Агния не знала, как еще можно было воздействовать на Орехова.
– Значит, ты отказываешься помогать? – с детским отчаянием, обиженно спросила она.
– Да.
– Тогда я ухожу.
Она дернулась, но Эдуард моментально перехватил ее:
– Стоп.
– Я сейчас всем скажу, на весь зал, что никакой свадьбы не будет. Можно микрофон? – Агния потянулась к ведущему. – Я хочу кое о чем заявить…
Эдуард, танцуя, развернул Агнию, увлек в другой конец площадки.
– Если ты хоть слово скажешь, ты вовек своего Гришу не увидишь, – мрачно, зло, без тени улыбки произнес он.
– Значит, это все-таки ты устроил…
– И я не то еще могу устроить. Мало не покажется! Живым и здоровым твой Гришенька из тюрьмы не выйдет!
Агния сникла.
– Давай так договоримся – я делаю так, что Харитонова отпускают на все четыре стороны, а ты – выходишь за меня. Как?
Она молчала.
– Я тебя люблю. Я тебя люблю. Я тебя люблю, – словно заклинание, произнес Эдуард, обдавая ее своим горячим дыханием. – Я тебя на руках буду носить. Ты никогда – слышишь, никогда! – не пожалеешь о том, что стала моей женой.
Агния молчала.
– Что же ты? Отвечай! – Он слегка встряхнул ее.
– Я устала…
Этот ответ вдруг умилил его, вызвал у него приступ мучительного восторга:
– Устала… Она устала, девочка моя… самая сладкая… – Он неистово принялся целовать Агнии руки. – Устала… Агния… ангел! Любимая! Самая-самая любимая!..
Орехов подвел ее к столу, за которым сидела Марина:
– Вот, посиди. Отдохни, детка…
К Эдуарду подошел Михаил Михайлович с бокалом:
– Эдик, друг, я так рад за тебя… Я тебе сразу сказал – это не девушка, это мечта…
– Агния… – подала голос Марина. – Ты правда выходишь за него замуж? За Эдика?
– Нет, – шепотом ответила Агния. – Это все его фантазии. Но он меня не заставит. Я не знаю, как от него отвязаться! – сквозь зубы пожаловалась она.
– Я тебя не понимаю, – прошелестела Марина.
– Чего ты не понимаешь?
– Это же Эдик. Эдик Орехов. Как его не любить… – улыбнулась Марина.
– Ты же монахиня! – возмутилась Агния.
– Я не монахиня, я послушница. Я еще не принимала постриг. Я вполне могу вернуться в мир, выйти замуж, родить детей…
«Да что с ней говорить! – пришла в отчаяние Агния. – Она же до сих пор этого Орехова любит! Двадцать лет в монастыре просидела, а так и не смогла забыть его…»
Агния достала из сумочки сотовый.
– Ты кому звонишь? – из-за плеча моментально вынырнул Эдуард.
– Да отцу я звоню, отцу… – Агния повернула телефон экраном к Эдуарду. – Видишь? У меня отец в больнице… Я выйду в коридор, ладно? Там тише…
– Если ты уйдешь… – свистящим шепотом начал Эдуард.
– Я не уйду, – твердо ответила Агния.
– Эдик, потанцуй со мной? – Марина встала перед Эдуардом.
Секунду тот колебался, потом закружил Марину.
Агния с телефоном вышла в коридор.
– Алло… Папа, здравствуй.
– Чего тебе? – мрачно ответил отец.
– Как ты себя чувствуешь? Тебя лечат?
– Калечат… – хмыкнул отец. – Я уж давно в другой больнице.
– Да… Какой?
– А тебе зачем? Можно подумать, собралась приехать… На Четвертой Тверской-Ямской…
– Папа, тебе лучше?
– Тебе что надо? Ты где? Что за шум там? – раздраженно спросил отец.
– Я в ресторане. У Эдика Орехова сегодня день рождения.
– Поздравь от меня.
– Папа, он подставил Гришу… папа, Гришу арестовали – как будто он связан с наркотиками… папа, ты…
– Папа? Папа еще тебе должен помогать?! Ну, знаешь… – короткие гудки. Отец бросил трубку.
Агния растерянно улыбнулась. В ту же минуту телефон зазвонил снова. Илья, брат!
– Илюша, здравствуй! Ты как?
– Агния, поздравь. Я поступил! – с неимоверной гордостью произнес брат.
– Уже?..
– Был конкурс в конце марта, я в нем участвовал. Всех, кто победит, автоматом зачисляют в Бауманский. Я победил.
На миг Агния забыла обо всем:
– Илюша, братик! Поздравляю…
– Меня автоматом берут. ЕГЭ сдал, тоже все хорошо. Агния, я студент!!! Только формальности осталось – бумажки принести, и все такое…
– А я знала… я в тебе не сомневалась!
– Деньги, деньги… – передразнил Илья. – Если котелок варит, никакие деньги не нужны!
– Мама как?
– Мама радуется.
– Она… пьет?
– Нет. Обещала, что теперь не будет. Она сказала, что теперь, когда я пристроен, у нее сердце успокоилось. Говорит, будет работать, чтобы я мог спокойно учиться. Но я ей сказал, что я тоже могу подрабатывать…
– Илюша, да погоди ты про «подрабатывать», там же, в институте, первое время такая нагрузка…
– А я сильный. Я все смогу. Я докажу.
– Не надо ничего доказывать, ты просто сделай счастливыми тех, кого любишь…
Агния еще поговорила с братом, потом они попрощались, договорившись, что в ближайшее время Агния зайдет к ним домой.
Она выглянула в зал.
Эдуард танцевал с Мариной. Та ему о чем-то быстро, оживленно рассказывала, он внимательно слушал. Лицо у Орехова было напряженное, мрачное.
«О чем это они?» – подумала Агния.
Эдуард вдруг сморщился, оттолкнул Марину.
К нему кто-то подошел, но он не ответил, молча отстранил собеседника, быстро направился к Агнии.
Схватил ее за плечо, увлек обратно в коридор.
– Эдик…
– Как ты могла, как ты могла… – пробормотал он дрожащим голосом.
– Что? Что?
– Она мне все рассказала… Как ты могла! – Орехов вцепился себе в волосы, застонал. Он весь дрожал, он был настолько не в себе, что Агнии стало страшно.
– О чем ты?
– Он был у тебя первым. Она рассказала… Он, а не я!
Агния моментально поняла, о чем речь. Марина выдала все ее интимные тайны Эдуарду Орехову. «Он» – это Григорий…
– Ну и что?
– Как – что?! Я же мог быть твоим первым! Первым и единственным! Господи, Агния, ты творишь страшные вещи, ты…
– Я же не спрашивала тебя, с кем ты и когда…
– Это другое! – взревел он. – А ты…
– Прости. Прости. Но я не люблю тебя. Прости! – взмолилась Агния.
Но на Эдуарда было страшно смотреть. Эйфория и нежность сменились ненавистью и отчаянием. Он застонал, не разжимая губ, на ресницах задрожали слезы.
Из зала на них уже смотрели люди.
– Эдик… – к Эдуарду и Агнии подбежала Марина. – Эдик, ты видишь, она тебя не любит. Одна я тебя люблю.
– Отстань. Зачем ты мне это рассказала…
– Эдик…
– Отстань! – страшным голосом закричал Эдуард прямо в лицо Марине.
Музыка и голоса в зале стихли, все теперь повернули головы в сторону коридора. Из-за стола, вытерев губы салфеткой, встал Михаил Михайлович, направился к Эдуарду.
– Вот какой вы подарок мне преподнесли… – сказал Орехов.
– Эдик, брось ее. Я тебя люблю, – с мольбой протянула к нему руки Марина. – Я всегда тебя любила!
– Отста-ань!!! – Эдуард был уже в совершенно невменяемом состоянии. – Ты мне надоела… Тысячу лет назад – надоела!
– Эдик… Милый, любимый, хороший!
И дальше произошло следующее – Эдуард выхватил из кобуры пистолет и выстрелил в Марину, прямо в упор.
В зале на секунду повисла гробовая тишина, потом закричали… Марину выстрелом отбросило назад, она упала на спину, прижав ладонь к груди. Из-под руки, пульсируя, вытекала кровь, расплываясь темным пятном на сарафане.
– Эдик, Эдик, Эдик, что ты делаешь… – в ужасе заговорил Михаил Михайлович.
– Миша, не подходи. И вы не подходите! – не своим голосом просипел Орехов, водя пистолетом в воздухе.
– Тише, не лезьте, он не в себе… – крикнул кто-то из толпы.
Агния, зажав уши, смотрела на Марину. Та, лежа на полу, выгнулась, открыла рот, словно собираясь глотнуть воздуха, а потом закрыла. И затихла совсем.
В кармане пиджака Агнии зазвонил телефон. Эдуард, держа в вытянутой руке пистолет, вскинул голову, встретился с Агнией глазами.
Она попятилась.
– Эдик, не надо! – снова раздался голос Михаила Михайловича.
Агния спиной ощутила пустое пространство – за портьерами скрывалась дверь, она была распахнута – и нырнула туда.
Огляделась – это оказалась бильярдная. Телефон продолжал настойчиво звонить.
Агния машинально нажала на кнопку «ответить», поднесла телефон к уху:
– Алло.
– Алло… Это я! – раздался в трубке взбешенный голос отца. – Послушай, Агния, я тебя прошу… Больше не звони мне!