Хайди Каллинан - Держа океан

Я прервался, ожидая их реакции. Не слишком уверенный в том, что они перестали ненавидеть Эммета. Глядя на родителей, я пытался понять выражения их лиц. Радостными они не были уж точно, но я сомневался: это из-за моих слов про Эммета или из-за самой встречи. Мне показалось, что пора перейти к следующей части намеченного мной разговора.

— Еще я осознал, мам и пап, то, что я должен защищать себя. Со мной не происходит ничего неправильного. Просто я страдаю клинической депрессией и тревожностью, что, на самом деле, очень серьезно. Эти вещи невидимы ни для кого, кроме меня, но я хочу сказать, что иногда аутизм Эммета и квадриплегия Дэвида менее проблемные. Я должен бороться со своими «демонами» каждый день, и иногда победить мне не удается. В те дни, когда депрессия и тревожность особенно тяжелы, я вынужден говорить Дэвиду, что не могу сопровождать его на учебу. И знаете, что? Если в эти дни у него нет никаких тестов, он остается со мной. Сидит рядом или помогает Эммету готовить обед. И так происходит, пока мое состояние не улучшится. Да, он мой работодатель, но еще Дэвид мой друг. Один из двух моих самых лучших друзей.

Моя мать снова нахмурилась, а на лице моего отца появилось отвращение. Мне стало грустно от того, что я понял: эта встреча не будет иметь успеха. Я почувствовал себя так, будто надо мной нависли черные тучи, приглушая освещение в комнате. Я не запаниковал, но мне захотелось уйти.

Доктор Норт присел рядом со мной и погладил по спине. Я посмотрел на свои руки, за которыми перестал следить, и обнаружил, что теперь они сжаты в кулаки. Я коснулся браслета на запястье, который купил для меня Эммет. Замысловатые кожаные узоры напомнили ему меня. Я представил, что Эммет считает сейчас, бродя по коридору этого центра. Наверное, пойду к нему, оставив родителей здесь. Больше не стоит пытаться примириться с теми, кто этого не хочет. Я говорил себе, что у меня уже есть семья. У меня есть Эммет.

Но мне все равно было грустно.

— Я хотела только, чтобы ты был счастлив, — голос моей матери был едва слышен. Я поднял голову, думая, что мне и вовсе все послышалось, но она смотрела прямо на меня и плакала, а отец держал ее за руку. — Я хотела только, чтобы ты был счастлив, — повторила она снова.

На ее лице отразилась мука, и по щекам снова побежали слезы, смешанные с тушью. Мама стала вытирать их платком, оставляя на коже темные полосы.

— Ты всегда был таким замкнутым, и я была уверена, что это болезнь, о которой мне хорошо известно. Чувствовала, что все, что с тобой происходит, это слишком для твоего возраста. Я не хотела, чтобы ты грустил. Хотела для тебя самого лучшего. — Она высморкалась, а папа привлек ее к себе, но, прижавшись к нему, мама разрыдалась еще сильнее. — Я этого для тебя не хотела. Я не хотела этого для своего ребенка.

Я смотрел на свою мать, и моя голова начала кружиться, но как-то слишком легко, как будто принадлежала не мне. Происходило ли все это на самом деле? Моя ли это мать? Мой ли отец? Все казалось слишком нереальным. Миллион раз, смотря на то, как Мариетта обнимает Эммета, я представлял на их месте себя и свою мать, но никогда не предполагал, что услышу такое. Мама говорила, что хотела мне только счастья, что она все понимала. Наверное, она плачет, потому что думает, что все испортила.

И как когда-то я понял, что Эммет желает мне только хорошего, не исправляя меня, а помогая мне, в тот день я по-новому посмотрел на своих родителей.

Я смотрел на то, как она плачет, расстроенная больше, чем когда-либо.

«Эта болезнь мне хорошо известна».

Интересно, а она до сих пор испытывает что-то подобное? Ее мать разговаривала с ней так же, как мы говорим сейчас? Проходила ли она через темноту и туман в голове, как я? Ведь только Эммет смог осветить мой путь.

Не знаю, был ли я прав, но мне не хотелось, чтобы на этой семейной встрече моя мать была кем-то другим. Я больше не нервничал из-за того, что она может сказать что-то расстраивающее.

Я встал со стула, пересек комнату и, сев рядом с ней, крепко обнял ее, позволяя плакать на моем плече.

Я разделил с ней все негативные эмоции и сделал все, чтобы заставить их уйти.

— Прости меня, — прорыдала она, уткнувшись в мое плечо.

Гладя маму по спине, я стал укачивать ее точно так же, как делает Эммет, когда хочет меня успокоить.

— Все хорошо, мам. Все хорошо, — повторял я.

И знаете, что?

Так оно и было.

Глава 25

Эммет

Много чего случилось со мной и Джереми после семейной встречи с его родителями. Много всего произошло и с Дэвидом, но это уже совсем другая история, и, если расскажу ее, Дэвид меня убьет.

Поэтому расскажу вам о моей работе и о поезде.

Когда я только начал учиться в университете, один из преподавателей предложил мне попробовать себя в Уоркиве³⁷ (раньше она называлась Вебфиллингс). Несмотря на то, что стажировка, предложенная супервайзером Уоркивы, не оплачивалась, я подумал о пользе получения такого опыта: потом мне будет гораздо проще получить работу.

В итоге, я очень понравился своим руководителям, и мне предложили занять оплачиваемую ставку по окончании стажировки. Пришлось отказаться в связи с тем, что я еще не получил образование, но мне пообещали заплатить за обучение, если я останусь работать у них на полставки и перейду на полную по завершении моей учебы.

Так как это был очень серьезный вопрос, я не мог согласиться сразу и должен был посоветоваться с родителями. Мой отец очень долго разговаривал с руководителем Уоркивы, и они даже пригласили адвоката. Пока шла эта важная беседа, я читал информацию о компании в интернете и узнал, что она очень быстро растет и имеет офисы практически во всех штатах Америки. Мне нравилось там работать. Уоркива генерировала отчеты для других компаний, и руководству импонировало, что я оказался так хорош в написании программ. И еще, компания специализировалась на модификациях. С самого начала моей стажировки все были внимательны и для моего удобства даже изменили пару внутренних правил компании, чтобы я чувствовал себя комфортно. Руководство Уоркивы уверило адвоката моей семьи в том, что все правила и законы будут соблюдены, и я подписал необходимые бумаги.

Я снова выразил желание научиться водить машину, но папа снова ответил, что не может мне этого обещать. Хотя после стажировки я и так получил больше, чем мог себе представить. В университет я теперь ездил на автомобиле компании и чувствовал себя подобно одному из братьев Блюз, несмотря на то, что за рулем был не я. Я начал получать деньги и очень скоро позволил себе прокатиться с Джереми и нашими семьями на поезде.

Я ездил на «Амтраке»³⁸ и раньше, но никогда не путешествовал со своим парнем.

Пришлось долго уговаривать на поездку Дэвида, который боялся, что ему будет сложно это сделать из-за кресла, но проводники проявили участие. Нам принесли платформы, из которых соорудили пандусы, и Дэвид легко заехал в вагон. Еду ему приносили прямо в купе, а посетить вагон-ресторан, который располагался на втором этаже, он мог на любой остановке.

Мы решили съездить в Чикаго. Посмотреть достопримечательности и поесть их знаменитую пиццу. Также планировалось навестить сестру Джереми и, как обещал папа, посетить места, в которых снимали «Братьев Блюз».

Как только поезд тронулся, мы с Джереми отправились в вагон-ресторан, Дэвид же должен был присоединиться к нам на следующей остановке, ближе к ужину. Я был рад этому, потому что мне хотелось побыть с Джереми наедине хоть какое-то время. Мы сидели у окна, держались за руки и смотрели через окно на проносящийся перед нами мир. Я немного покачивался от волнения, но меня не трогало, что люди стали посматривать на нас, когда я начал напевать. Джереми сидел рядом и улыбался. Мой парень. У меня был парень. И была работа, которая позволит нам совершать такие приятные поездки.

— Я люблю тебя, Джереми, — тихо произнес я и постарался посмотреть ему в глаза, но из-за сильного волнения мне это, как обычно, не удалось.

Джереми это, конечно, не волновало.

— Я тоже тебя люблю, — ответил он и поцеловал меня в щеку.

Но мне хотелось большего. Поэтому я поцеловал его запястье.

— Я хочу, чтобы ты был моим. Всегда.

Джереми тихо вздохнул и коснулся моего лица, пытаясь угадать, о чем я думаю.

— Просто твоим парнем?