Nicols Nicolson - Да, и в наше время нашлись люди!

К долгожданному (в прямом и переносном смысле слова) ремонту своей четырёхкомнатной квартиры я терпеливо и неспешно готовился два долгих нескончаемых года. Я бы даже сказал, что к этой весьма хлопотной процедуре я готовился с удовольствием. Что для всех хуже двух переездов — для меня предвкушаемо радостно. Правильно говорят: кому-то вкусна арбузная корка, а кому-то и свиной хрящик — лакомство. Короче, не будем спорить о моих вкусах. Вот такой я непредсказуемый, необычный и весьма непростой человек! К тому же, скажу откровенно: надоело жить в сарае. Да и возраст дает себя знать. Не такой уж он критический, но из прыщавого юношеского возраста я, как мне кажется, вышел давным-давно. Вот почему-то вдруг однажды, два года назад, если быть точным, мне до зубного скрежета захотелось домашнего уюта.

Это случилось точно в день моего 24-летия, ровно 1 апреля! Заварив по своему утреннему воскресному или праздничному ритуалу свежеобжаренные, естественно и свежемолотые в любимой старинной ручной бронзовой кофемолке зерна кофе, я окунулся в густую и ароматную атмосферу. А, окунувшись, я вдруг с ужасом, после стольких лет жизни в этой квартире, осознал очевидное — в этой хоть и чистоубранной, но необжитой квартире, с древними обоями и облупившейся местами краской жить остро тоскливо. Также я отчетливо понял, что и далее проживая в обезличенной временем квартире, к тому же с таким дизайном интерьера, ничего путного в своей в принципе-то и беспроблемной жизни не добьюсь.

Отцепил от карабинчика на шейной золотой цепочке любимую античную монету с изображением богини Фортуны, загадал, подбросил вверх. Я задумчиво и с нетерпением наблюдал за сверкающей своей изменчивостью быстрым полетом моей Fortuna Redux: аверс — реверс, орел — решка — хлоп ладонями! — Она — решка, опять монета вернулась с удачей! Все. Решение принято: быть ремонту! Четко, кратко, без лишних рассусоливаний и колебаний. Я такой! Попробовать этот способ внесения свежей струи в свою жизнь может любой: надо просто для начала выпить хорошего, вкусного и ароматного кофе, сваренного безразлично по какому, но главное — по своему любимому рецепту! И при этом необходимо отдавать себе отчет: любой человек может все… пока не начинает что-то делать….

Очевидно во время моего рождения вирус смеха, бактерии розыгрышей, бациллы веселых проделок, шалости и озорства, или еще что там бывает биологическое — неискоренимо угнездились в моей душе. Вся эта резвая стая, смеясь и хихикая, проникла в мгновение ока в перерезанную акушеркой пуповину до того, как ее надежно перевязали, и плотно обосновалась в моем веселом организме. Это явление, долгожданно случившееся 1 апреля, оказалось первой шуткой-прибауткой, с которой я, еще неосознанно, встретился в моей только начавшейся потенциально бурной жизни. Но, слава Богу, не последней. Правды ради и справедливости, которой я всегда был ярым приверженцем, скажу: при всей генетической тяге к розыгрышам и хохмочкам, судьба заставила меня испытать такие далекие от веселья, трагические события, что впору написать об этом весьма грустную по содержанию книгу. А возможно когда-нибудь я это и сделаю, но все равно не смогу не разбавить ее веселыми историями, которые постоянно почему-то приключались со мной или моими немногочисленными друзьями — Алексеем и Германом.

Я не сомневаюсь, что в процессе моего зачатия у моих, на тот любовный момент еще будущих, родителей было замечательное, радостное настроение и всепоглощающее чувство счастья, переполнявшее их студенческие души. Вот слово «студенты» мне не дает покоя в связи с указанным процессом. Как бы я серьезно ни относился к чьей-либо личной жизни вообще и, в особенности, к личной жизни своих собственных родителей в частности, приведшей к столь замечательному, как я, результату — ну вот никак не могу отделаться от ощущения, что незаметно для всех какой-то студенческий прикол, не зависящий ни от кого, таки произошел.

Видать, сама судьба имеет веселый, жизнерадостный нрав и неугасаемое чувство юмора. Хотите доказательство? Пожалуйста! Если бы при моем зачатии все было просто чувственно, как и полагается ситуации, то без последнего судьбоносного предположения я бы не смог осуществить свою вторую шутку.

Всем прекрасно известно, что между первой и второй, что? — правильно: промежуток небольшой! Поэтому эту шутку я произвел одним поднятием новорожденных век размером с лепесток цветущего персика. Все просто — моя родная мама увидела глазки разного цвета. Левый — цвета бледно-зеленого изумруда с, конечно же, веселыми и радостными солнечными искорками, а правый — синий-пресиний, со временем, к нынешнему возрасту, побледневший до серого, как у отца, то есть цвета толстенной отпескоструенной стальной пластины с визуальным эффектом такого же веса, что впоследствии меня очень выручало.

Печальная часть истории моей и маминой жизни в том, что мои разноцветные глаза были одним из последних, что мама увидела в своей жизни. Надеюсь мой вид обрадовал ее в последние часы и минуты жизни… К сожалению она сама мне об этом сказать не смогла. Так распорядилась судьба — мама умерла через три часа после моего рождения, врачебная ошибка. Мама была зеленоглазой красавицей. Поэтому, глядя на себя в зеркало, всегда вижу ее, а ее изумрудный подарок всегда и везде со мной….

Мои особенные глаза очень пригодились мне в процессе обольщения и налаживания отношений с девчонками, которых всегда ко мне притягивало уж не знаю что в большей степени: безобидное балагурство иль какое иное качество, которого у меня тоже было в изобилии. Иногда после кратковременного, мимолетного знакомства я, позвонив, просил о свидании. И если моя новая пассия сразу не отмечала мою особенность, я, встретившись, прищурив один из глаз (или одев, солнцезащитные очки либо применив другую незатейливую хитрость по ситуации), говорил девочке: «Отгадаешь загадку, какого цвета мои глаза, и все твои желания исполнятся». Дождавшись ответа, уже в оба смотрел прямо в глаза избраннице. Понятно, что девичьи желания, в отличие от моих, не сбывались. Я до сих пор весьма удачно и эффективно холостякую. Пока не жалуюсь, но в душе моей уже начались какие-то процессы, может даже необратимые. Один из признаков — решение о ремонте квартиры, как кардинального изменения и всего уклада жизни.

При всей неудержимости веселого нрава я, как человек с хорошим чувством юмора, обладал чрезвычайно невозмутимым внешним видом и порой очень тяжелым взглядом, особенно правого глаза, который на фоне светлой зелени левого производил гнетущее впечатление, как это часто бывает на контрасте. Впрочем, подобный нокаутирующий взгляд адресовался не всем, а исключительно способным, склонным к риску и легкомыслию людям. Способным рискнуть вывести меня из себя. Хорошо, что я в себя возвращался так же быстро, как и выходил, в промежутках этого интересного состояния решая обычно в свою пользу проблему, которую активировали эти неосторожные люди, не имеющие чувства самосохранения. У меня оно было в достаточном количестве и выручало неоднократно.

Так вот, все это время я копил деньги, хотя отец, уезжая на постоянное место жительства в Аргентину, оставил мне, своему непокорному сыну, очень-очень приличную сумму в евро и долларах. Разбираясь в финансовых вопросах профессионально, я отнес денежки в один из надежных банков, расположенных за углом моего дома, арендовал в депозитарии ячейку, пересчитал хрустящие пачки европейской и американской валюты, крепко пахнущие заграничной краской и с удовлетворением отметил, что обогатился на семьсот тысяч иностранных денег. Почему именно такую сумму презентовал мне родитель, я терялся в догадках. Ни больше и не меньше, а именно семьсот. Возможно, ему нравилась счастливая семерка, которую он умножил многократно — не знаю, но не возражаю. Можно было эти деньги вложить в какое-нибудь дело, но я предпочел вложить их пока в банковскую ячейку, со временем решу, как поступить.

Терпения мне не занимать. Оно — сильное оружие, правда, иногда жалею, что не огнестрельное. Оно — одна из черт моего характера. Во мне вообще много положительного. Но не по всему, так сказать, сечению моего организма. Например, та присказка о небольшом промежутке между первой и второй, которая появилась весьма к месту, в чем-то тоже шутя, поспособствовала тому, что я, достигнув совершеннолетия, иногда с упомянутыми уже друзьями был не прочь испить огненной воды (тогда мы, друзья с детства, еще совсем недалеко удалились от возраста увлечения индейцами, но навсегда остались их поклонниками). Только в отличие от Леши и Геры я знал когда, с кем и что пить. А, главное, сколько. Я свою меру знаю четко: упал — хватит. Ох, боюсь, дошучусь — еще подумает кто-то, что мое кредо: «в меру выпитая водка хороша в любом количестве» и что я только и думаю: «Вот, гадство, опять нет повода не выпить…». Нет, это, конечно, не обо мне. Тем более что я люблю коньяк, а он, по словам Уинстона Черчилля, знавшего толк в этом благородном напитке, как и кофе — напиток очень личный, а поэтому их нельзя пить кружками. Вот по всем этим причинам я, в отличие от моих друзей, и не попадал в различные трагикомические ситуации, спровоцированные бездумным «принятием на грудь» непомерного объема.