Александра Девиль - Чужой клад

— Что случилось, Глаша? — остановила ее Полина. — Кто там у крыльца? Приставы приехали?

— Нет, сударыня, — ответила несколько удивленная таким вопросом Глаша. — Там какой-то барин проезжий, спрашивает у Алексея Кондратьевича дорогу. А барыня его в карсте сидит, ей дурно, и он попросил для нее нюхательную соль. Алексей Кондратьевич велел мне взять флакон из шкафа в столовой.

— А, вот оно что… Ну, иди, Глаша.

Полина рассеянно посмотрела вслед служанке, потом вернулась из сеней в коридор. Упоминание о флакончике с солью ее насторожило. Но она не успела задуматься об этом предмете, как вдруг одна из дверей в коридор открылась и навстречу Полине вышел тот самый человек, от которого она пряталась полдня. Теперь их разделяло всего лишь несколько шагов. Полина, непроизвольно вскрикнув, отступила назад. Холод ужаса сковал ее, когда она заметила, как стоявший напротив убийца сделал движение рукой за пояс, словно нащупывал нож.

— Я же говорил, что найду тебя из-под земли, — сказал он с кривой ухмылкой. — Я хорошо запомнил твое личико. Но ты не бойся, я тебя не трону, если будешь молчать. Не бойся, подойди ко мне.

Секунду Полина стояла на месте, парализованная страхом, потом с криком выбежала в сени, едва не наткнувшись на Алексея, который заслонил собою дверь и не дал преследователю кинуться за Полиной.

Прижавшись к стене, она услышала громкий голос Алексея:

— В чем дело, дядя? Почему вы гонитесь за этой дамой?

— А кто она такая? — возбужденно спросил «дядя».

— Эта дама искала помощи в моем доме, и я попрошу относиться к ней уважительно, — заявил Алексей.

— Но кто она такая, как ее зовут? — продолжал допытываться дядюшка.

— Не знаю, она проезжая, попросила дать ей лекарство. Сейчас со своим спутником она отъезжает в Косино, чтобы заночевать на постоялом дворе.

Дядюшка выглянул в окно и, убедившись, что карета действительно отъезжает, сказал:

— Прости, Алеша, я, может быть, повел себя немного неучтиво, но мне очень надо поговорить с этой дамой. Я узнал в ней подругу одного моего должника, который прячется от меня больше года. Вдруг она наведет меня на его след? Я, пожалуй, поеду, чтобы с ней договориться.

Полина, опасаясь, что дядюшка сейчас может выйти в сени и увидеть ее, кинулась к двери, ведущей в другое крыло дома.

За этой дверью она простояла несколько минут, дожидаясь, пока опасный гость выйдет из дому.

— Полина, он уехал, где ты? — услышала она голос Алексея.

Она бесшумно приблизилась к мужу и тронула его сзади за плечо. Он обернулся, порывисто обнял ее.

— Слава Богу, я успел вовремя! Но зачем ты вышла из своей комнаты раньше времени? Понимаешь, как это было опасно?

— Прости, я ведь думала, что приехали приставы. А кто были эти господа в карете? Я видела, как Глаша несла им флакон с нюхательной солью.

— Видишь ли, Полина, тут такое дело… Давай присядем.

Они сели на скамейку в углу, и Полина, вопросительно взглянув на Алексея, заметила:

— В связи с этим флакончиком я почему-то вспомнила Илларию. Какое-то странное предчувствие…

— Предчувствие тебя не обмануло. В карете действительно была она.

— Ты ее видел? — вскинулась Полина, вновь ощутив укол ревности.

— Нет, она не выходила из кареты. Со мной разговаривал ее спутник — совершенно незнакомый мне молодой человек. Он спросил, как доехать до постоялого двора, а потом еще сказал, что его спутнице дурно, и попросил дать ей нюхательную соль. Тут я, как и ты, вспомнил об Илларии. Я послал Глашу за солью, а сам отошел в сторону, чтобы из окна кареты меня не было видно. Но когда юноша подавал своей даме флакон, она высунула руку в окно и я заметил у нее на пальце кольцо, которое очень хорошо знаю, потому что сам когда-то подарил его Илларии. После этого у меня уже не оставалось сомнений.

— Значит, она так и не показалась, не заговорила с тобой? Интересно, зачем же она приезжала? Только из любопытства?

— О, такие люди, как Иллария, ничего не делают просто так. Перед тем как уехать, она через своего спутника вернула флакон. Юноша меня поблагодарил, сказал, что даме уже лучше, но показаться она не может, поскольку вынуждена пока сохранять инкогнито, — она якобы скрывается от своего жестокого опекуна. Выслушав эту душещипательную историю, в которую, очевидно, сам юноша свято верил, я попрощался с ним и про себя пожалел его как новую жертву Илларии. Ну а возвращенный флакон я в ближайшее время покажу аптекарю. Уверен, что Иллария проделала тот же фокус, что когда-то с матушкиным флаконом: подменила его на другой, в котором яд.

— Боже мой!.. — пробормотала Полина. — Если это так, значит, Иллария решила выполнить свою клятву о мести.

— Несомненно. Такие, как она, не прощают тех, кого не смогли обмануть. И, когда аптекарь исследует это вещество во флаконе, у нас будут доказательства против Илларии. Мы сможем отдать ее под суд.

— Нет! — вскрикнула Полина. — Я не хочу связываться с этой женщиной. Пусть Бог ее покарает. А у меня одно желание — никогда ее больше не видеть.

— Я тоже не хочу ее видеть, но как подумаю, что она, вероятно, отравила матушку и пыталась отравить тебя… нет, это нельзя оставлять безнаказанным. — Он взял Полину за плечи. — А ты, неосмотрительное создание, ты сегодня дважды подвергалась опасности.

— Да, я могла быть зарезанной и отравленной, но оба раза ты меня спас, — улыбнулась Полина. — И при этом еще направил преступника по ложному следу. Правда, на постоялом дворе он скоро убедится, что ты его обманул, и дама совсем не та, которую он ищет.

— А что было делать? Времени для раздумий у меня не оставалось, и я сказал первое, что пришло в голову.

— А как нам быть, когда приедут приставы?

— Но это даже лучше, если они арестуют Галактиона не в нашем доме. Главное, что с тобой все в порядке, Поленька. — Он посмотрел на нее пристальным взглядом, в котором ей почудилась нежность.

— Я так благодарна тебе, Алеша, — с волнением сказала она, коснувшись его руки. — Ты мой самый близкий друг, ты…

Полина и не подозревала, как хороша была в эту минуту, когда слова любви рвались у нее с губ и сдерживались последним усилием воли. Ее глаза сверкали, на щеках горел румянец, грудь колебалась от взволнованного дыхания.

— Да, Полина, до сих пор я думал, что мыс тобой — добрые, верные друзья, — сказал Алексей глуховатым голосом. — Но сейчас, когда тебе грозила опасность, я вдруг понял: потерять тебя для меня все равно что расстаться с жизнью. Я не просто друг тебе, нет… Мне мало твоей дружбы и благодарности, мне надо больше. Я люблю тебя!

Счастье подхватило Полину головокружительной волной, и, слегка задохнувшись, она прошептала:

— И я люблю тебя, Алеша! И поняла это не сегодня, а гораздо раньше…

Его сияющие глаза приблизились к ее лицу, и в следующий миг взаимное признание в любви завершилось объятиями и страстным поцелуем.

— А я боялась, что ты не любишь меня, — пробормотала Полина, чуть отстранившись от Алексея. — Думала, что до сих пор страдаешь по Илларии, и ужасно ревновала тебя к ней.

— А сама-то ты не думаешь больше о Киприане? — спросил он, пытливо заглядывая ей в глаза. — Не сравниваешь меня с ним?

— Если и сравниваю, то сравнение всегда в твою пользу, — улыбнулась Полина. — Я давно поняла, что мое чувство к Киприану было лишь глупым увлечением романтической барышни. А любовь к тебе — настоящая.

— И у меня к тебе настоящая. Иллария была моей болезнью, от которой я, слава Богу, излечился. А ты — моя судьба. — Он снова привлек ее к себе и поцеловал.

Поцелуй был прерван стуком входной двери. Полина непроизвольно вздрогнула и, оглянувшись, тут же вскочила с места. Алексей тоже встал, увидев, что на пороге появились давно ожидаемые лица — пристав Федюнин с помощником в сопровождении кучера Прошки. Все трое были слегка навеселе, но Алексею некогда было это замечать, он только успел бегло поприветствовать чиновников и тут же объявил приставу:

— Сейчас нам всем придется ехать на постоялый двор в Косино, там надо задержать преступника.

— А мы, признаюсь, продрогли на сыром ветру. — Пристав потер руки и поежился. — Хотели сперва чаю горячего откушать, а уж потом…