И во сне ему снилась Вера. Как будто он бегает за ней по коридорам и этажам, а она от него ускользает, прячась то за поворотом, то за очередной дверью. И даже во сне Льва раздирали на две половинки совершенно противоположные чувства. Нежность и злость. Восхищение и неприязнь. Раздражение и умиление. Восторг и недоумение…

Но на следующее утро случилось вот что.

Льву так и не удалось поговорить с рыжеволосой горничной.

Позвонили из администрации электрозавода, просили заехать и забрать кое-какие документы… Такси, ко всему прочему, прибыло раньше заявленного времени. Словом, Лев покинул гостиницу задолго до того, как десант горничных с пылесосами принялся обходить номера.

В поезде он опять думал о Вере и досадовал, что так и не удалось с ней поговорить.

Что это такое на него напало? Ведь Лев никогда не считал себя «ходоком». Потом, у него невеста, у нее муж… Так почему же она не выходит у него из головы?

Какое-то наваждение.

И самое-то главное – толку от этих мыслей и переживаний никакого. Все равно он никогда не встретится больше с Верой!

Рыжая девушка. Красные ягоды. Осень. Желтые листья. Оранжевые закаты. Слишком яркие краски смутили воображение, взбудоражили, на какое-то время свели с ума, наверное…

* * *

– Ты чего это? – удивленно спросила Валя. – Иди уже. Если Раиска заметит, что ты не работаешь, она тебя живьем съест. Верка!

Вера стояла за лифтом и осторожно выглядывала в коридор, держась одной рукой за тележку.

– Я смотрю, не идет ли тот тип, что в двести десятом номере, – шепотом пояснила молодая женщина.

– С ума сошла! Забыла, да? – всплеснула руками Валя. – Двести десятый номер освободился этим утром, тебе его надо убрать до двенадцати.

– Да? Постоялец уехал? – Вера облегченно вздохнула – словно камень с сердца упал. Решительно вышла из-за лифта, таща за собой тележку.

– Погоди, – Валя схватила подругу за руку, широко раскрыла свои и без того круглые, подведенные синими тенями глаза. – А что случилось? Он приставал к тебе, что ли?

– Не без этого, – неохотно призналась Вера.

– Вот гад… Вот гады они все! Твари.

– Нет, но не настолько… – справедливости ради возразила Вера. – Руки не распускал, но…

– А, это тот тип, что вчера тебя с полотенцами ловил, на лестнице? – шепотом закричала Валя.

– Да, он. Только он меня обманул. Оказывается, с полотенцами все в порядке, он хотел меня в кафе вечером пригласить.

– Ты пошла?!

– Валя! Нет, конечно. Я поэтому и не хотела с ним сейчас встречаться, он мне неприятен.

– Никитина, Колтунова! – вдруг раздался рядом голос администратора – Раисы Викторовны, той самой, которую Валя за глаза непочтительно называла «Раиской». – Опять лясы точим?

«Как она опять умудрилась подкрасться?» – с удивлением подумала Вера. Дело в том, что Раиса Викторовна – дама зрелых лет и солидной комплекции – всегда ходила на каблуках. Цок-цок-цок – порой слышалась издалека строгая поступь, и только потом появлялась сначала грудь начальницы, а затем остальные части начальственного тела, увенчанные массивным шиньоном из белых волос. Но иногда администратор умела подкрасться совершенно бесшумно и незаметно, вот как сейчас.

– Раиса Викторовна, это Вера… Она мне рассказывала, как к ней тип из двести десятого приставал! – выпалила Валя.

Вера вздохнула и опустила глаза. Она уже привыкла к тому, что Валя не умела хранить тайны, и уже почти не обижалась на подругу, но…

– Приставал? А чем ты его провоцировала, Никитина?

– Я его не провоцировала, Раиса Викторовна. И он ко мне не приставал. Просто в кафе пригласил, а я отказалась, – торопливо объяснила молодая женщина.

– Значит, он к тебе не приставал, вел себя культурно, а ты о нашем постояльце сплетни разносишь? – В голосе администратора послышались металлические нотки. – Стыдно.

– Может, ей правда показалось? – зачем-то опять встряла Валя.

– Может, и показалось, – не отводя от Веры пронзительных черных глаз, согласилась Раиса Викторовна. – Мы, женщины, такие… Иногда навоображаем себе. Даже если ни кожи, ни рожи… – она усмехнулась. – А на самом деле и не было ничего. Это нормально. Только вот одно плохо – когда мы своими фантазиями с окружающими начинаем делиться. Ладно, девочки, идите работать. И чтобы не болтали, понятно?

Валя потащила свою тележку в ближайший номер, Вера направилась к следующему. К тому самому злополучному двести десятому…

На Раису Викторовну Вера не злилась. В сущности, начальница была права, когда запрещала своим подчиненным разносить сплетни о постояльцах. Да и про «ни кожи, ни рожи» – тоже права, если подумать.

Вера никогда не считала себя красавицей. Даже больше того – жизнь, да и многие из окружающих убедили ее в том, что есть нечто неприятное, отталкивающее в ее рыжей «масти». Быть рыжей – пожалуй, это хуже, чем быть некрасивой. Причем рыжая Верина «масть» еще и неадекватов всяких притягивала. Извращенцев… вот как тот, из двести десятого.

Вообще те, кто живет в гостинице, проезжающие – часто позволяют себе много лишнего. Думают, что раз не у себя дома, то им все можно. Случалось, к Вере приставали. Бог знает, что некоторые люди думают, видя перед собой горничную…

Но этот, вчерашний, как-то по-особенному не приглянулся Вере.

Мужчина очень высокого роста, с фигурой атлета – отчего даже деловой костюм на нем смотрелся как-то странно, чужеродно даже. Похож на альбиноса. Хотя, говорят, у альбиносов глаза красные?

Пшенично-золотистые волосы, словно выгоревшие на солнце, светлые широкие брови, светлые ресницы – длинные, ко всему прочему, и густые. Такие ресницы еще называют «телячьими».

Крупные губы. Неулыбчивый. Черты лица тяжелые… Не молодой и не старый. Лет тридцати пяти, скорее всего.

Пока Вера вчера убирала номер, этот приезжий, сидя на балконе, буквально буравил ее взглядом.

Для того чтобы убедиться в этом, не надо было оборачиваться – она видела отражение постояльца то в зеркале, то в стеклянных дверцах, то на полированных поверхностях…

Он, не шевелясь, пристально разглядывал Веру, буквально придавливал ее своим тяжелым, мрачным взглядом.

Вера его сразу испугалась, еще раньше, когда вошла с пылесосом в номер, а там он – огромный, белобрысый. Глаза холодные, светло-серые. Пожалуй, он не на альбиноса похож, а, скорее, на викинга – какими их показывают в кино, в исторических фильмах.

Пока убиралась, изнывала – скорее бы уж удрать отсюда… Но торопиться никак нельзя было. Обязанности горничной вынуждали – на уборку одного номера должно приходиться не менее сорока минут!

Если Раиса Викторовна узнает, что одна из ее подопечных выполнила свою работу недобросовестно, второпях – то уволит свою сотрудницу.

А пойди потом, найди хорошую работу в их городке! Нет, можно, конечно, надеяться на электрозавод… Но это как лотерея. Повезет или нет. Хотя, говорят, через год, когда откроют новый корпус, образуется много рабочих мест. Работа не женская, да, но если где-нибудь в секретариате…

Вера открыла своим ключом двести десятый номер, зашла внутрь.

Пахло едва-едва каким-то мужским одеколоном. Запах терпкий, древесный и недешевый, судя по всему, но у Веры он вызвал отвращение. Она, конечно, ко всему привыкла, убирая за людьми, ничего не могло ее удивить, но иногда, вот как сейчас, ее передергивало буквально – так некоторые люди вызывали отторжение, буквально на уровне флюидов.

Распахнутая, развороченная постель. Там спал он, этот странный человек…

Вера выдохнула, пересилила себя, а затем приступила к своим обязанностям. Для начала прибралась на балконе. Затем вернулась в комнату и собрала мусор – какие-то бумажки, обертки от печенья – со стола и сложила его в мусорный пакет. Протерла стол, вымыла стаканы, поставила их обратно на стол.

Сняла постельное белье, постелила на кровать свежее. Отправилась в санузел – для того, чтобы в комнате улеглась пыль, пока убирается в другом месте.

В санузле собрала с полочки пустые пузырьки из-под гостиничного шампуня, сложила их в мусорный мешок. Вымыла унитаз, коврик для душа. Оттерла кафельные стены санузла со специальным средством, заодно протерла все трубы и полотенцесушитель. Вымыла зеркало и полочку над раковиной, затем протерла все сверху чистой тряпкой.