Джэнет еще постояла у окна. Никого. Не зная, чем бы скоротать ожидание, она взяла масляную лампу и спустилась в библиотеку. В коттедже ей нечем будет занять себя, надо взять что-нибудь почитать. Она поискала взглядом что-нибудь интересное, потянулась к верхней полке, чтобы достать книгу, и вдруг почувствовала чье-то присутствие. В воздухе словно разлилось тепло. Все ее чувства встрепенулись, дрогнули, как натянутые струны. Джэнет обернулась и увидела Нила. Он улыбался, хотя взгляд был усталый. Его темный плащ отсырел от тумана, волосы были влажные и вились. Он выглядел просто замечательно!
— Я увидел свет в библиотеке, — объяснил Нил.
— Хочу взять книгу, чтобы не так скучать в коттедже. Нил обнял ее, и она приникла к его груди. Он поцеловал ее в лоб.
— Мне очень жаль, что нам приходится разыгрывать это представление.
— Да, но если ты будешь поблизости…
— Конечно, дорогая. И я хочу, чтобы Кевин был там с тобой, — мне страшно оставлять тебя одну.
— Ты ему рассказал… о нас?
— Да, и он поклялся, что не скажет об этом ни одной живой душе. Даже твоей Люси.
— Я буду скучать по Колину.
— Да, я знаю. Я постараюсь как-нибудь привезти его к тебе.
— А как арендаторы?
— Прекрасно. Есть там один юнец, склонный верховодить. И способный к этому. Я дал ему денег на общие нужды.
— Вы добрый человек, милорд! Нил покраснел:
— Да нет, просто пытаюсь наверстать упущенное. Раньше я не замечал, в каком отчаянном положении эти люди. Я слишком был занят собственными трудностями, тем, как со мной когда-то несправедливо поступали, и не хотел видеть несправедливость, совершаемую по отношению к другим.
— Но это можно сказать о многих. Почти никто не видит…
Джэнет ласково погладила Нила по щеке, внимательно вглядываясь в его лицо. Несмотря на усталость, глаза у него блестели, и в нем чувствовалась сила, как в туго сжатой пружине, которая в любой момент может распрямиться. Они оба чувствовали уже привычное возбуждение, все напоминало им о той ночи, когда они так безоглядно любили друг друга.
— Я соскучился по тебе, — хрипло прошептал Нил и жадно впился в ее губы. — Господи, как же я соскучился!
Джэнет отвечала ему так же страстно, ощущая то же безумное, невыносимое желание. Но через несколько мгновений Нил оторвался от нее.
— Знаешь, я еще никогда не возвращался домой с таким нетерпением и страхом.
— Не надо бояться. Тем более меня.
— Но ведь ты же настоящая ведьма! Ты меня к себе приворожила.
— Тогда пусть это будет навсегда.
Внезапно лицо его омрачилось. «Да, — поняла Джэнет, — он все еще помнит о том, что ему нельзя любить и что он нарушил данное себе слово».
— Вы устали, милорд, — сказала она и подтолкнула его к двери.
— А книги?
— Я заберу их утром.
Джэнет взяла Нила за руки и повела мимо своей комнаты в его спальню. Она знала, что сегодня не сможет остаться с ним: Колин может проснуться, криком перебудит весь дом, и все будут знать, что она не с сыном.
Она еще никогда не бывала в спальне Нила. Убранство здесь по сравнению с другими комнатами было спартанское: шкаф для одежды, стол, стул и узкая кровать. Это была комната солдата. «Да ведь он и есть солдат», — вспомнила Джэнет.
Она поставила лампу на стол и повернулась к Нилу. Он стоял как вкопанный и молча смотрел на нее. Она развязала его плащ, сняла перевязь с рубашки, подошла к столу и налила из бутылки коньяка в стакан.
Он сделал глоток, другой. Их взгляды встретились.
— А теперь я пойду, — сказала Джэнет. — Тебе необходим покой.
— Ты и есть мой покой, — сказал он, — я с тобой отдыхаю.
— Ну, не всегда…
— Нет, правда! Ты зажигаешь кровь в моих жилах, и ты нежишь меня, как лесная прохлада. Удивительное, непостижимое сочетание!
— Когда все кончится…
— Когда все кончится, мы с тобой о многом поговорим. Камберленд ничего так не желает, как нашего брака. Но мы сильно рискуем, девочка, и ты должна это знать.
Джэнет хотела было возразить, но он приложил палец к ее губам.
— Не сейчас. А теперь тебе лучше вернуться к малышу. Я приеду к тебе в коттедж.
Джэнет поднялась на цыпочки и нежно поцеловала его. Это был поцелуй, обещающий очень многое. А потом она оторвалась от его губ, быстро вышла и направилась к себе.
В главном зале звучали настраиваемые инструменты. Карета за каретой подъезжали к парадному входу в замок. Из экипажей выходили гости в маскарадных костюмах и входили в холл, где их встречал хозяин.
Нил пытался выглядеть совершенно невозмутимым. Где, черт побери, Реджинальд Кэмпбелл? Если он не появится, все его планы рухнут в одночасье!
Но, во всяком случае, одна его молитва была услышана: приехал Камберленд с несколькими приближенными офицерами свиты. Он справился о Джэнет, и Нил ответил то же, что отвечал другим: графиня уехала в Лохэн, но он ждет ее обратно с часу на час.
Нил подарил герцогу бочонок коньяку, купленный у контрабандистов. Камберленд омочил губы и одобрительно кивнул.
— Мне бы надо вас арестовать — как я не раз собирался арестовать за то же самое вашего кузена, — сказал герцог, сделал еще глоток и облизнулся. — Но никто другой не может доставать такой дивный напиток в этой проклятой богом стране.
— Но я ни для кого больше не рискнул бы оказаться под арестом, кроме как для вас, ваша светлость, — ввернул ему шпильку Нил. — Я ведь только следовал вашему указанию.
— О, вы остроумны, как ваш кузен, — усмехнулся Камберленд и удалился в отведенные ему покои, захватив с собой коньяк.
Между тем гости все прибывали и прибывали. И каждый раз, когда приближалась карета или подъезжал всадник, Нил выходил встречать и с деланным воодушевлением и весельем приветствовал вновь прибывших. «Только бы поскорее этот вечер закончился!» — думал он.
Приветствуя гостей, он мучился от сомнений, а вдруг Реджинальд не проглотил наживку. Известий от Алекса он не получил, но они так и договорились. Сразу же после встречи с Реджинальдом Алекс и дети должны были отправиться на побережье, к назначенному месту встречи, — увы, рискуя нарваться на английские патрули. Тем не менее Нил был уверен: если бы Реджинальда не удалось обвести вокруг пальца, то или Алекс, или Берк обязательно об этом сообщили бы в Брэмур.
В девять вечера Нил вошел в главный зал. Гости в маскарадных костюмах шутов и арлекинов заполнили огромное помещение и прилегающие коридоры. Тут и там раздавались взрывы смеха, когда гости пытались догадаться, кто есть кто. Впрочем, некоторые были просто в парадной одежде, только надели маски. Сам Нил облачился в темно-синий бархатный камзол, шитый серебром, такой же жилет, рубашку с жабо, застегнутую у воротника большим бриллиантом, белые шелковые чулки и туфли с серебряными пряжками. На нем был также пудреный парик с косичкой сзади. Во всем этом одеянии, отчасти принадлежавшем когда-то, кузену, а частично купленном в Эдинбурге, он чувствовал себя лицедеем и светским прощелыгой.
Однако Нил понимал, что должен выглядеть в глазах соседей преуспевающим, богатым лордом. Многие из них, и это было ему известно, считали его незаконнорожденным выскочкой; впрочем, так же они относились и к Рори. Мнение соседей было Нилу совершенно безразлично, но он считал, что надо произвести должное впечатление, чтобы в дальнейшем они не посмели вмешиваться в те преобразования, которые он решил произвести в Брэмуре и в своих новых владениях.
Нил не сводил взгляда с двери, но при этом ему приходилось принимать участие в разговорах, делая вид, что они ему очень интересны. Многие приехали в Брэмур еще и потому, что веселый костюмированный бал, это английское увеселение, был так не похож на постные пресвитерианские вечеринки. Кроме всего прочего, Нилу приходилось отклонять заигрывания некоторых смелых молодых девиц. Пусть незаконнорожденный, он был теперь богатым и неженатым маркизом и поэтому ценной добычей.
Нил почти уже перестал надеяться, когда швейцар распахнул парадную дверь и возгласил:
— Достопочтенный Реджинальд Кэмпбелл!
Люси в последний раз оглядела прическу Джэнет. Она стянула волосы назад во французский узел, оставив только несколько длинных локонов, падающих на ее правое лечо.
Горничная была вне себя от возбуждения:
— Я так рада, что вы не опоздали на бал! Вы, наверное, ехали всю ночь и весь день?
— Да-да, — рассеянно подтвердила Джэнет.
Час назад она проскользнула в замок через дверь для слуг и поднялась, закутанная в плащ с капюшоном, к себе в комнату. Потом она прошла в детскую. С детьми были Клара и Трильби, разодетые в свои лучшие платья. Они надеялись, что им удастся с лестницы полюбоваться на общее веселье в главном зале.