– Неправда! Скай ты же со мной согласен? - Пес виновато посмотрел на свою хозяйку, потом повернулся к Маршу и гавкнул в ответ. - Вот видишь! Мы, мужчины, отлично друг друга понимаем.

– Ладно вам, мужчины. Без капусты, так без капусты. Добавим зеленый горошек.

– Вот это другое дело! А то цветная капуста! - Глаза у него в этот момент были размером с блюдца, серые блестящие блюдца.

– Разве ты в детстве не ел ее?

– Ел! Вот именно, что ел! Больше не собираюсь! Кто вообще придумал, что ее можно есть!? Ею только детей пугать! Вел себя плохо? На тебе, на ужин цветную капусту на пару! - Он говорил так убежденно и эмоционально, сопровождая свою речь соответствующим выражением лица и размахивая руками, отчего Хай, не выдержав, расхохоталась.

– Это определенно, очень действенный метод! Если бы меня в детстве бабушка наказывала ужином из цветной капусты, я бы выросла куда более послушным ребенком.

– Вот! А я о чем! А то придумали, для здоровья полезно! - И опять поморщился.

– Ты был послушным ребенком, Маршалл Олдридж, или тебя наказывали цветной капустой? - Девушка весело улыбалась.

– Я не был самым образцовым парнем в классе, но в целом мое поведение можно было назвать удовлетворительным, однако капустой меня наказывали все равно! Так что можно было свободно проказничать! Жаль, я до этого раньше не додумался! Тогда бы воплотил все свои тайные желания! - Хай подняла удивленно подняла брови:

– Тайные желания?

– Да, мне очень хотелось подбросить жабу учительнице в младших классах! Ты даже не представляешь себе как! Особенно, когда она наказывала нас с Томом! Ну и что, что он приходил в школу вместо меня!?

Девушка расхохоталась:

– Так вы с братом близнецы? - Она была удивлена и даже представить себе не могла еще одного такого человека как Марш.

Тот поморщился.

– Нет, он меня на год младше. Мы очень похожи, особенно были похожи в детстве. Это говорили все, но нам-то было невдомек, что нас все же различают, хоть и говорят, что мы похожи, как горошины из одного стручка. - Он усмехнулся. - Горошины с разницей в росте в несколько дюймов. Причем одна из этих горошин читает только по слогам... Вот тогда нам миссис Бингли надирала уши, а дома еще отец поддавал. Стоя в углу в учебном классе после уроков, я себе представлял, как бы миссис Бингли завизжала, если бы увидела жабу у себя в сумке... Но все мои мечты пошли прахом...

– Ты так и не осмелился подсунуть ей жабу?

– Я нет, но на это осмелился Том. - Марш разочарованно покачал головой. - А она вообще никак не среагировала. Взяла какой-то мешок, надела на руку, и выкинула жабу в окно. А Тома снова поставила в угол.

– Не уж-то вы ничего в отместку не сделали?

– Сделали, конечно! Мы стащили у нее ключи и замкнули ее в классе после уроков!

Они расхохотались.

– А ведь мы с Джоном сделали кое-что подобное, правда мы сами закрылись в классе! И только спустя два часа до нас дошло, что мы сами себя наказали. Думаю, если бы было несколько классов одного уровня, нас бы развели по разным. Директор школы однажды сказала, что если бы не была знакома с нашими матерями и не знала, что у нас с Джоном разница в несколько месяцев - точно решила бы, что мы близнецы разлученные при рождении! Мы однажды, правда совсем по отдельности, решили шантажировать учительницу по математике.

– Чтооо!?

– То! - Девушка поморщилась: - Правда мы так и не нашли компромата. Зато попались, пытаясь его разыскать.


Вечером сильный ветер так и не утих. Марш и Хай сидели в библиотеке, вспоминая разные глупости и проказы из детства, болтая обо всем и ни о чем. Рассказав еще одну историю Марш помолчал, а потом удивленно покачал головой:

– А я, ведь, считал, себя послушным ребенком!

Хай улыбнулась. В комнате стало тихо. Воздух стал густым. В камине снова раздался гул сильного ветра. Оба двинулись к подставке с дровами и столкнулись лбами...

В тот момент все затихло, не было завывающего шума сильного ветра, не было треска поленьев, сопровождающегося яркими искрами, ничего не было. Они молча смотрели друг другу в глаза и не могли оторваться. Смотрели и смотрели. Марш медленно наклонился и коснулся губами ее губ...

Мир закружился красочными узорами калейдоскопа. Поцелуй долгий, дразнящий, и очень медленный вызывал дрожь по всему телу. Внутри становилось так горячо, что воздуха было мало. Дрожь прошла, все мышцы разомлели, и теперь руки совершенно не подчинялись. А Марш все касался и касался ее, заставляя забыть о действительности. Хай хваталась за него, держалась. Это было очень трудно, потому что ее тело ей не подчинялось. Он спускался все ниже...

Кровь стала горячей и очень густой, как свежий мед, отчего сердце билось тяжело, а каждый его удар отдавался эхом у шах, заглушая звуки окружающего мира. Разгоряченная кожа стала такой чувствительной, что дыхание перехватывало от каждого прикосновения мужчины.

Одновременно с приятной негой тело охватывало не менее приятное напряжение. Хотелось быть ближе, но ближе было некуда. Девушка выгибалась навстречу мужчине. Ощущала будоражащее все чувства его дыхание на своей шее и теплые влажные поцелуи на ключице, руки, скользящие вдоль всего тела.

– Марш...

Ее свитер упал на подставку с дровами. Кожа разгоряченная и гладкая от пота. Густая кровь быстрее побежала по венам, отчего сердце ухало, как кузнечный молот. Она чувствовала его губы на своей груди, язык... Дыхание стало глубоким. Соски напряглись. По телу пробежала дрожь. Она взъерошила его волосы. Он стал покусывать соски - девушка громко застонала.

Ее ласки постепенно становились смелее... Марш громко и прерывисто выдохнул. Хай выгнулась ему навстречу, прижимаясь всем телом. Он стянул с нее штаны. Горячий жар камина, горячее дыхание. Мурашки поползли вверх по ногам. Громкий протяжный стон эхом отразился от высокого потолка комнаты.

Его губы спускались все ниже, ее длинные пальцы впились в широкие плечи. Девушка обхватила мужчину ногами. Мыслей не было, ни трезвых, никаких. Внутренности закручивались в тугой канат. Хай дрожала всем телом в ожидании следующего касания и громко вскрикивала, самозабвенно отдаваясь дурманящим разум ощущениям, когда чувствовала на своей коже влажные прикосновения его языка. Она непослушными руками стягивала с Марша одежду и недовольно стонала, если та не поддавалась.

– Я хочу...

Мужчина окинул ее жадным, затуманенным страстью взглядом и резко притянул к себе. Девушка больно впилась в него ногтями. Он вошел в нее. Громкий стон сорвался с губ - его? ее? Они покатились по полу. Он сжимал ее бедра. Казалось, ближе прижаться было невозможно, но он прижимался. От его размеренных движений Хай испытывала воистину колоссальное наслаждение, по всему дому разносились ее громкие стоны. Она двигалась ему навстречу.

Они снова перевернулись, и девушка села на него сверху. Марш громко застонал. Голова кружилась, комната раскачивалась в такт пьяняще приятным движениям. Она чувствовала его, хотелось кричать. Размеренный темп теперь ускорялся. И чем быстрее он становился, тем больше удалялся окружающий мир. Невероятно громкий крик наслаждения был заглушен еще одним глубоким, дурманящим поцелуем.

Было все: тепло и холод, расслабление и дрожь, взлеты и падения, глубокое дыхание, обостренные чувства, забытье, возвращение... Кожа мокрая от пота... Все повторялось снова и снова... Спина прижималась к его груди, руки скользили по бедрам. По венам текла раскаленная лава, в легких застревал воздух, по спине бежали мурашки, колени дрожали и саднили... Она прижималась к нему, он чувствовал ее дыхание. Он целовал ее, она обнимала его. Она сжимала его, он не отпускал ее. Мурашки по коже, тепло и холод, огонь в крови, взлеты и падения... Счастье, страсть, любовь, ласка... Крепкие объятия, долгие поцелуи, нежные ласки, страстные стоны... Звезды в глазах... Глубокое дыхание... Восторг... Счастье... Дрожь по коже... Мерное дыхание...


Через пять дней Марш уехал.


Глава 15


Уже неделю, бесконечно долгую и неподъемно трудную неделю Хай не знала куда себя деть. Работа не отвлекала, ни тяжелая, ни легкая. Отвлекала чрезвычайная усталость, еще сон, сон в забытьи от этой самой усталости. "Можно ли так привязаться к человеку за неделю? Можно. Можно ли этого человека полюбить? Можно. Проверено на себе."

– Что ж ты сразу этого не поняла?