му дому мистера Гоулда. Таких зданий было немало
в городе.
В дверях она столкнулась с Чаком, он уже успел
рассказать мистеру Гоулду о последних событиях
и приготовлениях к премьере. Мисс Уотсон попри-
ветствовала коллегу, и он сообщил, что мистер Гоулд
очень взволнован, так как возлагает на эту постановку
большие надежды.
– Успех непременно будет, – сказала мисс Уот-
сон и, попрощавшись с Чаком, прошла в дом.
Разувшись, повесив на вешалку промокший плащ
и поставив зонт в специально отведенное место, она
шагнула в кабинет мистера Гоулда, где тот проводил
большую часть времени. Мистер Гоулд был высоким
худощавым джентльменом лет семидесяти, голову
которого уже давно покрыла седина. Слева от вхо-
да в просторном кабинете размещалась богатая би-
блиотека; справа, у окна, стоял письменный стол,
а посредине располагался камин. Напротив камина
находились два кресла и маленький стол, заваленный
газетами и книгами.
В это субботнее утро мистер Гоулд, как обыч-
но, сидел в одном из кресел и внимательно смотрел
на языки пламени в камине, о чем-то размышляя, пока
не услышал голос мисс Уотсон:
– Добрый день, мистер Гоулд.
Увидев Джули в дверях, мистер Гоулд заулыбался
и даже поднялся с кресла, чтобы обнять ее.
– Вам не стоило вставать…
– Джули, прошу тебя, никогда больше не говори
так! Джентльмен должен вставать в присутствии дамы,
– ответил режиссер с доброй улыбкой.
– Мистер Гоулд, вы не перестаете меня удивлять.
Даже при такой суете, сопровождающей премьеру, вы
не теряете расположения духа.
– Грусть – это плохо, – наставительно произнес
режиссер. – За свою долгую жизнь я многое понял
и усвоил несколько уроков, и одно из самых важных —
это то, что нельзя грустить и отчаиваться. Надо радо-
ваться каждому мгновению. Жаль, что осознание этого
приходит в пожилом возрасте.
Режиссер жестом предложил Джули занять одно
из кресел. Удобно расположившись в мягком корич-
невом кресле, стоявшем у библиотеки, и дождавшись,
когда мистер Гоулд займет второе, то, за которым
он сидел до ее прихода, актриса произнесла:
– Вы как всегда правы, мистер Гоулд. У меня
нелегкая судьба. В раннем детстве я осталась одна,
и воспитывалась тетей, пережила много трудностей,
и порой возникали мысли свести счеты с жизнью,
но всегда появлялся кто-то, кто помогал преодолеть
сложный период. Знаете, как я называю таких людей?
– Как? – спросил режиссер.
– Ангелы. Да-да, именно ангелы. Хоть я и не ре-
лигиозный человек, но убеждена, что они существу-
ют. И они то ли сами, то ли в человеческом обличье
спускаются на землю, чтобы помогать людям прой-
ти через испытания. А вы верите в ангелов? Верите
в Бога?
Мистер Гоулд улыбнулся и ответил:
– Знаешь, в жизни часто встречаются люди, кото-
рые по непонятным тебе причинам стараются помочь,
направить к чему-то. А как их называть – ангелы
или как-то иначе, это не важно. Я родился в еврейской
семье в Польше, на тридцать лет раньше тебя, и вме-
сте со своими близкими пережил холокост. Они все
были брошены фашистами в концлагеря и погибли,
а я и моя мама остались живы, потому что нас спрята-
ла польская семья. Я мало что помню из того времени,
но многие рассказы людей, переживших Холокост, не-
редко вызывали у меня вопрос: а где был Бог в это вре-
мя? Почему он не помог тем людям, почему он не спас
моих близких? И из-за всех таких вопросов я с юного
возраста сторонился религии.
– А сейчас, оглядываясь назад, вы нашли ответ?
– заинтересовавшись, спросил Джули.
Мистер Гоулд задумался и после некоторой паузы
продолжил:
– Наверное, кроме глубоко верующих людей ни-
кто и никогда не сможет придумать оправдания тому,
что происходило в Европе во время Второй мировой
войны. И где был тогда Бог, даже они не смогут тебе
толком объяснить, – мистер Гоулд сделал паузу, по-
сле чего задумчиво продолжил. – Всю свою долгую
жизнь, я был убежден, что его просто не существует,
и человек сам хозяин своей судьбы, но сейчас, огляды-
ваясь назад, чувствую, что у всего происходящего есть
некий план. Как ни печально это осознавать, но с года-
ми понимаешь, что ты практически не управлял сво-
ей жизнью, тебя все время кто-то куда-то направлял,
ты был актером в глобальном спектакле, называемом
жизнью, а кто режиссировал это спектакль – Бог
или какие-то другие силы – мне не известно.
– А почему вы взяли меня тогда, сжалились
над начинающей актрисой?
– Нет, это было бы непрофессионально с моей
стороны. Режиссер в первую очередь смотрит на чело-
века, пытаясь разглядеть его потенциал, его внутрен-
ний мир, а тебя я взял, так как посчитал, что ты ста-
нешь хорошей драматической актрисой. И, как видишь
по реакции зрителей, я оказался прав.
– Спасибо за предоставленный мне шанс, – по-
благодарила режиссера Джули. – Познакомившись
с вами двадцать лет назад, я начала по-другому смо-
треть на жизнь.
– Джули, ты должна понять, что театр – не глав-
ное в твоей жизни, ты еще молодая, и должна старать-
ся создать семью.
– О чем вы говорите, мистер Гоулд?! – восклик-
нула Джули. – Мне уже сорок, а в таком возрасте
сложно к кому-то привыкнуть. Кроме того, вы же зна-
ете, какие сейчас пошли мужчины: таких джентльме-
нов, как вы и Чак, практически не осталось. – Джули
тяжело вздохнула и продолжила: – Вы для меня —
как отец, а Чак – как брат.
Сказав эти слова, Джули опустила голову.
– У тебя все еще впереди, – повторил мистер
Гоулд.
Мисс Уотсон печально покачала головой:
– Я совсем одинока и никогда по-настоящему
не любила. Все, что у меня есть, – это работа в теа-
тре. Моя личная жизнь не удалась: мне очень нравился
один парень, он так красиво ухаживал за мной. Но не-
задолго до нашей свадьбы он встретил другую и, бро-
сив меня, женился на ней. С тех пор я одна.
Мистер Гоулд ничего не ответил.
– Если бы не вы и ваши постановки в театре,
то я не знаю, что сейчас было бы со мной… – доба-
вила Джули.
– Ты проделываешь в театре фантастическую
работу, и я очень тебе благодарен, – сказал пожилой
режиссер. – Ты бы могла выступать на лучших под-
мостках, но осталась здесь.
– Вы же знаете, что я много раз отпрашивалась
у вас, ездила на пробы, но меня никуда не взяли.
Режиссер вздохнул и сказал:
– Я уже устал тебе повторять, что у этих снобов
абсолютно нет вкуса, они ничего не понимают в театре.
Ты прекрасная драматическая актриса, и если они это-
го не разглядели – значит, они непрофессионалы.
Джули посмотрела на мистера Гоулда и с винова-
тым видом, стесняясь, произнесла:
– Мистер Гоулд, я хочу еще раз поехать в Лондон
и попробовать себя на роль Гертруды в новом спекта-
кле театра «Глобус». Честное слово, это будет послед-
няя попытка.
– Да, конечно, я не против, ты замечательная ак-
триса и достойна работать в самых лучших театрах.
А когда ты хочешь ехать? – поинтересовался мистер
Гоулд.
– Пробы в понедельник, а если меня утвердят
на роль, то репетиции начнутся в январе.
– Я предполагал, что пробы будут после премье-
ры, но ты хорошо знаешь роль, так что я не возражаю.
– Спасибо, – поблагодарила Джули режиссера.
– Я поеду заблаговременно, утром. Пробы будут днем,
а вечером я успею прийти на репетицию.
– Мы и так много репетируем, и ты вполне мо-
жешь взять выходной на один день, – заметил мистер
Гоулд.
– Обещаю вам, что это в последний раз. Если
и в этот раз меня не возьмут, я перестану пытаться.
В понедельник решится моя судьба.
– Судьбы решают не какие-то там театральные
режиссеры, а мы сами, и если тебя не возьмут, ниче-
го страшного. Жизнь на этом не заканчивается. У тебя