Я поспешно опустилась обратно на пол, подтащила к себе чемодан и, сунув руку внутрь, нажала на незаметную точечку на обивке. Раздался приглушенный щелк, и дно отъехало в сторону, а я увидела лежащий в потайном углублении небольшой конверт.
Поначалу мне, видимо, совсем деморализованной ночью, проведенной с мистером Греем, подумалось, что Миша решил оставить мне прощальное письмо. Но потом я встряхнула конверт, и на колени мне высыпалось несколько денежных купюр и паспорт. Первым делом я пересчитала деньги. Там было около десяти тысяч евро. На адвоката этого, конечно, не хватило бы, однако на побег из этого долбаного княжества — вполне. Оставалась только загвоздка с документами… Затем я развернула паспорт. Со страницы на меня глянула моя фотография — когда только Миша успел ее заполучить. Рядом латиницей было выведено Mira Grishin, и я невольно расхохоталась — уж очень ловко этот проклятый хакер, этот Гриша Миркин, одарил меня женской версией своего имени. Не знаю почему, но мне в этом жесте почудился какой-то намек на извинение. Мол, прости, детка, очень жаль, что так вышло, ничего личного, надеюсь, ты выкрутишься. А может, на меня просто все еще действовало — даже на расстоянии — пресловутое Мишино обаяние и я выгораживала его даже перед самой собой.
Что ж, теперь благодаря Мише у меня появились пути к отступлению. Нужно было действовать — и действовать быстро.
Я поднялась с пола, запихнула деньги и паспорт в сумочку и выглянула из номера. Как я и предполагала, в конце коридора ошивался ничем не примечательный парень — он был тут, конечно же, по мою душу. Он взглянул на меня искоса, и я широко улыбнулась ему, давая понять, что отлично поняла, кто он такой.
Рядом с дверью соседнего номера я заметила тележку уборщицы. Это давало неплохую возможность развернуться.
Я метнулась к зеркалу, быстро причесалась, закрутив волосы в тугой узел на затылке, и парой штрихов чуть изменила лицо косметикой. А затем выскочила на балкон. Здание отеля было построено так, что балконы опоясывали его сплошными линиями. Мне не составило труда перебраться через символическую преграду и спрыгнуть на соседний балкон.
Там я, затаившись, осторожно заглянула через стеклянную дверь в номер. Как я и думала, постояльцев в комнате не было — иначе уборщица не притащилась бы наводить порядок. Сама же горничная, что-то напевая себе под нос — мне видно было, как шевелятся ее губы, — протирала с блестящих поверхностей пыль разноцветной метелочкой. Бесшумно отодвинув балконную дверь, я проскользнула в номер.
— Dream a little dream of me, — разливалась горничная, ни на что не обращая внимания.
Я подкралась к ней сзади и закинула руку ей на шею. Девчонка придушенно взвизгнула. Я не особенно владела навыками рукопашного боя и причинить серьезный вред этой девушке не могла. Рассчитывать приходилось только на элемент внезапности — и он сработал. От страха и неожиданности она совсем растерялась и залопотала:
— Пожалуйста, не убивайте меня. Пожалуйста…
— Ну что ты, милая, — ласково улыбнулась я, не ослабляя хватки. — Конечно, я тебя не убью. Если будешь хорошо себя вести.
Девушка попыталась кивнуть, но тут же уперлась подбородком мне в руку.
— Вот и славно, — сказала я. — А теперь… раздевайся.
Девчонка вытаращила глаза, губы у нее задрожали. Видимо, она приняла меня за совсем поехавшую крышей извращенку. Я невольно представила себе, как ржал бы над этой сценой Миша, и сама едва удержалась, чтоб не фыркнуть. Но выпадать из роли было нельзя.
— Живее! — прикрикнула я и толкнула горничную так, что та плюхнулась в кресло.
И тут же, вжимаясь от страха в спинку, принялась стягивать форменное платье. Через пару минут все было кончено. Девчонка, связанная простынями и с заткнутым полотенцем ртом, лежала на кровати. Я же, облаченная в черное платье, фартучек и кружевную наколку, скрывавшую волосы, помахала ей:
— Хорошего дня, милая! — и вышла из номера.
Сумочка с деньгами была надежно спрятана под фартуком. В коридоре я сразу же схватилась за тележку и покатила ее к лестнице. Поравнявшись с моим соглядатаем, я не удержалась и разноцветной метелочкой стряхнула невидимую соринку с его плеча.
— Хорошего дня! — пожелала я и ему.
Парень, явно меня не узнавший, сердито нахмурился, а я вместе со своей тележкой уже свернула к лифту, над которой висела табличка: «Только для персонала». Именно на нем я добралась до бельевой. В помещении стояли огромные баки, куда такие же, как я, работницы сгружали из своих тележек грязное белье для дальнейшей отправки в прачечную. Дождавшись, пока в комнате никого, кроме меня, не осталось, я, в очередной раз проверив сохранность сумочки, подошла к одному из таких баков, огляделась по сторонам, отодвинула крышку и нырнула внутрь.
Запах тут стоял тот еще. Воняло несвежими человеческими телами, лежалым бельем, какой-то едкой гадостью. Зато было тепло и мягко. В баке я просидела, наверное, часа два. Что происходило в гостинице, отсюда, конечно, слышно не было, и я понятия не имела, обнаружили уже мое исчезновение или нет. Через пару часов снаружи послышалось движение, раздались голоса, и вскоре мой бак дрогнул и покатился куда-то. Судя по тому, как громыхало под колесиками, его ввозили внутрь грузовой машины. Вскоре о стенку моего бака толкнулся еще один, потом еще. И наконец заработал двигатель, громыхнули, захлопываясь, дверцы, и машина тронулась.
Работники, сидевшие в грузовом отсеке рядом с баками, принялись переговариваться между собой.
— Что за аврал там, в отеле? — спросил один.
— Бабу какую-то потеряли, — отозвался другой. — Черт его знает, следили за ней, что ли, а она утекла. Все на ушах, мечутся, орут.
— Да чтоб они глотки себе посрывали, идиоты, — выплюнул первый. — По мне, так пусть хоть всю верхушку поувольняют, я только рад буду.
— Да хрен с ними, слушай, я на днях такой ужастик смотрел. — Второй работник пустился в пересказ какого-то идиотского фильма ужасов о привидениях и восставших из ада мертвецах, но я уже не слушала. Автомобиль вскоре остановился, снова лязгнули дверцы, и мои спутники, все так же лениво переговариваясь, принялись вывозить баки на улицу. Мой контейнер поехал тоже.
«И тут этот мужик заходит в комнату, а оно на него как выскочит», — возбужденно рассказывал работник, откидывая крышку с бака.
В этот самый момент из бака, запутавшись в простыне, действительно выскочила я. Работники, отпрыгнув в стороны, заорали. Картина, наверное, и правда была жутковатая — простыня свисала с моей головы и окутывала все тело белой хламидой. Один из мужчин от ужаса зажал руками рот, второй только моргал, пятясь.
Я же, выпутавшись из проклятой тряпки, бросила и им:
— Хорошего дня, мальчики.
И, сорвав с головы наколку, зашагала прочь.
В аэропорт мне соваться, конечно, было нельзя. Там наверняка дежурили мистер Грей и его приспешники. И даже чистый паспорт тут не помог бы, ведь в участке у меня успели взять отпечатки пальцев. Нет, нужно было сваливать из Европы, сваливать окончательно и бесповоротно, скорее всего, без шанса когда-нибудь вернуться назад. Что ж, несмотря на все средиземноморские красоты, жизнь и свобода того стоили.
Я добралась на такси до Ниццы, и через два часа скоростной поезд вез меня в Марсель. Я рассудила, что лучше двигаться на юг, а не на север, так меньше шансов, что меня поймают. А уже в Марселе я взяла билет на ночной пароход, отплывавший в Соединенные Штаты. Так выбираться, конечно, было безопаснее, чем самолетом, и все же на паспортном контроле я изрядно нервничала. Улыбчивая француженка отчего-то долго вчитывалась в мои данные, хмурилась, покусывала нижнюю губу. Сердце у меня бешено колотилось, однако я продолжала безмятежно улыбаться.
— Мирей? — наконец уточнила девушка, снова и снова вглядываясь в мой паспорт.
И я, с облегчением рассмеявшись от того, что ее смутило всего лишь незнакомое имя, помотала головой.
— Нет. Мира.
Вскоре я стояла на корме отплывающего корабля. Была уже ночь, и город, который я покидала, представлялся мне лишь пышным каскадом сияющих брызг. Мерцая, они уплывали от меня все дальше и дальше, и вскоре уже невозможно было отличить, где заканчивается побережье и начинается огромное, бездонное, бесконечное, усыпанное звездами небо. В лицо мне ударил ветер — ветер, пахнущий морем, солью, солнцем, хвоей и приключениями. Я перевела дыхание и провела по лицу рукой, стирая оставшиеся на щеках соленые морские брызги.