Лиз Тайнер - Дама сердца

– Скорее от Лили и ее сестры, которую она так оберегает.

– Потому что мы соседи. Потому что мы с Эбигейл часто крутились поблизости. – Она поднесла к губам бокал с лимонадом.

– Конечно, – согласился Эдж. – К тому же я не хотел, чтобы рядом с вами был другой мужчина.

Лили закашлялась, брызнув лимонадом ему на сюртук, и, задыхаясь, прикрыла рот рукой. Потом спешно сделала еще один глоток, чтобы заглушить кашель.

– Прошу прощения, – прохрипела она.

– Ничего страшного.

Эдж вытащил носовой платок и протянул ей. Лили покачала головой. Не отрывая взгляда от нее, он смахнул капли лимонада с сюртука.

– Не могли бы вы повторить то, что сейчас сказали? – попросила она.

Музыканты стали играть тише, и мелодия полилась фоном, замедляя темп вечера. Справа от Лили компания пожилых джентльменов обсуждала недавнее решение канцлерского суда по поводу опеки над каким-то ребенком.

Эджворт отвел Лили в другую сторону, почти за музыкантами, используя их как буфер, чтобы никто не мог услышать их разговор.

Лили взглянула на него. Угадывать мысли Эджворта и в ярком свете было нелегко, а в тени и вовсе не представлялось возможным, так что оставалось только улавливать его тон. Эджворт смотрел на нее не менее пристально.

– Мы ведь всегда понимали друг друга, – промолвил он. – Вот и в этот раз я считал, что мы думали об одном и том же.

– Об одном и том же? – выпалила она. – Я знала, что вы… собираетесь посвататься к Эбигейл, и должна была позаботиться о том, чтобы она избежала неверных шагов. Вы, казалось, проявляли внимание…

– Вы ведь всегда вместе. Я не мог видеть вас, не встречаясь с ней.

– Со мной? – Она недоверчиво склонила голову набок.

Он прищурился:

– Да. Конечно.

– Вы знаете, насколько мы с Эбигейл разные. Она – легкомысленная, я же более… – Лили не могла подобрать слово, чтобы не обидеть саму себя. – Прагматичная.

– Прагматичная. Благоразумная. Это одно и то же.

– Я… – Ей никак не удавалось объяснить.

Герцогине полагалось всегда быть в центре внимания. Ее жизнь была полна шумных мероприятий и людей из высшего общества. Герцогиня общалась с членами королевской семьи. Другими представителями благородных кровей. С множеством людей. Людей, которым не нужны были низкопробные сплетни.

Лили скрестила руки на груди. Он никогда бы этого не понял.

– Почему вы ждали так долго, прежде чем сказать мне? – спросила она.

– Мы говорили об этом.

– Нет. Я бы запомнила. Точно.

– Хорошо, может, я и не произносил именно эти слова, но мне казалось, что вы питаете ко мне нежные чувства. Вы всегда говорили со мной так искренне!

– Я разговариваю искренне со всеми, – с нажимом произнесла Лили.

– Нет, это не так. Я наблюдал за вами. Вы – очень любезная, милая и… – Эдж подвинулся так, что они очутились совсем рядом, лицом к залу, – самая вежливая, мисс Лили Хайтауэр. Но со мной вы другая. Помните, как в юности вы сказали мне, что мой голос вдруг стал скрипучим, как колесо кареты?

– Я не знала, что с голосами мальчиков происходит нечто подобное. – Она вздохнула и отвела взгляд. – Мне стало интересно. И, судя по выражению вашего лица в тот день, вы вряд ли питали ко мне нежные чувства.

– Я и не питал. В тот момент, – его плечи чуть-чуть дернулись, – я думал, что мой голос останется таким навсегда.

И они снова взглянули друг другу в глаза. Повисло молчание, и Лили никак не могла придумать, как заполнить эту неловкую паузу.

– А что, если бы за мной кто-то ухаживал?

– Я набросился бы на него как ястреб.

– Вы могли спохватиться слишком поздно.

– Вот что я имел в виду, когда говорил о вашей искренности, – отозвался Эдж. – И я бы не опоздал.

– Вы слишком высокого мнения о себе.

– Меня так научили, – ответил он. – Вам бы это тоже не помешало. Быть высокого мнения о себе.

Лили стиснула зубы и промолчала.

– Мы знаем друг друга с детства. – Эдж подернул плечом. – Я думал, вы были такой сдержанной… потому что ждали меня.

– Нет. Не ждала. – Она покачала головой. – Я просто… жила. По соседству.

Он опустил глаза, но потом поднял взгляд на нее – и Лили впервые за все эти годы заметила на его лице эмоции. Его глаза не были холодными. Она почувствовала себя так, словно вот-вот растает на месте.

– Похоже, я серьезно ошибся, – заметил он.

– Мы дружим с давних времен, правда. И вы очень похожи на свою… семью. – Она подумала о его отце.

– Это неплохая жизнь, – заверил Эдж. – Я знаю вас с тех пор, как мне было шесть. Почему бы вам не стать моей герцогиней?

Он прекрасно знал, почему это невозможно. Как и все остальные.

– Это что, предложение? – спросила Лили. – Это не шутка – вроде той, когда я взяла вашу книгу, а вы потом оставили для меня учебник хороших манер?

Он придвинулся еще ближе:

– Я знал, что вы увидите записку.

– Там была записка? – повысила голос она.

– Да, – кивнул он.

– И что там было написано?

– Что вам потребуется это, когда вы станете герцогиней.

Эдж во все глаза смотрел на нее:

– Лили. Вы совсем перестали дышать.

Странно, но Лили вела себя так, будто он сказал, что ни за что на ней не женится – даже если она останется последней женщиной на земле.

– У меня другие планы, – одними губами произнесла она.

– Какие другие планы? – наклонился он к ней.

– Не знаю.

Эдж вспомнил, что в первый раз, когда увидел Лили, она спросила, умеет ли он рычать. Она подошла к скамье у дома его родителей, держа в каждой руке по бисквиту.

Абсолютно уверенный, что наследник титула обязан делать все, что велит чувство долга, он ответил:

– Конечно. Я умею практически все.

– Тогда порычите.

– Нет, – нахмурился он. – Я еще учусь.

– Лорд Лев не умеет рычать. И летать вы не умеете. Вы вообще ничего не умеете. Только читаете.

– Лорд Лайонел, – поправил он ее.

Она помедлила, изучая его лицо, словно не расслышала сказанное.

– Лайонел – это лев, который как птица пел. Львы рычат. Птицы летают. А вы не умеете ни того, ни другого. Я следила за вами.

– Лорд Лайонел, – стоял на своем он.

Лили окинула его мрачным взглядом:

– Если вы зарычите, лорд Лев как птица пел, получите бисквит. Вкусный. Кухарка готовит его только для меня.

Он протянул руку, но Лили отступила назад, покачивая головой.

И он зарычал. Высунув язык, Лили бросила ему бисквит. Он поймал бисквит одной рукой и снова зарычал. Она повернулась и, смеясь, понеслась к своему дому.

Это был вкусный апельсиновый бисквит.

Лили во все глаза смотрела на него. Эджворт не имел привычки задирать свой аристократический нос, свысока взирая на окружающих. И все же по положению он был недосягаемо далеко, на самом верху.

– Нет, – ответила Лили на его предложение и, памятуя о хороших манерах, добавила: – Но от души благодарю вас. Это предложение – большая честь для меня. И величайший комплимент. Я буду с нежностью хранить в душе это мгновение. Всегда.

Его глаза все еще ослепляли синевой. А нос, кажется, и правда немного опустился.

– Я ведь поблагодарила вас, – прошептала Лили. Стань она герцогиней, точно оказалась бы в центре внимания. И хотя она не была виновата в том, что когда-то совершила ее мать, неизбежно появились бы сплетни, что она занимает непозволительно высокое для себя место.

Эджворт не шелохнулся с того мгновения, как услышал ее ответ.

– Вы сказали: «Нет». Одно это слово очень много значит.

– Не будете же вы картинно страдать, будто стрела пронзила вас в самое сердце, когда я не ответила согласием, – отозвалась Лили.

– Мне действительно очень больно.

Она опустила голову:

– Охотно верю. Наверное, это из-за потрясения вы не в состоянии продемонстрировать объявшую вас глубокую печаль.

– Точно.

Она легонько подернула плечами, не соглашаясь с ним:

– Почему вы считаете меня подходящей на роль герцогини?

– Если бы вы согласились, я бы с удовольствием поведал вам об этом.

– Вы совершаете ошибку. Я…

Твердо сжав губы, он покачал головой:

– Вы не ошибка.

Все остальные звуки вечера померкли, и Лили всем существом обратилась в слух, ожидая ответа. Внутри все томительно перевернулось.

– Объясните.

Она ясно видела это в его глазах. Немногие осмеливались настаивать на ответе, когда он того не хотел. Он пристально смотрел на нее, но это был не острый как нож взор его отца, не колкий взгляд осуждающих глаз. Эдж словно вытягивал из себя мысли, с трудом выражая чувства словами.