Татьяна Веденская - Девушка без имени

– Магазин? Какой магазин? Тут три магазина, – с готовностью откликнулась та, услышав обозначенную проблему. – Но в «Елене» овощи – дрянь. Не ходи туда. Совсем они оборзели, ироды.

– Хорошо, не пойду! – отпрянула от такого напора Ира. Старушка уже вовсю хмурилась, вспоминая, видать, недавние сражения в пресловутой «Елене».

– А тебе чего надо-то?

– Мне чтоб с хозяйственной секцией желательно.

– Это тебе на Николоворобинский надо, – сказала бабуля после нескольких минут раздумья.

– А далеко? – уточнила Ира.

– Не очень. Пешком – минут десять. Сейчас вот пойдешь со мной, а где повернуть – я тебе скажу.

И бабуля тут же двинулась вперед, не дожидаясь подтверждения от Ирины. Та улыбнулась и потихоньку пошла следом, приноравливаясь к медленному шагу своей проводницы. Так они шли минут пятнадцать, и всю дорогу старушка рассказывала о том, что и где тут можно купить, и о том, как задрали цены и что теперь в центре города только олигархи и могут жить, разве можно такие цены потянуть, если ты обычный пенсионер. И что все это – заговор, точно заговор, чтобы всех старых коренных москвичей из Москвы повыдавить во всякие там Новокосино, а самим тут понасажать иностранцев. Ибо у кого ж еще денег хватит тут квартиры за бешеные миллионы покупать.

– А поворачивать-то где? – спросила Ирина, начиная подозревать, что старушка вообще забыла о том, куда и зачем она ведет свою попутчицу. И действительно, старушка остановилась и посмотрела на Иру с таким удивлением, что та чуть не расхохоталась. Затем старушка сконфуженно призналась, что поворот они уже пропустили, но еще не вечер и не все потеряно, она покажет Ире другую дорогу.

– А не знаете, как отсюда до метро добраться? – спросила Ира в ответ.

Старушка таким вопросом почти оскорбилась.

– Это ж совсем в другую сторону. Тебе чего нужно-то, дорогуша? Метро или продуктовый?

– Продуктовый, – кивнула Ира, не желая нервировать сердитую старушку. – Но и метро.

– Ох ты ж, – старушка принялась объяснять Ире, как той потом от магазина попасть к метро, но объяснения только еще больше запутывали Ирину, уж больно много названий улиц, много непонятных ориентиров.

– Спасибо, я… потом еще спрошу.

– Ты, где Солянка-то, хоть знаешь? – не отпускала ее старушка. Ира замотала головой. – Ну что с тобой делать-то… А у метро тебе куда нужно? В аптеку?

– Нет, не в аптеку. Мне… вообще-то мне нужно на Кропоткинскую.

– А там чего? – полюбопытствовала старушка, и Ира поняла: так просто ей не отделаться.

– Там просто ничего. Дом.

– Улица какая? – продолжала допрос старушка.

– Улица? Ну, Пожарский переулок, – пожала плечами Ирина.

Старушка вдруг поставила пакет на землю и хлопнула Иру по руке так, что та аж подпрыгнула от неожиданности.

– Ну, это-то проще простого. И не надо тебе никакого метро! – воскликнула та. – Садишься на шестнадцатый и едешь до конечной. Десять минут – и ты там. Если, конечно, на Москворецкой пробки не будет. Вечно там эти, с мигалками, понаедут.

– Вы… я не понимаю. – Ира всерьез почувствовала отчаяние. О чем говорила старушка, она категорически не понимала. – Шестнадцатый?

– Троллейбус! – удивленно пояснила пожилая женщина. – Остановка вон там. Едет прямо до храма Христа Спасителя.

– А там?

– Да ты откуда вообще? – поразилась бабка. – Не местная?

– Нет, – покачала головой Ира. Еще бы, не местная. Второй раз в Москве.

– Вот я и говорю же, понаедут, – пробурчала бабуля немного более мирным тоном, чтобы не оскорблять уж совсем эту приятную девочку в терракотовом платье. – Доедешь до конечной, это будет прямо на Кропоткинской. Ты там бывала раньше?

– Да, была. Вчера, – подтвердила Ира.

– Ну и что, не видела там огроменный такой храм? Прямо напротив выхода.

– Ах, этот! – закивала Ира. – Этот видела.

– Лужков его построил, а из чего – бог его знает. На всем экономил, ворюга, а теперь, видишь ли, ЮНЕСКО храм не признает! – И бабуля разразилась новым монологом, в суть которого Ирина уже даже не стала вникать. Она просто дождалась окончания и выяснила, что от конечной остановки троллейбуса до Пожарского переулка идти – всего ничего. На метро она будет полдня туда ехать. А на троллейбусе – долетит вмиг. Если, конечно, не будет этих, с мигалками…

– Спасибо! Большое спасибо! – поблагодарила старушку Ира, но та вызвалась лично проводить Иру до остановки, видимо не веря в способности девушки самостоятельно найти требуемое место.

– Ты хоть откуда? Туристка? – выпытывала она по дороге.

Ира замешкалась на несколько секунд, а затем кивнула.

– Туристка, да, – подтвердила она.

– Ну, летом от вас не продохнуть, – пожаловалась старушка. – У нас в подъезде теперь три этих… как их… не хосписа, а… слово похожее.

– Хостел? – предположила Ира.

– Ага, эта самая чертовщина. Проходной двор. Чемоданами всю лестницу в подъезде разбили. А ты что ж, тоже в хостеле живешь? – И старушка остановилась, принявшись сверлить Иру тяжелым взглядом, полным самых страшных подозрений. Кто знает, может, эта деваха вообще именно в ее, старушкином, подъезде лестницы-то чемоданами и портит.

– Нет-нет, – замотала головой Ира. – Я остановилась… у друга.

– Ага, у друга, – кивнула старушка многозначительно.

Определенно, что бы Ира ни сказала, старушка нашла бы способ, как обернуть ее слова против Ирины. Хорошо, что остановка была уже в двух шагах и троллейбус пришел почти сразу. Старушка выпускала Ирину из рук с большим сожалением. Ира даже испугалась, что та сядет вместе с нею в троллейбус. В конце концов, она скучала, а проезд для пенсионеров все равно бесплатный. Ира же оплатила билет, запихнула его в билетоприемник, прошла в поразительно удобный, полупустой салон троллейбуса и выдохнула только тогда, когда двери закрылись и старушка осталась стоять там, на остановке, провожая Иру полным неодобрения взглядом. Пожилые люди любят поговорить. Им, по большому счету, все равно – где, с кем и о чем.

Через десять с небольшим минут Ира действительно сошла с троллейбуса в месте, которое она сразу же узнала. Вчера она проходила тут, по этой набережной, когда искала нужный переулок. Она прошла по погружающимся в сумерки улицам, повернула направо и остановилась, разглядывая шестиэтажный дом с полуподвальным первым этажом. Дом был странным образом похож на тот, в котором располагалась мастерская художника Ивана Чемезова. Тот же стиль, скорее всего, те же годы постройки. Высокие потолки, высокие входные двери. Ирину интересовали окна на четвертом этаже. Кухонное окно занавешено светлым тюлем, два окна слева – тяжелыми плотными шторами. Но даже за ними можно кое-что увидеть.

Что в окнах квартиры на четвертом этаже не горит свет.

Посудомойка гудела размеренно и однообразно, и кроме нее ничто больше не нарушало возникшей вдруг тишины. Иван сидел за идеально чистым столом, держал в руках карандаш, который, вообще-то, поднял с пола, чтобы поставить в специальный стаканчик на подоконнике, но так туда и не дошел. Осел на стуле и залип, блуждая невидящим взглядом по интерьеру. Такое с ним нечасто бывало – так ошибиться в человеке.

– Знаешь что! – воскликнул наконец Сережа, теряя последние остатки терпения. – Я не собираюсь тут у тебя умереть с голоду в ожидании невесть чего.

– Невесть кого, – поправил его Иван. Поправил зло, хотя Сережа-то в чем был виноват? Ни в чем! Он просто под руку попался.

– Она не вернется, говорю тебе. Кто ходит в магазин по четыре часа, а? Это какие ж там должны быть очереди?!

– Но зачем ей это? – пожал плечами Иван. – Я не понимаю!

– Все ты понимаешь, – передразнил его Сергей. – Сам же ей в руки денег насовал. Может, для нее это – много? Может, ей этого на месяц хватит?

– А может, она потерялась! – предположил Иван, чувствуя закипающее раздражение.

– Ну так пойдем искать, – радостно кивнул Сергей.

– А если она вернется, когда нас не будет? Я же не дал ей ключа.

– Да-да, ты ей еще и ключ дай от квартиры, где деньги лежат.

– Не лежат у меня тут деньги, – фыркнул Иван.

– Ты сам – деньги. Вот ты дурак, а! Ну ладно, как хочешь. Если устанешь ждать, приходи в кабак. Только имей в виду: мы тебя там вечно ждать не будем.

– Я лучше вообще спать лягу, – пробубнил Иван, встал и отвернулся к плите, делая вид, что занят чем-то там таким важным, чайным, чашечным, ложечным. Сережа скептически склонил свою модно остриженную голову и зацокал: