пили в очередной раунд переговоров, чтобы убедить
британцев позволить нам остаться в Палестине. Бри-
танцы утверждают, что евреи, видите ли, превысили
установленный ими лимит в пятьдесят тысяч человек
в год. Лишь пятидесяти тысячам позволят остаться
в Палестине, а все прочие беженцы будут переправле-
ны на Маврикий, – сказала Мирьям.
– Получается, что если бы мы приплыли сюда
весной, летом или в начале осени, то нам разреши-
ли бы остаться, как и другим беженцам? – спросила
Дина.
– Да, но раз мы приплыли практически в конце
года, в начале ноября, и вдобавок ко всему количе-
ство беженцев из Европы резко возросло, они решили
3
Атлит – лагерь для незаконных иммигрантов около Хайфы.
принять жесткие меры, чтобы остановить поток неза-
конной иммиграции, – грустно сказала Мирьям.
– Девочки, не волнуйтесь. Скажу вам по секре-
ту: никуда мы отсюда не уедем, а останемся на нашей
родине, – после небольшой паузы, хитро улыбаясь,
тихим голосом сообщила Ханна.
Перед тем как произнести эти слова, она вни-
мательно оглянулась по сторонам, дабы убедиться,
что поблизости нет ни одного британца.
– Ты думаешь, что все еще может уладиться?
Полагаешь, что еврейские организации договорятся
с ними и нам разрешат остаться? – с сомнением спро-
сила Дина.
– Мы останемся здесь, – улыбнувшись еще
шире, прошептала Ханна.
– Хотелось бы разделить твой оптимизм, но в это
слабо верится, – произнесла Дина.
Подвинувшись к центру стола и поближе накло-
нившись к подругам, Ханна пояснила:
– Мой брат – член «Хаганы». Это такая военная
партизанская еврейская организация в Палестине, во-
юющая против британцев. Так вот, он сказал, что если
официальные переговоры закончатся безрезультатно,
то этот корабль все равно не выпустят из Хайфы.
– И как они собираются это сделать? – скептиче-
ски спросила Сара. – На борту находятся около двух
тысяч еврейских беженцев из Европы, двести пятьде-
сят британских солдат и членов экипажа…
– Он сказал, что у них есть определенный
план. Какой именно, он, конечно, уточнять не стал,
но, в любом случае, забудьте про этот остров. Мы оста-
немся на своей родине, так что не стоит волноваться
и можно спокойно идти спать, – с оптимизмом заклю-
чила Ханна.
Десятая глава
Воскресенье
Перед поездкой в аэропорт Джули, как и договарива-
лась, заскочила в контору адвоката Тома Филдса, что-
бы уладить вопрос с наследством. Обсудив все ню-
ансы и подписав необходимые документы о продаже
дома мистера Гоулда и перечислении денег на ремонт
театра, она, чтобы не опоздать на рейс, отправилась
на такси в лондонский аэропорт Хитроу. Дорога заня-
ла около получаса. Все это время Джули размышляла
о судьбах – своей, мистера Гоулда, а также семьи не-
счастного художника.
В Тель-Авив Джули прилетела по расписанию
и, быстро миновав паспортный контроль, вышла в зал
прибытия. Там ее уже ждал Хаим Левин – мужчина
лет пятидесяти. По дороге в отель, который распола-
гался на набережной, он рассказал все, что пока уда-
лось узнать. Дочь господина Шварца погибла при тра-
гических обстоятельствах в 1940 году и похоронена
на кладбище близ Хайфы, а о его жене пока нет ника-
кой информации.
Джули поблагодарила Хаима за столь оператив-
ную работу. Когда они подъехали к отелю, Джули
отдала детективу причитающийся гонорар и попроси-
ла утром отвезти ее на кладбище, где похоронена дочь
Гарри Шварца. Хаим согласился и сказал, что будет
ждать в одиннадцать утра в лобби отеля. Пожелав ак-
трисе спокойной ночи, детектив уехал. Джули долго
не могла уснуть в номере с видом на море и все смо-
трела на звездное небо. Она много думала, в особен-
ности о событиях последних дней, о словах мистера
Гоулда, что случайностей не бывает.
И, проанализировав все, изумилась тому факту,
что, совершенно случайно купив эти три картины де-
вять дней назад, она наконец-то оказалась в Израиле.
Может, в этом и был тот тайный смысл, о котором го-
ворил мистер Гоулд.
25 ноября 1940 года, 9:40 утра. Палестина, бухта
города Хайфы
Открыв глаза в это ноябрьское утро, Лея увидела мол-
чаливо сидящую на своей койке дочь.
– Доченька, ты уже проснулась? – протирая гла-
за, удивленно спросила Лея.
– Да, мама. Я увидела страшный сон, проснулась
и больше не смогла заснуть. Потом я вышла из каюты
и отправилась умываться, – тихим голосом ответила
Хелен.
– А почему меня не разбудила? Я же говорила:
если тебе снится страшный сон – сразу буди меня.
– Ты так крепко спала, и я не хотела… Ты же и так
мало спишь, а тебе нужны силы.
– А что тебе приснилось? Что тебя напугало?
Опершись спиной на стену, Хелен сложила руки
на груди и опустила голову, дав тем самым понять,
что не хочет рассказывать матери про увиденное во сне.
– Расскажи, пожалуйста. У тебя не должно быть
секретов от мамы, – сев на койку, попросила Лея.
Девочка продолжала смотреть в пол и молчать.
– Иди ко мне. Не бойся, ты же должна понимать,
что я с тобой рядом. Это всего-навсего сон.
Хелен встала со своей койки, подошла к маме
и обняла ее.
– Может, все-таки расскажешь? Поделись,
и станет спокойнее на душе, – обнимая и гладя дочку
по длинным светлым волосам, проговорила Лея.
После недолгих раздумий Хелен решилась и вол-
нительным голосом стала пересказывать сон.
– Во сне я видела большую гору, а под ней —
море, – жестикулируя, говорила девочка, повернув
голову и смотря в стену.
По щекам Хелен текли тонкие струйки слез.
– И что же было на этой горе? – обнимая и про-
должая гладить дочку по голове, спросила Лея.
– На горе сидели я, Моника, папа и ты. Но мы были
не людьми, а птицами – такими большими коричне-
выми птицами, – продолжала мелодичным тихим го-
лосом рассказывать девочка.
У Леи выступили слезы, но она не стала преры-
вать дочь, которая, тоже плача и хлюпая носом, про-
должала свой рассказ:
– И когда мы захотели перелететь через море,
то я, папа и Моника взмахнули крыльями и полетели.
Потом мы обернулись и увидели, что ты тоже машешь
крыльями и пытаешься подняться в воздух, но не мо-
жешь взлететь и падаешь вниз. Мы смотрели на тебя,
кричали, но продолжали лететь дальше и не могли
тебе помочь… Я кричала: «Мама, мама!» – потом мне
стало страшно, и я быстро проснулась.
После паузы Лея сказала:
– Это всего-навсего сон. Ты из-за этого так
перепугалась?
– Я знаю, что это всего лишь сон, но мне было
очень страшно.
Помолчав, Хелен продолжила:
– Я часто вижу сны, разные сны, но папу и сестру
увидела в первый раз… Мам, скажи, а когда они прие-
дут к нам? Что они так долго делают у бабушки и де-
душки? Я по ним очень соскучилась.
Лея плакала, гладила лежавшую у нее на коленях
дочь по голове и ничего не отвечала.
– Мама, ты знаешь, о чем я мечтаю?
– О чем? – с трудом проговорила Лея, она не хо-
тела, чтобы Хелен видела ее слезы.
– Чтобы папа и Моника поскорее приехали
к нам, и мы снова зажили все вместе, как раньше.
К тебе снова вернется твоя улыбка, ты станешь бу-
дить нас по утрам, и мы с Моникой пойдем в школу.
Папа отправится на работу, а ты дома будешь готовить
для нас обед и ужин. А вечером мы все вместе будем
ужинать. Папа, как всегда, будет рассказывать смеш-
ные истории, а мы – громко смеяться.
Лея еще больше расстроилась. Хелен тем време-
нем продолжала:
– После ужина, когда ты будешь мыть посуду,
мы с Моникой станем тебе помогать. А потом, закон-
чив уборку и сделав школьные уроки, мы все вместе
пойдем в салон и, обнявшись на диване, станем смо-
треть, как папа рисует новую картину. Мама, знаешь,