И среди этих мыслей, которые занимали Карен даже немного назойливо, стала появляться еще одна идея, которой Карен меньше года назад и допустить не могла. Иногда, когда она шла на Баррат-роуд, ей казалось, что у нее появлялось предчувствие. Это была всего лишь мимолетная мысль, не более чем интуиция. Но предчувствие становилось настойчивым, хотя и неоформленным. Четкая идея появилась, когда она зашла в дом обычным днем и обнаружила беспорядок на кухне, выстиранное белье на веревке, включенный громко телевизор без зрителей — и Джози посреди всего этого. Жена брата выглядела менее чужой, чем обычно, более знакомой и родной. Она стала, подумала про себя Карен, выглядеть так, будто всегда была частью этого дома, как если бы у нее появилось ощущение принадлежности ко всему, словно видимость медленно становилась сутью.
И Карен осознала, глядя на нее, что пройдут часы, дни и годы, и у детей появится ощущение, что Джози стала их родным человеком.
Карен последний раз переложила из руки в руку пакеты с вещами из химчистки и поднялась по ступеням, на которых лежала перевернутая роликовая доска, подобно жуку, перекатившемуся на спину. Она окинула взглядом дом. Большинство окон были открыты. «Однажды, — сказала она себе, — однажды…»