственников.
Подняв глаза, я увидела, что Колум пристально смотрит на меня.
— Я ведь говорила вам об этом.
Он невозмутимо кивнул:
— Да, вы говорили.
Глаза у него были прекрасные, серого цвета, опушенные густыми черными ресницами. Очень привлекательный мужчина Колум Маккензи — по крайней мере, верхняя его половина. Я перевела взгляд на группу дам у камина, среди которых находилась и жена Колума Летиция; дамы были поглощены беседой с Дугалом Маккензи. Тоже привлекательный мужчина, но уже весь целиком.
Я снова повернулась к Колуму, который бездумно созерцал какое-то украшение на стене.
— А еще я говорила вам, — вдруг проговорила я, выводя его из созерцательного транса, — еще я говорила, что хотела бы уехать во Францию как можно скорее.
— И это вы говорили, — подтвердил он любезным тоном и снова взялся за графин, вопросительно приподняв одну бровь.
Я протянула свой бокал, показав, что прошу налить немного, но Колум и на этот раз наполнил изящный сосуд до краев.
— Да, но, как я говорил вам, миссис Бошан, — сказал он, глядя, как льется вино, — вам лучше задержаться здесь до того времени, когда появятся подходящие условия для вашей поездки. В конце концов, зачем торопиться? Сейчас еще только весна, а месяцы перед осенними штормами более благоприятны для переезда через Ла-Манш.
Он поднял графин и пронзительно посмотрел на меня.
— Если бы вы сообщили мне имена ваших родственников во Франции, я мог бы заранее списаться с ними, и они могли бы подготовиться к вашему приезду.
Не поддаваясь угрозе, я тем не менее могла лишь про-бормотать в ответ нечто неопределенное типа «да-хорошо-возможно-попозже» и, поспешно извинившись, сослалась на то, что мне необходимо до начала концерта кого-то повидать по делу. Гейм и сет остались за Колумом, но это еще не весь матч.
Предлог для моего бегства не был полностью фиктивным, и у меня ушло порядком времени, прежде чем, блуждая по темным комнатам замка, я нашла нужное мне место. Возвращаясь — все еще с бокалом в руке, — я вышла к освещенному входу в холл, но тотчас обнаружила, что это нижний вход, дальний от того, возле которого сидит в своем кресле Колум. Учитывая обстоятельства, это меня вполне устроило, и я незаметно пробралась в длинную комнату, не без труда протолкалась к одной из скамеек у стены, обходя то одну, то другую группку людей.
В верхнем конце зала я увидела щуплого человека, который, судя по тому, что он держал в руках небольшую арфу, и был бардом Гуиллином. По мановению руки Колума слуга поспешил принести барду стул, на который тот уселся и принялся настраивать арфу, легкими движениями касаясь струн и приложив ухо к инструменту. Колум налил из своего графина бокал вина и, жестом подозвав к себе слугу, передал с ним бокал барду.
— «Он потребовал дудку, он потребовал чашу и три скрипки велел принести-и-и», — непочтительно, хоть и негромко пропела я и встретила недоуменный взгляд Лаогеры.
Она сидела неподалеку; у нее за спиной на стене висел гобелен с изображением охоты, вернее, погони шести длиннотелых, косоглазых собак за одним-единственным зайцем.
— Не слишком ли много на одного, как вам кажется? — весело спросила я у девушки и плюхнулась рядом с ней на скамью.
— О д-да, — робко отозвалась она и слегка от меня отодвинулась.
Я попыталась втянуть ее в дружеский разговор, но она отвечала односложными междометиями, краснея и замирая, едва я обращалась к ней. Скоро мне это надоело, и я сосредоточила внимание на сцене в конце зала.
Настроив арфу, Гуиллин вытащил из своей куртки три деревянные флейты разного размера и положил их на маленький столик поблизости от себя.
Я вдруг заметила, что Лаогера отнюдь не разделяет моего интереса к певцу и его инструментам. Она как-то вся напряглась и все посматривала через мое плечо на проход в нижней части холла, одновременно откинувшись назад и прячась в тени под гобеленом от любопытных взоров.
Проследив за направлением ее взглядов, я увидела высокую, рыжеголовую фигуру Джейми Мактевиша, только что вошедшего в холл.
— Ах вот оно что! Галантный герой! Влюблены в него, да? — обратилась я к девушке.
Она отчаянно затрясла головой, но яркий румянец на щеках говорил сам за себя.