Парень смерил меня взглядом и спросил:
— Может, помочь? С рюкзаком…
— Да, пожалуйста… — я постаралась, чтобы в голосе прозвучала дружелюбная растерянность.
Незнакомец шагнул ко мне, взялся обеими руками за рюкзак, приподнял над плечами, буркнул «Ого!» и опустил груз на пол. Не дожидаясь, пока парень выпрямится, я резко ударила его коленом в пах. Тот охнул от неожиданности:
— За что?
Но я уже применила прием «бросок через бедро», пытаясь опрокинуть незадачливого грабителя на пол. Однако незнакомец ловко вывернулся, хитрым приемом перехватил мои руки. Я лишь на мгновение потеряла равновесие, но этого оказалось достаточно, чтобы на пол мы рухнули вместе, притом парень оказался сверху, всей тяжестью придавив меня к полу, — было не пошевелиться. Тяжело дыша, я пыталась высвободиться, грабитель же, продолжая прижимать меня к полу, наблюдал за мной с нескрываемым веселым любопытством.
И я вдруг заметила, что глаза у него были удивительно синие-синие, как майское небо, как море в тихий летний день, как васильки в золотой пшенице. Должно быть, я, падая, все же приложилась затылком об пол, раз меня внезапно потянуло на такие поэтичные эпитеты.
В тот момент дверь в комнату открылась, и на пороге появилась Ленка, моя соседка. Надо же, а я думала, она еще не вернулась от родителей.
— Однако, — с интересом проговорила она, разглядывая нас, лежащих на полу. — Я смотрю, вы уже познакомились.
Парень ослабил хватку, и я смогла приподнять голову, выглянуть из-за его плеча.
— Ты здесь? — удивленно протянула я, взглянув на Ленку. — А я тут грабителя задержала…
— Это спорный вопрос — кто кого задержал, — весело заметил незнакомец.
Он наконец оторвался от меня, откатился в сторону, и мне удалось приподняться.
— Какой еще грабитель, — фыркнула Лена. — Это Андрей Смирнов, с пятого курса. Он в «Коммерсанте» работает уже год. Правда, Андрей?
— Есть грех, — шутливо раскланялся парень.
— Ну вот я и хотела с ним поговорить, не поможет ли он мне туда устроиться, хоть внештатником. На чай позвала. А ты устроила тут…
Только теперь я заметила, что у Лены в руке болтался эмалированный чайник. Должно быть, ходила кипятить его на общую кухню.
— Извините, — буркнула я, чувствуя себя полной идиоткой.
Надо же было такое учудить. С чего я взяла, что он вор, в самом деле? Андрей же посмотрел на меня своими синими глазами и отозвался:
— Всегда пожалуйста. Что ж я, полный идиот, обижаться, когда меня красивая девушка на пол заваливает?
И я немедленно вспыхнула еще сильнее.
Андрей в тот день задержался у нас надолго. Пил чай, болтал о возможном трудоустройстве Лены, шутил со мной. Насвистывал «В бананово-лимонном Сингапуре», безбожно фальшивя; внезапно вызвался починить черт знает когда треснувшую оконную раму. А я все следила за его ловкими, умелыми движениями и не могла оторвать глаз. Этот несостоявшийся грабитель был красив головокружительной, сшибающей с ног красотой. Словно только что спрыгнул со страниц журнала или шагнул с рекламного постера. Высокий, мускулистый, но не громоздкий. Густые, чуть вьющиеся русые волосы с золотистым отливом, прямой нос, волевой подбородок и вот эти совершенно сумасшедшие синие глаза. Господи, от одного взгляда на него все внутри сладко замирало.
Как бы мне хотелось сказать, что его красота обесценивалась отвратительным характером. Но и в этом смысле Андрей оказался идеальным: внимательным, легким в общении, заботливым, смешливым, каким-то… очень правильным, что ли, в некоем глубинном, первозданном смысле.
К вечеру я уже понимала, что влюблена в него отчаянно и бесповоротно. Любовь обрушилась внезапно. Я ведь ни о чем таком не думала, не мечтала. Грызла гранит науки, управлялась с древним дедовским ФЭДом — на современную зеркалку денег у меня не было. Особо удачные снимки носила в издательства, где сотрудничали со студентами; мечтала со временем навязаться в какую-нибудь журналистскую экспедицию в качестве фотографа. И вдруг в этот мой простой, полудетский, бесполый какой-то мир нагрянула она. И мне немедленно стало очень страшно.
С этого дня Андрей стал бывать у нас, часто звонил мне, звал куда-нибудь. Мы с ним сдружились, и очень скоро я поняла, что я ему, что называется, не пара. Андрей был коренным москвичом, родители его были людьми обеспеченными, отец — удачливый бизнесмен, мать — успешный адвокат. Квартира в новом элитном жилом комплексе, новенькая иномарка в подарок на восемнадцатилетие, в друзьях — сплошь дети каких-то шишек. И тут я — провинциалка с мамой-медсестрой и шестью сотками под Ярославлем, мелкая, угловатая, неброская, в общем — ничего особенного. Ясно было, что никаких романтических чувств такой парень ко мне питать не может, так, наверное, не гонит из жалости. А может, по какой-то странной причине чувствует ответственность за меня.
Андрей и правда вел себя со мной словно старший брат. На улице натягивал пониже мою шапку:
— Смотри, уши продует, я с тобой нянчиться не буду.
Перед экзаменами заявлялся к нам в общагу, вынимал у меня из рук учебник и принимался экзаменовать.
— Так, что тут у нас? Зарубежная литература? Отлично, ну-ка скажи мне, в каком году умер Сервантес?
— Ты чего это, на Смирнова глаз положила? — допытывалась Ленка.
— Пф… Да на фиг он мне сдался, мажор! — фыркала я.
И отворачивалась, чтобы, не дай бог, не выдать себя.
— Ну и зря, между прочим, — наставительно говорила та. — Слышала, он с Дорофеевой с четвертого курса мутил — ну, помнишь, такая, с ногами длинными, она еще моделью подрабатывала. Так вот, он ее вроде на Мальдивы возил — на папашины денежки, ясное дело. Может, и тебе бы что перепало?
— Да с чего бы? — отшучивалась я. — Я ж не модель.
Новый год Андрей позвал нас с Леной отмечать в свою шикарную квартиру. Родители его куда-то уехали, собралась шумная компания. Пятикурсники, уже закончившие университет ребята, молодые журналисты, ну и мы с Ленкой, младшая группа. В воздухе пахло мандаринами, шампанским и порохом от хлопушек. Все гоготали, чокались, уходили курить на кухню и заводили там долгие пьяные разговоры о творчестве, некоторые целовались.
Уже под утро, когда общее веселье приняло совсем зашкаливающие формы, Андрей отловил меня в кабинете своего отца. Я как-то случайно забрела в эту комнату и остановилась, пораженная огромным количеством книг за отполированными до блеска стеклянными дверцами высоких книжных шкафов. Когда на пороге появился Андрей, я, забравшись с ногами в кожаное кресло, увлеченно разглядывала «Новую историю фотографии».
— А я думаю, куда ты пропала, — сказал Андрей и присел на корточки у моих ног.
— Да вот, грабануть вас решила в отместку, — рассмеялась я. — Видишь, рыщу по квартире, ищу, чего бы стянуть.
— Интеллигентная грабительница какая, сразу за книжку схватилась, — отозвался он.
— А тут вон видишь, какой снимок интересный…
Сейчас мне уже не вспомнить, какую именно фотографию мы с Андреем разглядывали в тот раз. Зато в память отчетливо впечаталось, как он приподнялся, склонился над моим плечом (от него пахло свежим одеколоном), как его чуть колючий подбородок коснулся моего виска. Я обернулась, и как-то так получилось, что наши губы встретились. Все вышло будто случайно — то ли он чуть подался вперед, то ли дернулась я. Но вот уже книжка с моих колен соскользнула на пол, а руки как-то сами собой обвились вокруг его шеи. Всю меня сразу словно ошпарило, стало жарко, душно и сладко, и тело уже отказывалось подчиняться, само льнуло к этому парню, любовь к которому я столько месяцев пыталась задавить. Андрей распрямился, подхватив меня на руки, понес куда-то, запнулся, чертыхнулся мне в губы, но рук не разжал. Мелькнул перед глазами коридор, потом прохладная темная комната — наверное, родительская спальня, догадалась я. И, кажется, это была последняя моя связная мысль. Дальше остался только жар, яркие вспышки перед глазами и кружащаяся над головой темнота.
Андрей вошел в палату, и, как всегда при появлении этого мужчины, меня накрыло ощущением, что теперь все будет хорошо. Что он, большой и сильный, сейчас разберется со всем и спасет меня — маленькую, нелепую, непутевую. Усмехнется так, словно все мои несчастья — детские глупости, и по щелчку пальцев все решит. И тем болезненнее было осознавать, что на этот раз никакого чуда не случится.