Лев смотрел уже не на нее, а на ее отражение в зеркале. Тонкое, узкое лицо, скрытое полутьмой – черты его только угадываются, зато видно, как солнце сияет в выбившихся из-под косынки волосах.

У Льва возникло странное ощущение, словно струну какую-то внутри у него потянули. Струну, проходящую через все его тело. Будоражит оно, это незримое прикосновение, всю его мужскую суть…

«А ведь я как будто ее знаю, – неожиданно подумал Лев. – Я ее видел когда-то. Ну да, точно. Я ее видел, поскольку ее лицо мне определенно знакомо. И то, что она рыжая, я тоже сразу понял, поскольку знал ее. Ну, не буквально знал, но точно видел ее когда-то!»

Только вот где он встречал эту горничную, когда, при каких обстоятельствах – Лев, хоть убей, вспомнить не мог.

Трель мобильного в кармане. Горничная, вероятно, тоже услышала этот звук, на миг повернулась, прищурилась на солнце. И стали заметны бледные веснушки на ее скулах.

Лев не без труда стряхнул с себя оцепенение и выхватил из кармана телефон. Звонила Наташа.

– Алло, Левушка, я тебя не отвлекаю? – прозвучал в трубке хрипловатый, звонкий голос его невесты.

– Привет, киса… – машинально отозвался Лев. Тут же сморщился – эх, зачем он при горничной так рассекретился… Теперь ей ясно станет, что он – не свободен. Хотя, что значит – зачем рассекретился?! Он же не собирался с этой рыжей шуры-муры крутить! Сглотнув, Лев добавил: – У меня как раз свободная минута. Как дела?

– Хорошо, – сказала Наташа. – Я забыла спросить – ты сегодня выступаешь?

– Да, но позже. Завтра еще один день здесь. А потом, в субботу утром, рано, выезжаю.

– Все-таки сегодня, я не ошиблась. Левушка, ты молодец. Я за тебя кулачки держать буду.

– Спасибо, киса… – улыбнулся Лев, хотя его и покоробили несколько эти «кулачки».

– Ну все, до встречи.

– До встречи… киса.

На этом разговор закончился. Их телефонные переговоры с Наташей всегда отличались краткостью.

Итак, горничная слышала этот разговор. Слышала, как он кого-то называет «кисой»… Жаль. А прикольно было бы пригласить девушку в кафе этим вечером, например. Или завтра! Интересно, она бы согласилась? Теперь уж вряд ли. Зачем нормальной женщине несвободный командированный?..

Мужчина захлопнул ноутбук, вернулся с балкона в комнату.

Горничная, сняв резиновые перчатки, уже катила пылесос к дверям.

– Всего доброго, – по-прежнему не глядя на Льва, смущенно, едва слышно пробормотала она.

– Всего доброго, – отозвался Лев. – Номер прямо блестит. Вас как зовут?

Горничная повернулась, рукой поправила, перевернула бейджик, висевший у нее на груди. «Вера», – было написано на нем.

– Спасибо, Вера, – сказал Лев. Но поблагодарил он горничную машинально, а сам при этом чувствовал разочарование. Дело в том, что когда она поправляла бейджик, на ее левой руке, на безымянном пальце, блеснуло обручальное кольцо.

Дверь захлопнулась. Еще через пару минут загудел пылесос в соседнем номере.

Лев полез в кошелек, достал из него купюру. Потом убрал обратно. Сейчас он уже опоздал. Вера появится тут только следующим утром. Надо будет завтра оставить деньги в номере, на видном месте. Чаевые для горничной. Это нормально. Это не должно ее унизить. Наоборот, чаевые должны обозначать, что он доволен ею. Вернее, ее работой.

Но в кафе эту Веру теперь уже точно не пригласишь. Она замужем, это раз. И она сама, своими ушами слышала, что и он не свободен. Киса… Понятно, что так можно называть только любимую женщину. Наверное, горничная Вера думает, что и он женат. Это два.

Киса. Какая пошлость. Киса… И ведь не вытравишь теперь из сознания эту «кису», раз с самого начала так Наташу привык называть. Впрочем, что плохого в этом обращении? И он тоже хренью какой-то сейчас занимается, жалеет, что рыженькую горничную не удалось закадрить. О работе надо думать!

– …электричество поступает в наш дом по проводам. Протяженные линии электропередачи, разнообразные виды кабелей, сеть подстанций – это целая система жизнеобеспечения каждого города, от слаженной работы которой зависит все. И движение поездов, и переключение светофоров, и любые виды связи, – так начал свой доклад Лев. Он знал, что на этой конференции собрались в основном специалисты, но небольшая часть публики относилась совсем к другим, смежным отраслям производства. А значит, нуждалась в некоторых разъяснениях. Вообще, хороший профессионал должен быть популяризатором своего дела. – Так вот, – продолжил Лев. – Обеспечить нормальную работу этой системы призваны трансформаторы – приборы, которые выпускает наш головной электрозавод в Москве, представителем которого я являюсь здесь. Но необходимо расширять производство, поскольку больше половины реакторно-трансформаторного оборудования в нашей стране устарело. Оборудование нуждается и в реконструкции, и в полной замене порой. Причем важно наладить выпуск самых разнообразных агрегатов – размер которых варьируется от небольшой коробки до двухэтажного дома. Уже введено около пятидесяти тысяч новых мощностей, но этого мало…

После Льва выступал еще один докладчик, Ковальчук Вадим Денисович – директор местного электрозавода, который являлся филиалом московского, и суть доклада сводилась к тому, что после открытия нового корпуса потребности страны в электрооборудовании значительно сократятся.

Словом, пока еще шла общая часть, формально-официальная, дальше должно стать интереснее. Так оно и случилось – после небольшого перерыва, докладчики ударились в конкретику, начался обмен опытом, прения и полемика…

Ужинал Лев в местном ресторане в компании Ковальчука и еще нескольких представителей заводов, располагавшихся в различных регионах России. Опять спорили, в основном о том, нужно ли нарабатывать свой, уникальный опыт или положиться на разработки иностранных партнеров…

Следующим утром Лев покинул свой номер с утра пораньше и перед тем не забыл положить на разобранную постель пятисотрублевую купюру. Пожалуй, многовато для того, чтобы отблагодарить горничную, но Лев не знал других способов сделать приятное рыжеволосой Вере.

Вернулся в обед, обнаружил номер чистым и прибранным. Но деньги Вера не взяла, переложила купюру на стол. Лев даже испытал разочарование и досаду. Почему не взяла? Слишком гордая? Мало дал? Ничего себе мало! Или… или она почувствовала, что постоялец ищет ее внимания? Такие женщины, как Вера – пугливые и скрытные, – обычно все тонкости человеческих отношений чувствуют…

Да, точно. Вера слышала, как он разговаривает с Наташей, и решила пресечь всякие попытки ухаживания с его стороны. Слишком большие чаевые – это попытка ухаживания. Или все дело в ее муже? Она любит мужа, она не позволяет себе интрижек с постояльцами…

А, нет. Все и проще, и сложнее. Вера не имеет права конкурировать с гостиничными «жрицами любви»… Разделение труда тут у них!

Лев поморщился брезгливо, глядя на купюру, валявшуюся на столе. Потом вдруг вспомнил, как Вера вчера перед зеркалом поправляла косынку. Узкое, строгое, иконописное лицо, солнце запуталось в волосах, словно нимбом окружило голову… Как она краснела, как она едва находила в себе силы говорить с ним… И он смеет думать плохо об этой застенчивой милой молодой женщине?!

«Стоп. Что я к этой Вере привязался? – с неожиданной злобой, но теперь уже на самого себя подумал Лев. – У меня Наташа, у Веры этой – муж, я завтра вообще отсюда уезжаю, в Москву… Я эту горничную больше никогда не увижу. Так почему же я привязался к ней, словно репей?»

Ощущение, что он каким-то образом знаком с Верой, не покидало Льва. Он опять поморщился, потер пальцами виски, пытаясь вспомнить, где и когда встречал Веру раньше. За балконным стеклом покачивались гроздья рябины.

Цветом своим ягоды напоминали рыжие волосы Веры. И что? Каким образом это могло помочь Льву?

Так и не вспомнив, Лев отправился обратно, в конференц-зал. Вечером опять состоялся небольшой банкет, прощальный. Лев ушел с него пораньше. У него имелся в запасе только один вечер, и терять его мужчина никак не хотел.

Постоял в холле, возле стойки, делая вид, что читает о режиме работы гостиницы, внутреннем распорядке. Затем пешком поднялся по лестнице, сделал круг по этажу. Поднялся еще на один этаж, там все обошел. «Наверное, рабочий день у горничных давно закончился!» – заключил Лев. Но на всякий случай решил осмотреть лестницу, служившую пожарным выходом. Только вышел на площадку верхнего этажа, как услышал снизу голоса. Кажется, голос Веры, и еще какая-то женщина говорит с ней.