— Кирюш, ты чего? — Эрик обнял меня. — Перестань сейчас же. Ты сражалась как львица.
— А что мне оставалось делать? Я как услышала, ЧТО она говорила Богдане, так в глазах потемнело. — Я уткнулась в грудь Эрика. Как же я соскучилась по нему! По этим сильным объятьям, неповторимому запаху….
— Спасибо. — Эрик поцеловал меня крепко. — Пойдем домой. Там, наверное, Богдана в истерике. — Помрачнел он.
Тут из подъезда выскочила нянька.
— Эрик Дмитриевич, Богдана пропала!
— Как пропала? — заорали мы с Дементьевым вместе.
Нянька испуганно шарахнулась в сторону.
— Она была в квартире, но пока я готовила чай — Богдана сбежала.
Приплыли! И где нам теперь искать ребенка? Богдана в смятении, ей поведали правду о матери, девочка наверняка обижена на отца. Я была готова убить Кристину и эту безмозглую няньку! Кто и за кем должен был смотреть?
— Так, — Эрик взял себя в руки, — мы сейчас разделимся. — Вы, Ирина, идите и осмотрите территорию за домом. А я поищу дочку на детских площадках.
— А я осмотрю подъезд.
Мы разошлись. Я поднималась пешком по лестнице, обследуя все коридоры и закоулки. Так хотелось найти малышку, прижать ее к себе и утешить. Только бы с ней ничего не случилось!
Нашла я девочку под дверью чердака. Маленькое тело сотрясалось от рыданий. Мое сердце разболелось из-за того, что довелось пережить этому ребенку сегодня вечером.
— Солнышко, — я опустилась на ступеньку рядом с Богданой, — иди ко мне.
Богдана доверчиво уткнулась мне в плечо, обхватила руками за шею. Девочка всхлипывала.
— Ш-ш-ш, радость моя не плачь. — А у самой слезы наворачивались на глаза.
Вот мало я настучала этой дряни! Надо было вообще все патлы выдрать этой гадине!
— К-к-кира, — заикаясь, начала девочка, — папа меня обманул.
Что я могла сказать расстроенному ребенку в оправдание Эрика?
— Солнышко, тебе надо обо всем поговорить с папой. — По-моему, это самый правильный совет в этой ситуации.
— Не хочу. — Обиженная Богдана вновь уткнулась в меня.
— Богдана, не поговорив с отцом, как ты узнаешь, почему он так поступил? — отвлекала ребенка разговорами, а сама одной рукой набирала Эрику сообщение.
Вы когда-нибудь пробовали это сделать одной рукой? Уверяю, лучше не стоит пробовать. Надеюсь, Эрик поймет всю эту абракадабру.
— Кира, мне так больно! — плакала Богдана. — У меня мамы нет, а я злилась на нее, что она уехала, бросила меня…. А она умерла. — Всхлипывал ребенок.
Господи, чем ей помочь?
— Поплачь, солнышко. — Пусть со слезами выйдет часть боли. Для нее было бы хуже — если бы девочка замкнулась в своем горе.
Я гладила малышку по голове, целовала ее волосы, пытаясь облегчить участь Богданы, но все это ничем не помогло ей. Слова Кристины еще не скоро сотрутся из памяти ребенка.
Быстрые шаги послышались внизу, кто-то бежал. Я увидела Эрика, который остановился на площадке, переводя дыхание. Лицо его было белым от переживаний за Богдану. Эх, ну почему же ты так долго решался на разговор с дочерью, хороший мой? У меня сердце болело за двух родных людей, ставших мне такими близкими.
— Богдана, — Дементьев подошел к нам и опустился на корточки. — Иди ко мне, Заяц.
— Не хочу. — Девочка вцепилась в меня еще крепче.
Я бросила на Эрика виноватый взгляд. Он еще больше помрачнел. Нельзя, чтобы пропасть между отцом и дочерью лишь расширялась.
— Пойдем домой, радость моя. — Предложила я, не надеясь на то, что девочка ответит согласием.
— Ты пойдешь со мной? — испуганно жалась ко мне Богдана.
Эрик скрипнула зубами, я была солидарна с ним. Убить надо было эту гадину, а не отпускать на все четыре стороны!
— Конечно, куда же я от тебя денусь? — Беспечно щебетала я.
Богдана обнимала меня за шею и я поднялась с ней на ноги. Ничего, донесу ее до квартиры, справлюсь. Непривычная ноша, конечно, но разве я могу отказать ребенку? Да ни за что! Двигалась я тяжело, Эрик помогал мне, направляя, так как я порой не видела куда идти.
В квартире я раздела Богдану, сняла свои вещи и мы прошли на кухню. Эрик занялся приготовлением чая, чтобы немного успокоиться. Богдана больше не плакала, лишь вздрагивала телом время от времени.
Дементьев поставил чашки на стол и опустился на диван.
— Заяц, давай поговорим. — Серьезно начал он.
— Давай. — Кивнула девочка, но на отца она предпочитала не смотреть.
Мне было жалко их обоих.
— Я очень любил твою маму. Когда у нас появилась ты, мы очень обрадовались. Ведь мы так долго ждали рождения нашей малышки. — Уголки губ Эрика приподнялись, морщины на лбу разгладились. — В семье бывает всякое, не только радость, но и ссоры. И однажды мы с твоей мамой сильно поругались. Альбина решила поехать развеяться и погибла. — Он тяжело вздохнул. — Ты тогда была слишком маленькой, и я боялся сказать тебе о смерти мамы. Прости.
Богдана немного помолчала, а потом посмотрела на отца.
— Мама меня любила?
— Ну конечно, любила. — Искренне ответил Эрик. — Ты была ее жизнью.
Девочка всхлипнула и закрыла лицо руками.
Я растерялась, не знала, что делать дальше. Снять с Богданы весь этот груз я не могла, хотя и очень хотела помочь ей. Да и Эрику сейчас нелегко. Ну почему людское коварство всегда имеет такие разрушительные последствия? Кристина натворила дел и ушла, а у маленькой девочки рухнул привычный мир! Черт! Где же эта гребанная справедливость?
Эрик осторожно прижал к себе дочь.
— Прости меня, Заяц. — И я видела, как Дементьев казнит себя за то, что не рассказал обо всем Богдане раньше.
Я опустила руку на его плечо. Надеюсь, Эрик почувствует мою поддержку.
— Оставить вас одних? — шепотом предложила я. Может, так будет лучше?
— Нет, ты нужна мне. — Также шепотом ответил Дементьев.
А у меня на душе полегчало. Я ему нужна. Вот так-то! И никакая Кристина со всей своей злобой не помешает мне насладиться этими минутами!
Богдана отстранилась от Эрика и сказала:
— Я уже не сержусь на тебя папа, но мне нужно время.
— Конечно, Заяц. Сколько угодно. — Дементьев поцеловал дочь.
— Я пойду к себе. — Девочка слезла на пол. — Спасибо тебе, Кира. Я тебя очень люблю. — Сказала она, обняв меня, чмокнув в щеку, и вышла из кухни.
— Я тоже тебя люблю. — Машинально ответила, не ожидавшая услышать эти слова от ребенка.
Мы с Эриком остались одни. Дементьев как-то резко обмяк на диване, ему было плохо. Я подвинулась ближе и просто обняла его. Не нужно ничего говорить, пусть почувствует тепло моего тела.
— Ну и денек сегодня! — наконец-то заговорил Эрик. — Я выехал пораньше, хотел сделать тебе сюрприз, а обнаружил, что сюрприз ожидает меня. — Горько усмехнулся он. — Опоздал рассказать Богдане о матери.
— Но ты же собирался это сделать. — Спокойно ответила. — Просто тебя опередила эта ненормальная.
— Еще какая ненормальная! — фыркнул Эрик. — Кристина старалась спровоцировать меня своими нарядами, словами, какими-то полунамеками. — Он вздохнул и признался. — В тот роковой день мы поругались и из-за нее. Аля почему-то решила, что между нами завязались отношения. Мы бурно выясняли отношения…. Такого раньше никогда не было. Наговорили друг другу много обидных слов. Не то, чтобы Альбина никогда не ревновала меня до этого… — Он скривился. — Она была еще той ревнивицей. Часто устраивала мне сцены. То обвиняла в связях со студентками, то с клиентками, но вот кандидатуру своей подружки выставила впервые.
Тяжело ему пришлось.
— Ее тоже можно понять. — Это подняла во мне голову женская солидарность. — Она сидела дома с ребенком, а ты имел возможность общаться вне дома. Да еще и «подружка» ее подливала масла в огонь. Наверняка говорила твоей жене завуалированные гадости, разжигала подозрения.
— Да я, в общем-то, и не виню Алю. — Эрик пожал плечами. — Так уж вышло. Поначалу, конечно, меня злили ее обвинения. Я даже наорал как-то на нее, когда она снова приписала мне несуществующий роман, но потом успокоился. В ней говорили гормоны, неуверенность в себе, как в женщине. Стоило ей чуть позже вернуться в свою прежнюю форму, как приступов ревности стало меньше. До того рокового дня их почти и не было.