Барбара Бреттон - День, когда мы встретились

Ну а пятый? Завести любовника? От одного этого слова Мэгги бросало в жар.

Ей было вполне хорошо и так. По натуре она была женщиной, склонной к прочным, серьезным отношениям, готовой дарить любовь и тепло. Но если было надо, она могла научиться всему — в том числе и обходиться без мужчин. Ей не стоило особого труда убедить себя, что без любви и секса остается больше времени для действительно нужных и полезных вещей.

Она была уверена, что у нее есть все, что ей нужно, что ей просто не может чего-то не хватать. Ей так казалось, пока ждать целую неделю? На нее в тот момент явно что-то нашло.

«Ты сейчас в эйфории, Мэгги. Подожди, пока страсти поулягутся».

Но Мэгги знала, что если что-нибудь и изменится за это время — так это то, что она будет скучать по нему еще больше.

«Да он, поди, уже и забыл о тебе!»

Нет. Не может быть. Она видела, как он смотрел на нее в момент прощания. Язык может говорить что угодно, но глаза не лгут.

«Да, может быть, в тот момент он действительно это чувствовал. Но то была другая, нереальная жизнь. Рано или поздно и ты, и он должны вернуться в реальную».

Тайгер чихнул.

Дейта потянулась, прогнув спину.

Мэгги вздохнула. Пора было возвращаться в реальную жизнь.

Она повернулась и пошла домой.

— Убирайся отсюда! — кричала Николь вслед брату, убегавшему из ее комнаты. — Только дыхни на меня — и я не знаю, что с тобой сделаю!

Она чуть было не запустила в него трубкой беспроволочного телефона, но вовремя спохватилась, что если та разобьется, она не сможет продолжить свой разговор с Мелиссой.

— О чем я говорила? — Николь легла на кровать, задрав ноги на спинку. — Ах да! Тетя Клер считает, что я должна расстаться с синими волосами.

— У-у-у! — недовольно промычала Мелисса. — Мне нравятся твои волосы!

— Мне самой они нравятся. — Николь взяла двумя пальцами одну прядь и посмотрела на нее. — Но тетя Клер говорит, что синими волосами уже никого не удивишь.

— Да? — Николь могла себе представить, как вытянулось от удивления лицо Мелиссы. — Не понимаю.

Мелисса не читала журналов мод столь внимательно, как Николь, и была меньше посвящена в новинки моды. В такой дыре, как Нью-Джерси, синими волосами еще, может, кого и удивишь — но не в Нью-Йорке.

— Тетя Клер знает, что говорит, — сказала Николь. — Она… — В этот момент вдруг зазвонил второй телефон. — Подожди-ка минутку, Мисси!

Сердце Николь отчаянно забилось. Может быть, это Стив? Мамаша, уезжая, забыла включить автоответчик. Может, Стив звонил все выходные, а она и не знает? Ради разговора с ним Николь готова была пожертвовать даже разговором с лучшей подругой.

Николь сняла трубку.

— Алло! — проворковала она самым сексуальным голосом, на какой была способна.

— Я не могу ждать, Мэгги. Семь дней — слишком много. — Голос был мужской, но это был не Стив. И не папа. И что это еще за семь дней?

— Кто говорит? — спросила она. На секунду мужчина замялся.

— Извините. — Голос его звучал так, словно он заставлял себя улыбаться. — Это Конор Райли. Я хотел бы поговорить с Мэгги. Она дома?

— Нет, — отрезала Николь тем противным голосом, что выводил ее мамашу из себя.

«Конор Райли! Что за дурацкое имя! Наверняка ирландец…»

— Вы не знаете, когда она вернется? «Какое тебе дело?»

— Она пошла гулять с собаками, — сказала Николь. Он замолчал.

«Ну и молчи! — подумала она. — Очень мне надо с тобой разговаривать!»

— Хорошо, — произнес он наконец. — Передайте ей, пожалуйста, что я звонил. Я перезвоню.

Она что-то пробормотала в ответ. Он поблагодарил. Николь повесила трубку и снова переключилась на Мелиссу.

— Куда ты пропала? — недовольно процедила та. — Я чуть не заснула, пока тебя ждала!

— Какой-то мужик звонил мамаше.

— Мужик? — Николь не видела лица Мелиссы, но могла себе представить, как округлились ее глаза. — Ты хочешь сказать, у твоей мамы есть друг?

От одной этой мысли Николь поежилась.

— Да это, должно быть, просто какой-нибудь двоечник из ее школы хотел списать у нее лекцию.

Хотя при чем тут тогда какие-то семь дней? Но чтобы ее мамаша стала встречаться с мужчиной — это уж совсем из области нереального…

— Так что насчет твоих синих волос? — спросила Мелисса. — Я не поняла. Что, это уже немодно?

Николь снова легла на кровать и начала посвящать свою неискушенную подругу в тайны моды. Это было гораздо интереснее, чем обсуждать мамашу с ее кавалерами.

— Не смейте прыгать на диваны! — пригрозила Мэгги собакам. — По крайней мере до тех пор, пока ваши лапы не обсохли.

Мэгги отлично знала, что говорить это совершенно бесполезно. Собаки слушались ее не больше, чем дети. Но сейчас они, казалось, не проявляли интереса к диванам, вертясь вокруг нее и тыкаясь в ее ладони холодными мокрыми носами.

— Сейчас, щеночки, сейчас! — Мэгги положила им корм. Обе собаки были давно не щенки, но Мэгги никак не могла привыкнуть к этому. — Похоже, вы одни рады моему возвращению.

Она скинула туфли, сунула ноги в тапочки и начала подниматься по лестнице. У нее до сих пор еще оставался холодок под сердцем от того, как встретила ее Николь. Она пыталась уверить себя, что в пятнадцать лет они все такие, что это пройдет, но это не успокаивало ее. Мэгги любила свою дочь без памяти, и не ее вина, что та не платила ей тем же. Чарли — другое дело. Умный, послушный, с ним всегда так просто.

— Ничего странного, — говорила ей мать каждый раз, когда Мэгги затрагивала эту тему. — Мальчики обычно любят матерей, а девочки — отцов.

Мэгги вспомнила своего отца. Со дня смерти Дона Халлорана прошло уже двадцать пять лет, но Мэгги до сих пор помнила запах его сигар и лимонного лосьона для бритья, его каштановые волосы, выгоревшие на солнце. Такие же волосы были и у Николь до того, как она их покрасила.

С каждым годом Мэгги становилось все труднее вспоминать лицо отца, и она знала, что настанет день, когда она вообще сможет вспомнить его лицо лишь по фотографиям.

Но она никогда не забудет тот день, когда он умер. За неделю до этого ей исполнилось десять лет. Мэгги отлично помнила, словно это было вчера, как она вышла утром на кухню и недвусмысленно заявила родителям, что она не хочет больше ни братиков, ни сестренок. Элли тогда было три года, Клер два, и Мэгги уже поняла, откуда ветер дует. Отец оторвал взгляд от чашки кофе и посмотрел на мать. Мэгги никогда не забудет этот взгляд. Отец трясся от смеха, на глазах его выступили слезы, худые щеки казались в этот момент очень полными. Взгляд, которым он смотрел на маму, был полон любви.

Таким она запомнила отца. Таким она видела его в последний раз. Когда сестра Мэри Алоиза вошла в класс и сказала что-то на ухо сестре Мэри Бенедетте, та посмотрела на Мэгги, и Мэгги заплакала, хотя еще не знала, что случилось. Другие девочки, глядя на Мэгги, тоже заплакали.

— Твой папа попал в аварию, — сообщила сестра Бенедетта, когда плачущую Мэгги вывели из класса. — Тебе лучше вернуться домой, чтобы утешать маму и сестер. Мы отвезем тебя.

Мэгги понятия не имела, каким образом она должна утешать маму и сестер. Но раз взрослые считали, что так надо, она решила, что попытается. И вот уже двадцать пять лет как пытается…

Мэгги остановилась у закрытой двери Николь.

Она понимала, что чувствует дочь. Мэгги и сама была папиной дочкой. Отец Николь, слава Богу, жив, но они в разлуке. Испытание не из легких…

— Николь! — Мэгги слегка постучала в дверь. — Можно войти?

Молчание.

— Николь!

— Входи, если хочешь.

Не бог весть какое любезное приглашение, но более любезного Мэгги и не ждала. Спасибо и на том.

Николь сидела на кровати. Перед ней валялись журналы мод и тушь для ресниц. Николь писала что-то в потрепанной тетрадке, очевидно, служившей ей дневником.

— Можно присесть? Николь пожала плечами:

— Законами это не запрещено.

Мэгги уже привыкла к подобным ответам. Она присела на краешек кровати. С обложки журнала ей улыбалась красивая молодая женщина.

— Знаешь, — заметила Мэгги, глядя на фотографию, — она чем-то похожа на тебя.

Николь подняла голову:

— Ты думаешь?

— Да. Особенно глаза и нос.

Николь критически покосилась на журнальную красотку и помотала головой, встряхнув синими волосами.