Диана Гэблдон - Чужеземец. Книга 1

Мунро наклонил голову и, ухмыляясь, издал причудливый курлыкающий звук. Потом вскинул брови, мотнул головой в мою сторону и изобразил руками странный, но очень изящный вопросительный жест.

— Моя жена. — Джейми слегка покраснел, а на его лице отобразилась смесь смущения и гордости. — Всего два дня, как поженились.

Мунро заулыбался еще шире и отвесил мне замечательно сложный и изящный поклон, прикоснувшись к голове, сердцу и губам и замерев на земле у моих ног чуть ли не в горизонтальном положении. После этого поразительного маневра он вскочил на ноги с ловкостью акробата и снова хлопнул Джейми по спине, на этот раз явно поздравляя его.

Потом руки Мунро начали необычный балет. Он показывал то на себя, то вниз, в сторону леса, на меня, снова на себя, одновременно с такой скоростью жестикулируя, что я не успевала следить за их полетом. Мне и раньше доводилось видеть, как «разговаривают» глухонемые, но это никогда не происходило с такой скоростью и изяществом.

— В самом деле? — воскликнул Джейми. Теперь настала его очередь лупить своего друга, поздравляя его с чем-то. Ничего удивительного, что мужчины невосприимчивы к боли, подумала я. Это все от их привычки постоянно молотить друг друга.

— Он тоже женился, — объяснил Джейми, обернувшись ко мне. — Уже шесть месяцев, на вдове — ладно, ладно, на толстой вдове, — исправился он в ответ на выразительный жест Мунро, — с шестью детишками, там, в деревне Дубхлэйрн.

— Как мило, — вежливо сказала я. — Во всяком случае, питаются они, кажется, неплохо. — И показала на кроликов, свисающих с пояса Мунро.

Он тут же отвязал одного и протянул мне с таким сияющим выражением, что я была вынуждена взять его, в глубине души надеясь, что он не блохастый.

— Свадебный подарок, — пояснил Джейми. — Спасибо тебе, Мунро. Позволь нам тоже поздравить тебя. — С этими словами он извлек из мха бутылку эля и протянул ее другу.

Обменявшись любезностями, мы уселись, чтобы дружно разделить третью бутылку. Джейми и Мунро продолжали обмениваться новостями, слухами и сплетнями, чему ничуть не мешал тот факт, что говорил только один из двоих.

Я почти не принимала участия в разговоре, не умея читать знаки Мунро, хотя Джейми старался изо всех сил, переводя мне и обращаясь ко мне.

Вот Джейми ткнул большим пальцем в прямоугольные свинцовые штучки, украшавшие сумку Мунро.

— Решил оформить официально? — спросил он. — Или просто на тот случай, если дичи маловато?

Мунро закивал, как попрыгунчик.

— А что это? — с любопытством спросила я.

— Жетоны шатуна.

— О, ну конечно же, — протянула я. — Простите, что спросила.

— Шатун — это попрошайка, Сасснек, — объяснил Джейми. — А такой жетон — разрешение просить милостыню, действует он только в границах прихода, и попрошайничество разрешается всего один день в неделю. В каждом приходе свой жетон, поэтому нищие из одного прихода не могут просить подаяние в другом.

— Сдается мне, что это довольно гибкая система, — заметила я, разглядывая четыре свинцовые медальки Мунро.

— О, Мунро — случай особый. Он попал в плен к туркам на море. Провел много лет гребным на галере, а потом еще несколько лет — рабом в Алжире. Там он и потерял язык.

— Его… отрезали? — Мне стало дурно.

Джейми, кажется, это не волновало, хотя он, разумеется, давно знает Мунро.

— О да. И еще ногу ему сломали. Спину тоже, Мунро? Нет, — поправился он после бурной «речи» Мунро. — Спина — это несчастный случай. Это он спрыгнул со стены в Александрии. А вот ступни — работа турок.

Честно говоря, я вовсе не хотела этого знать, но и Мунро, и Джейми буквально умирали от желания рассказать.

— Ну? — сдалась я. — И что случилось с его ступнями?

С чем-то, напоминающим гордость, Мунро скинул изношенные сандалии и чулки, обнажив широкие, косолапые ступни. Кожа на них, толстая и загрубевшая, была в белых и красных пятнах.

— Кипящее масло, — пояснил Джейми. — Так они заставляют пленных христиан принимать мусульманскую религию.

— Похоже, это действенный способ убеждения, — признала я. — Значит, поэтому несколько приходов дали ему право просить милостыню? Потому что он пострадал за христианство?

— Ага, точно. — Джейми очень обрадовался тому, что я так быстро все поняла. Мунро тоже выразил свою признательность еще одним низким поклоном, после чего сделал несколько весьма выразительных и не очень пристойных жестов. Как я поняла, таким образом он похвалил мою внешность.

— Спасибо, друг. Ага, думаю, я могу ею гордиться. — Джейми, заметив мои поднятые брови, тактично повернул Мунро таким образом, что тот сидел теперь ко мне спиной, и я не видела его летающих пальцев. — Ну-ка, расскажи мне, что делается в горных деревнях?

Оба придвинулись друг к другу и продолжили свою беседу с повышенным интересом. Поскольку Джейми в основном ограничивался мычанием и различными восклицаниями, я не могла понять, о чем идет речь, и стала рассматривать странные травы, растущие на скале.

К тому времени, как они закончили разговор и Мунро собрался уходить, я набрала полный карман очанок и черноголовки. Мунро в последний раз поклонился мне, хлопнул по спине Джейми, зашаркал на край скалы и исчез из вида так быстро, как убегает в нору кролик.

— До чего у тебя обворожительные друзья, — заметила я.

— О да. Хью — отличный парень. В прошлом году я охотился с ним и еще кое с кем. Он теперь сам за себя, потому что стал официальным нищим, но он ходит по приходам и знает все, что происходит вокруг.

— В том числе и где находится Хоррокс? — догадалась я. Джейми кивнул.

— Ага. И отнесет ему весточку об изменении места встречи.

— И тем самым обведет вокруг пальца Дугала, — заметила я. — Если тот решил придержать тебя, чтобы выкупить за голову Хоррокса.

Джейми опять кивнул, и уголки его рта изогнулись в улыбке.

— Ага. В том-то все и дело.

Мы опять вернулись в гостиницу к ужину. На этот раз вороной жеребец Дугала и еще пять лошадей стояли во дворе гостиницы, с удовольствием похрустывая сеном.

Дугал был внутри, смывал кислым элем дорожную пыль с глотки.

Он кивнул мне и повернулся, чтобы приветствовать племянника, но не сказал ему ни слова, просто стоял, склонив голову набок, и вопросительно рассматривал Джейми.

— Ага, понятно, — произнес он, наконец, удовлетворенным тоном человека, только что решившего сложную задачу. — Теперь я знаю, кого ты мне напоминаешь, парень. — И повернулся ко мне.

— Видела когда-нибудь оленя в конце брачного периода, девица? — доверительным тоном спросил он. — Несчастное животное не спало и не ело несколько недель, потому что ему жалко попусту тратить время, он лучше будет сражаться с другими самцами и обслуживать самок. А к концу гона от него остается кожа да кости. Глаза ввалились, и единственная часть тела, которая не дрожит, как при параличе, это…

Конец предложения потонул в очередном взрыве хохота, а Джейми потянул меня к лестнице. На ужин мы не спустились.

Много позже, уже засыпая, я почувствовала, как рука Джейми обвила мою талию, а дыхание согрело шею.

— Это когда-нибудь закончится? То, что я хочу тебя? — Его рука начала ласкать мою грудь. — Даже после того, как я только что вышел из тебя, я хочу тебя так сильно, что теснит грудь, и пальцы ноют, так им хочется вновь прикоснуться к тебе. — Он обхватил ладонями мое лицо и стал большими пальцами гладить мне брови. — Когда я держу тебя обеими руками и чувствую, как ты дрожишь и ждешь, чтобы я овладел тобой… Боже, я хочу доставлять тебе наслаждение до тех пор, пока ты не закричишь подо мной и не откроешься для меня. А когда я сам получаю наслаждение, мне кажется, будто я отдаю тебе не только семя, но и душу.

Он лег на меня, и я раздвинула ноги, слегка вздрогнув, когда он вошел в меня. Джейми негромко рассмеялся.

— Ага, мне тоже немного больно. Хочешь, чтобы я остановился?

Вместо ответа я обхватила его ногами и крепче прижала к себе.

— А ты бы остановился? — спросила я.

— Нет. Не могу.

Мы рассмеялись вместе и стали двигаться очень медленно, а пальцы и губы в темноте продолжали изучать друг друга.

— Теперь я понимаю, почему церковь называет это таинством, — мечтательно произнес Джейми.

— Это? — удивилась я. — И почему?

— Святое деяние, — объяснил он. — Когда я в тебе, я чувствую себя Богом.