– Почему ты так испугался?
– Харам[5]. Как можно?
– Кому ты это говоришь. Мне? Профессору богословия?
– А что? Можно? – осторожно спросил Юнус. – Вообще-то я после смерти надеюсь попасть в рай.
– Это тебе не помешает.
– Вы думаете?
– Чтобы ты знал. На небесах только и разговоров, что о вине и девках. Пророк тебе что обещал?
– Источники, бьющие вином и целомудренных дев.
– Ну, так я тебе, о чем говорю. Только имей в виду, что вина там маловато. Если здесь не добрал, там не восполнишь.
– В таком случае, – нерешительно сказал Юнус, – если вы разрешаете, я выпью.
Али налил ему вина, пожелал здоровья и выпил вместе с ним. Вскоре кебаб был готов. Али снял шампур и положил перед гостем.
– Изумительно, – сказал маклер, попробовав мясо, – неужели вы еще и готовить умеете? Это как-то несправедливо.
– Почему ты так решил?
– Нельзя, чтобы ученый человек еще и готовить умел. Что же тогда бедняге повару останется. Он умом не вышел, зато еду готовить мастак.
– Ученый человек должен уметь делать все. А уж на долю повара едоков хватит. Так что не жалей его.
– Да, нет, ничего, это я так к слову. Пошутил, можно сказать.
Маклер выпил, потом еще. Уходил, слегка покачиваясь, клянясь в дружбе, обещая продать дом за самую выгодную цену. Али закрыл за ним дверь и внезапно загрустил. В небесах буйствовали звезды. Он сидел во дворе под открытым небом, вороша угли в жаровне. Ему нестерпимо хотелось общения. Но Егорка где-то совершал набеги, руководя отрядом хорезмийцев. А Лада была еще дальше. В единственном полученном от нее письме она писала, что вполне счастлива своей жизнью. Али засыпал угли золой, чтобы обезопасить дом от случайной искры. Накинул плащ и вышел из дома. За три года, что он прожил в Дамаске, он хорошо изучил столицу Сирии. Так как все свободное время отдавал прогулкам. Как-то он забрел в район, называемый Кучук Кала, в малонаселенную престижную часть города, где дома не лепились друг к другу, а отстояли обнесенные высокими глухими заборами. Тогда он заметил красивый двухэтажный дом и остановился, чтобы полюбоваться его архитектурой. В этот момент к его ногам упало яблоко. Али поднял его и, разглядывая его спелые румяные щечки, гадал, предвестником чего явился этот плод – раздора или искушения. Это было первое, что пришло ему в голову. Он поднял голову и в окне дома увидел девичье лицо. Оно показалось ему красивым, но исчезло так быстро, что Али засомневался в реальности произошедшего. Но яблоко было вполне осязаемым. Али ушел, размышляя над инцидентом. Подойдя к воротам своего дома, он вдруг вспомнил, что в тюркском вербальном общении яблоко – алма, имеет устойчивую рифму – гял яныма – иди ко мне. То есть, это могло быть приглашением на свидание. Али, человек, не склонный к авантюрам, особливо любовным, загадал, что если яблоко на вкус окажется кислым, то он выбросит его и забудет об этом. Если же – сладким, то ответит на призывы сердца незнакомки. Яблоко оказалось кисло-сладким. Али колебался примерно неделю. После смерти Йасмин прошло около двух лет. Все это время он не знал женщин. Жизнь его текла спокойно, тихо и размеренно. Не считая периода иерусалимских приключений. Но Али был еще молод, тридцать с небольшим. Что это за возраст для мужчины. А он жил жизнью престарелого затворника. Им овладевала хандра. И он решился на эту авантюру. Спустя неделю он отправился к этому дому и занял выжидающую позицию невдалеке, но в пределах видимости, в зоне обзора, так что взгляд, брошенный из окна, мог заметить его. И пришел он за час до заката солнца, чтобы его можно было разглядеть. Как только сумерки опустились, он медленным шагом направился к дому. Когда он проходил мимо окна, к ногам упал скомканный клочок бумаги. Али вернулся домой и в свете свечи прочел следующее: «Сук[6], полдень, ткани». На следующий день в полдень Али был на центральном рынке. Он дождался появления двух женщин в чадрах и вслед за ними вошел в лавку продавца тканей. С ними был еще мужчина крепкого телосложения. Но он был нагружен покупками и остался снаружи. Очевидно, кроме носильщика, он еще и выполнял функции телохранителя. Али, оказавшись в прохладной лавке, встал поодаль у другого конца прилавка. Приказчик суетился перед женщинами, одну за другой разворачивая штуки шелковых тканей. Собственно, ткани выбирала одна из них. Другая, со скучающим видом стояла рядом.
– Откуда этот шелк? – спрашивала она мелодичным голосом.
– Из Китая, драгоценная госпожа, – отвечал приказчик.
– Неужели из самого Китая? Может быть, где-нибудь в Персии ткут, а выдают за китайский товар.
– Что вы, что вы. Ни в коем случае, – клялся продавец.
Девушка выбрала ткань и попросила отрезать несколько локтей. Получив отрез, она передала его спутнице и сказала:
– Отнеси Бахраму и жди меня там, я сейчас приду, я еще кое-что посмотрю.
Когда служанка вышла, она, улучив момент, повернулась к Али и открыла лицо. В окне она показалась красивей, но все же была недурна собой. Затем она сказала продавцу:
– Запишите на мой счет. Муж в отъезде, вернется и заплатит.
– Конечно, – согласился продавец.
Он достал книжечку и сделал в ней запись. Пока он корпел над письменами, девушка еще раз повернулась в Али и открыла лицо.
Она была замужем. Это упрощало отношения, поскольку второй раз Али не собирался жениться. Но усложняло ситуацию, насыщая ее риском и лишними проблемами. Она вопросительно подняла брови. Али кивнул и увидел легкую улыбку на ее лице.
В полночь он был у ее дома. Окно отворилось, словно его ждали, и оттуда выползла веревка с завязанными узлами. Али так удивился, что не сразу воспользовался этим средством подъема. А когда поднялся, спросил:
– И часто ты пользуешься этим средством подъема?
– Сегодня связала, – ответила девушка и добавила, – по-твоему – это удачное начало разговора.
– Она неглупа, – подумал Али и вслух сказал, – начало неудачное, прости.
От девушки пахло ароматом, в котором Али уловил оттенки мускуса и еще чего-то знакомого. Его волновал этот запах. Он привлек к себе девушку, но не тут-то было. Она уперлась в его грудь руками и высвободилась.
– Ты хочешь сразу сорвать запретный плод? – с некоторой злостью в голосе сказала девушка.
– А разве не за этим я здесь? – удивился Али. Он решил обойтись без обиняков. Все- таки риск был велик.
– Нет, не за этим.
– Тогда за чем же? Просвети мой разум!
– Не за чем, а для чего.
– Хорошо, пусть будет для чего.
– Для общения.
– Может быть, я вылезу обратно.
– Ты сердишься?
– Не то, чтобы я сержусь, – сказал Али, покривив душой из вежливости, – но, как юрист, должен тебя просветить – это несколько странно, кто поверит, что я забрался ночью в чужой дом к чужой жене ради невинного общения. Мы здорово рискуем своими жизнями. Обряд побивания камнями из шариата еще не удален.
– Почему же ради невинного общения?
– Женская логика и последовательность – это что-то особенное, – сказал Али.
– Ты схватил меня, даже не спросив, как меня зовут.
– Как тебя зовут?
– Зульфия.
– А меня…
– А тебя зовут Али.
– Ты знаешь, как меня зовут? – удивился Али.
– Да, ты ходил возле нашего дома, ты мне понравился. И я навела о тебе справки.
Как ни странно, но Али почувствовал облегчение, когда понял, что плотских утех не будет. Все- таки он испытывал некоторые угрызения совести перед памятью жены.
– Ты умен и хорош собой, – продолжала Зульфия, – в тебе чувствуется порода. Ты загадочен. Мударрис духовной академии. Живешь в богатом доме один. Ты распалил мое любопытство. Расскажи мне о себе.
– Кажется, ты сказала, что навела обо мне справки. Вообще, должен сказать, что у тебя основательный подход.
– Меня интересует твоя жизнь до появления в Дамаске.
– Это займет много времени, – усмехнулся Али, – боюсь, что ночи нам не хватит.
– Тогда ты придешь ко мне еще.
Али почему-то испытал радостное волнение от этих слов. Даже бродячей собаке приятно, когда ее подзывают. А он был все же больше, чем собака. То есть, совсем не собака. Тем не менее, он сказал:
– С чего ты взяла, что я еще раз приду к тебе?
– Ты хочешь сказать, что если не получишь меня, не придешь?
– Я бы предпочел, чтобы ты сама ответила на этот вопрос.
– Знаешь, мне нравится твоя учтивость, – сказала Зульфия, – у тебя хорошие манеры. Ты уходишь от ответа, чтобы не быть невежливым. Это не свойственно простолюдинам. Ты не из их числа. Ты принадлежишь к знати, возможно?